- Раз ты ничего не узнал - стало быть, рано еще нам проникать в тайну этих долин, - Хиршкен стряхнул снежинки, прилипшие к волосам, и подошел к спутнику.

   - Или я должен прежде что-то сделать, прежде, чем мне откроется эта тайна. О чем же говорил этот старец? Что значат его слова? Какого совета ждали от меня Творцы?

   - О чем ты? - Хиршкен с беспокойством посмотрел на Когаша.

   - Извини, - отмахнулся тот. - Размышляю вслух.

   Вдалеке послышался топот лошадей, тяжело взбирающихся на крутой подъем.

   - Лошади в наших краях есть только у одного человека - у дана Руммира, - обрадовался Хиршкен. Когашу это сообщение радости не прибавило: к правителю Долгого кряжа он не испытывал таких теплых чувств, какие были у местных хротаров.

   Вскоре дан Руммир в сопровождении троих всадников остановил лошадей в небольшой ложбине на расстоянии чера от путников и принялся их разглядывать. Узнав в обоих хротаров, он поспешил подъехать ближе.

   - Хвала Сохранившему! Мы полагали, это лазутчики Дир-Амира, а это оказались вы. Ваши товарищи с рудника уже оплакивали вас как мертвых, а вы ухитрились спастись!

   - Да, - спокойно подтвердил Когаш, даже не встав при виде дана. Глаза того остановились на мече, висевшем у пояса Когаша, и больше от него не отрывались.

   - Как мне помнится, у рудокопов мечей не было, - обратился дан к спутникам. Те отрицательно помотали головами. Хиршкен встал рядом с Когашем.

   - Мы нашли его в долине Воинов, - произнес он не без хвастовства. Глаза дана Руммира округлились:

   - Вы были в долине?

   - Были, - Когаш нехотя поднялся. - Теперь эта долина свободна от зла.

   Дан Руммир только молча покачал головой.

   - Вы не оставите нас в это трудное время? - почти с мольбою наконец произнес он. - На нас движутся рати Дир-Амира, каждый меч у нас на счету, а вы, судя по вашим деяниям - смелые воины!

   Когаш усмехнулся. Он с детства не любил войну, не понимал, зачем люди делят что-то, им не принадлежащее, но что почему-то каждый считает своим, предпочитал все вопросы решать миром, а вот теперь его назвали воином. Но кто знает? Быть может, именно это и будет то испытание, которое поможет ему добиться ответа от Долины? Некогда старейшина говорил ему, что если в человеке слишком сильно развивается одно устремление, жизнь его рано или поздно поставит в положение, когда потребуется сделать что-то прямо противоположное, а то и противное своему устремлению.

   Снег усиливался, но за его пеленой можно было различить в степи у подножия горы стяги приближающегося отряда. Мягкие белые пушинки укрывали нетронутой чистотой равнину и горы, и воины, составляющие передовой отряд, наверное, в глубине души стремились забыть обиды и смерть, забыть, зачем явились они в горный край, неподвластный времени, и просто остановиться - и стоять, омывая лицо холодными хлопьями снега.

   Но вождям отряда некогда было остановиться, чтобы дух вечных гор проник в их сердца; и уже скакали во все стороны дозорные, ища место для лагеря, расспрашивая жителей о врагах, высматривая тайные тропы и перевалы. Был отдан приказ вставать на привал, и воины, отодвинувшись от горных хребтов на равнину, где издалека был бы виден приближающийся враг, занялись обустройством лагеря.

   Первым поднялся шатер предводителя с двухвостым зеленым стягом Дир-Амира наверху. Ольдар - высокий дородный мужчина в дорогом кафтане и длинном алом плаще, с легким выражением ленности на лице - слегка посторонился, пропуская в шатер невзрачного на вид старика в черном одеянии.

   - Прикажи развести огонь, - старик поежился, стряхивая с плаща снег. - Никакого почтения к старости!

   - Осмелюсь тебе напомнить, почтенный Гарнал, - с усмешкой скрестив руки на груди, произнес Ольдар, - что я тебя в поход с собой не звал.

   - А я осмелюсь напомнить тебе, почтенный Ольдар, - с раздражением повысил голос Гарнал, - что своим назначением в этот поход ты обязан мне!

   - Старца не красят напоминания об оказанных благодеяниях, - Ольдар помрачнел и, выглянув из шатра, отправил слугу за хворостом.

   Между тем Гарнал развесил промокший плащ на раскладном стуле и, тихо бормоча что-то под нос, стаскивал сапоги.

   - Когда подойдут остальные войска? - спросил он громко.

   - Через три дня, может быть, через пять, как погода позволит, - неохотно поддержал разговор Ольдар.

   - Пока наши люди горят жаждой новых владений, надо успеть завершить войну, иначе их сила обратится против нас, - Гарнал говорил, испытующе глядя на предводителя, но тот хранил молчание. - Наш вождь Аглас умеет воспламенять людские сердца, но такой огонь недолго горит, не подпитываемый военной добычей. Вот когда отсюда начнут приходить обозы, груженные золотом и серебром, когда потянутся в Таргобад вереницы пленников и пленниц - тогда отбоя не будет от желающих сразиться за Дир-Амир; но до этого еще надо дожить. А пока люди только измучились, и любая неудача может сломить их дух.

   - Ты рано заговорил о неудаче, - возразил наконец Ольдар. - Войска полны решимости победить; трехдневная задержка ничего не меняет, и если тебя смущает этот снег, снова говорю тебе: надо было сидеть в своем дворце в Таргобаде, а не портить мне настроение своим мрачным видом.

   - Тебе не нравится мой вид? - в голосе Гарнала зазвучало ехидство. - Вот когда ты доживешь до моих лет, тогда и будешь говорить о том, как кому надлежит выглядеть. А пока слушай, что тебе говорят старшие.

   Он замолчал, ибо в шатер вошел слуга с хворостом и принялся разжигать огонь.

   Возведение лагеря еще не закончилось - опорожненные телеги обоза еще не окружали лагерь, и в проходах меж ними еще не установили рогатки, - когда часовые подвели к шатру вождей невысокого круглолицего человека в темной одежде, с длинным мечом, привешенным к поясу, с пронзительным взглядом голубых глаз.