Сидя в зале ожидания на Московском вокзале, она с горечью смотрела на свои билеты и приговаривала:

– Какого черта я их купила, если даже воспользоваться не смогла. На эти деньги я бы выпила чашечку кофе и съела бы заварное пирожное. Да, мое любимое – заварное! Это могло бы произойти, не купи я эти билеты. Но и ночевка на вокзале не была запланирована мной. Переночевать в зале ожидания для того, чтобы хватило на пирожное с кофе, это слишком. О чем я рассуждаю? Мне, все равно, придется ночевать здесь, и утром у меня, все равно, не хватит на кофе. Хорошо еще, сигарет пол пачки. До утра хватит, по крайней мере, на вокзале тепло, вот только уснуть не получается.

Переминаясь с боку на бок, в обнимку с гофром, в котором лежала скрипка, она вспомнила свою теплую постель, отчего стало немного грустно. Встав, вытащив из кармана пачку ту-154, она направилась к месту для курения. Спичка за спичкой прошипев, гасли, не успев разгореться.

– Что за чертовщина, – вырвалось у нее вслух, и в этот момент, она увидела перед собой молодого человека с горящей спичкой в руках.

– Прикуривай, а то сейчас погаснет, – сказал он улыбаясь. – Ромита, – представился молодой человек, бросив спичку в урну.

– Елена, – разглядывая светло русые волосы Ромиты, тихо произнесла она. – Обесцвечиваешься?

– Нет. Это мой родной цвет волос, – глядя на гофр, ответил Ромита и спросил, – скрипка?

– Да. Играла днем в Мариинском. Опоздала на электричку до Бологое, – ответила, немного растерявшись, Елена.

– Не переживай. Это мой друг – Клепаный, – представил Ромита подошедшего к ним молодого человека. На руках клепаного красовались шипованные браслеты, а его длинные черные волосы были подвязаны кожаной лентой.

– Что это у тебя? – спросил Клепаный, показывая пальцем на гофр.

– Скрипка, – ответил Ромита.

– Дорогая, наверное, – протягивая руку к гофру, спросил Клепаный, и не успела Елена прижать гофр к себе, как Клепаный выхватил его и пустился бежать.

Ромита наиграно кричал ему вдогонку: «Стой, стой!», и оглядывался на Елену, которая бежала за ними со словами:

– Верни скрипку, придурок!

Вдруг, Клепаный и Ромита остановились и попытались рвануть в обратную сторону, но к ним подоспела Елена. Выхватив у Клепаного гофр, она дала ему затрещину. Прижав к себе скрипку, Елена обратила внимание на стоящих в нескольких шагах парней в телогрейках.

– Гопников мне еще не хватало, – тихо произнесла она, и замерла, как в копаная, не зная, то ли бежать, то ли звать на помощь.

Клепаный и Ромита выглядели, как провинившиеся дети, и так же, как Елена, замерли в ожидании. Один из гопников пристально взглянул в глаза Ромите и подошел к нему ближе.

– Леха, мы опоздали на электричку, – виновато произнес Ромита.

– А мне до этого дела нет. Я же говорил вам, чтобы не появлялись больше на вокзале. Взяв за шею Ромиту, тихо сказал Леха и, взглянув на Елену, спросил. – А это кто?

В этот момент Елене показалось, будто сердце ее остановилось.

– Клепаный выхватил у нее скрипку, а я хотел вернуть ее обратно, – виновато ответил Ромита.

– До слабой бабы дорвались, – озлобился Леха и дал Ромите затрещину по шее. – Что ты стоишь, как памятник! Чеши отсюда! – рявкнул он на Елену, которая неуверенно попятилась назад, глядя на то, как троица в телогрейках начала дубасить Клепанного и Ромиту.

Все это произошло так быстро, что Елена не успела опомниться, как из уст Лехи раздалось напутствие в адрес побитых:

– Встречу еще раз на вокзале, раздену догола и отправлю по Невскому.

– Та еще была бы сценка, – улыбнувшись, произнесла Елена, представив Клепаного и Ромиту идущими по Невскому, в чем мать родила. Подойдя к урне, она достала пачку сигарет и вспомнила, как мучилась со спичками.

– Курение убивает, – раздался знакомый голос за спиной. Обернувшись, она встретилась взглядом со своим спасителем.

– Простите, я ушла, даже не поблагодарив вас, – сказала Елена Лехе.

– Леха Гоп-стоп, – представился молодой человек и предложил прогуляться.

Его добрые глаза и открытые черты лица, очаровали Елену настолько, что она не смогла отказать:

– Куда пойдем? – спросила она.

– Пройдемся по Невскому, а там видно будет, – ответил ей Леха Гоп-стоп.

Пройдя Октябрьскую площадь, они спустились к Казанскому собору, где Елена, достав скрипку, принялась играть «Времена года» Вивальди.

– Весна, – тихо произнес Леха Гоп-стоп.

– Тебе нравится Вивальди? – остановившись, спросила Елена.

– Тебя это удивляет? – спросил Леха. – Ах, да. Забыл. Для таких, как ты, мы – быдло не просвещенное, – добавил он и жестом попросил продолжить игру.

– Не обижайся, – подойдя ближе, попросила Елена, и, в этот момент, ее руки непроизвольно потянулись к его лицу. Леха остановил ее, и, вновь, зазвучала скрипка.

На фоне ночного неба величественные колонны собора казались мистическими великанами. Елена играла, закрыв глаза, а музыка лилась, украшая осеннюю ночь. Мягкость ее игры тронула Алексея, вспомнившего слова отца. Он встал и, остановив Елену, предложил ей переночевать у него.

– Нет, нет. Что ты? Я не могу, – смущенная предложением, отказалась Елена.

– Ты мне не доверяешь? – спросил Алексей и настойчиво начал укладывать скрипку в гофр. – Не переживай. Я тебе не предлагаю ничего непристойного. У меня дома предки. Согреешься, отдохнешь. Утром мать накормит тебя завтраком, а я провожу на электричку.

Слова Алексея прозвучали тепло и убедительно. Осознавая бессмысленность своего сопротивления под напористостью Алексея, Елене ничего не оставалось, кроме как повиноваться его воле.

Тихо открыв дверь, не включая свет, проходя по коридору, Алексей завел Елену в свою комнату.

– Ого, – удивленно произнесла Елена, глядя на книжные полки, заставленные произведениями классиков.

Алексей вопросительно взглянул на свою гостью и, угадав ход ее мыслей, улыбнувшись, показал на кресло.

– Посиди. Согрейся. Я принесу поесть, – сказал он и тихо прикрыл за собой дверь.

Елена, сидя в кресле, разглядывала библиотеку. Понимая, что обладатель столь редких изданий, вне всякого сомнения, является личностью тонкой и просвещенной, она прониклась к нему еще большим уважением, а волнения отпали сами собой. Пытаясь понять, как может быть связан внутренний мир Алексея и его позиционирование себя, как гопника, она не заметила, как дверь в комнату открылась. Алексей держал в руках поднос, на котором стоял горячий керамический чайник и тарелка с выпечкой. Увидев его, Елена встала.

– Сиди, – тихо произнес Алексей. – Согрелась? – спросил он, разливая чай.

– Да, – ответила Елена и поблагодарила Алексея, принимая у него из рук чашку.

– Это не тошнотики с мос-бана, – сказал Алексей, поставив перед Еленой тарелку с пирожками. – Мать сама печет.

– Очень вкусно, – делая глоток чая, сказала Елена. – Поверить не могу. Как это ты с гопниками водишься.

– Это для вас мы гопники. А, на самом деле, все проще, мы обычные пацаны, – ответил Алексей, подливая кипяток в кружку Елене.

– Обычные пацаны не ходят в телогрейках и кирзовых сапогах, – подшутила Елена.

– Вот, так всегда. Человека оценивают по его внешнему виду. Мне кажется, что люди такой тонкой организации как ты, должны видеть, прежде всего, внутренний мир, – ответил Алексей, складывая на поднос посуду. – Ляжешь на кровать, – сказал он, стоя у дверей. – Я посплю в кресле. И не раздевайся, мать утром может войти.

– Носик, носик, носик мой, курносик, – припевала Маргарита, стоя у зеркала в ванной комнате.

– Ты скоро? – постучав в дверь, спросил Игорь.

– Да, милый, – ответила Маргарита, продолжая напевать, – Носик, носик, носик мой, курносик. Открыв дверь, она увидела своего супруга, указывающего взглядом на комнату Алексея.

– Иди, погляди, – сказал Игорь, проводив Маргариту к комнате сына, который спал на полу, подложив под голову свернутый плед. На кровати лежала молоденькая девушка, в углу комнаты стоял гофр, взглянув на который Маргарита многозначительно произнесла.