– Думаю, да.

– Желаете привлечь кого-то конкретного?

«Желаете…» Саймон так просто это произносит, как будто речь идет о выборе соуса к кебабу. Томатный или чесночный?

– Или мы пригласим общественного защитника, – объясняет Саймон, не получив никакого ответа. Он стучит ручкой по столу – похоже, задумался над чем-то. – У нас сейчас в полицейском участке находится один адвокат. Ангела Кёлер. Наверное, вы ее заметили в помещении приемника?

Ангела Кёлер. Николас вспоминает красивую женщину на высоких каблуках. Он наверняка имел в виду ее. И теперь Николасу удается выяснить ее имя.

Она регулярно выступает по телевидению, рассказывает о женщинах – жертвах преступлений, изнасилованиях и прочих бытовых ужасах.

Саймон ставит локти на стол:

– Она просила передать, что с удовольствием перекинется с вами парой слов.

– Вот как…

– Да. Так что дело за вами. Но чтобы найти кого-то другого, понадобится время. А она уже здесь, как я и сказал.

Николас задумывается. Выиграет ли он от того, что допрос прервется? Они ведь все равно его не выпустят. А она уже здесь, и она адвокат.

– Ладно. Я поговорю с ней.

Через несколько минут в комнату входит Ангелина Кёлер. Элегантная, уверенная, благоухающая изысканными духами. Каблуки делают ее сантиметров на десять выше, а ведь она и так высокая, точно около метра восьмидесяти.

Саймон оставляет их одних. Ангела садится на свободный стул, изящно закинув ногу на ногу. Она сидит с прямой спиной, взгляд ее лучистых глаз ясен. Когда она говорит, то преувеличенно четко произносит каждое слово, отчего над ее губами, покрытыми красной помадой, собираются тонкие морщинки.

– Вас подозревают в убийстве, но я могу помочь…

Она позволяет словам достичь сознания Николаса, но не оставляет времени на раздумья.

– Для вас это наверняка неожиданность, но я знала Ясмину. Она обратилась ко мне примерно полгода назад и попросила о помощи. У нее были проблемы с каким-то преследователем, сталкером, у которого оказалось несколько ее очень личных фотографий.

Николас смотрит на адвокатессу в упор. Он не ослышался?

– Вы знали мою сестру? – спрашивает он.

– Да. Так что, когда я услышала, что ее убили, в первую очередь подумала на этого сталкера. Может быть, вы знаете, кто он? Ясмина что-то рассказывала о нем?

Николас качает головой. Пытается отогнать мысль о том, что сестра его обманула. В нынешних условиях это представляется несправедливым. И все равно он не может не удивляться ее скрытности. Они ведь всегда и всем делились друг с другом. Ну, почти всем.

Ангела дернулась, как будто хотела еще что-то сказать, и еще более пристально посмотрела на Николаса:

– Давайте сначала выясним одну вещь. Это вы убили Ясмину?

Николас громко сглатывает. У него перед глазами встают рана на шее у сестры, окровавленный нож, которым они пытались колоть орехи, перед тем как он отрубился.

– Нет… – шепчет он.

– Хорошо. Стойте на этом. У меня ведь есть некоторая интересная информация, которой нет у копов. Ясмина так и не заявила в полицию на этого сталкера, не решилась. Но я знаю, что он существует, и я могу его найти. Конечно, если вы хотите, чтобы я вам помогала?

– Вы имеете в виду как адвокат?

– Да, конечно. Вы соглашаетесь на мою защиту, общество оплатит мою работу, а я сделаю все, что в моих силах, чтобы освободить вас от обвинения. Сразу скажу, это будет непросто. Вы уж постарались влипнуть по полной, ничего не скажешь. Но, судя по тем немногим фактам, которые мне известны, полиция тоже допустила грубые промахи при задержании. Хотя бы то, что они привезли вас на место преступления. – Ангела улыбается. – Поверьте мне, я им спуску не дам, я им еще долго буду в кошмарах сниться даже после того, как они выйдут на пенсию.

Она меняет ногу. Светлые нейлоновые чулки, которые поблескивают в свете люминесцентной лампы, вызывают у Николаса ассоциацию с Шерон Стоун в «Основном инстинкте». Совсем не к месту, конечно. Но, может быть, это его личный способ справиться со стрессом, инстинкт самосохранения.

– Договорились? – спрашивает Ангела.

– Думаю, да.

– Отлично. Я хочу, чтобы вы вкратце рассказали о том, что случилось.

Николас опускает взгляд на стол, долго изучает отпечаток кофейной кружки Саймона.

– Мы были дома у Ясмины, немного выпили, она танцевала и пела рождественские песни. Затем мы уснули на диване, а когда я проснулся… – Он говорит громче. – Когда я проснулся, она была мертва, а моя голова лежала у нее на коленях. Похоже, я полностью отключился.

– Из-за наркотиков, которые вы приняли?

– Э…

– Итак, вы хотите сказать, что кто-то убил Ясмину, пока вы спали, уткнувшись ей в колени?

– Да! – вскидывается Николас, но потом тут же переводит взгляд в стол. Он и сам понимает, насколько неправдоподобно звучат его объяснения: он спал, уткнувшись в колени сестры, а в это время кто-то перерезал ей горло. – Похоже, у меня был передоз, я ничего не помню.

– Только не говорите на допросе, что у вас был передоз. В этом состоянии с людьми что угодно можно случиться, они становятся агрессивными и склонными к насилию. Таких ассоциаций у полицейских возникнуть не должно. А что вы принимали?

– Я не знаю. У Ясмины были какие-то желтые таблетки… может, бензодиазепины.

– Нужно выяснить. Если что, то анализ крови покажет. Ну ладно, тогда мы можем объяснить, почему ваша одежда покрыта кровью. Ваша голова лежала у нее на коленях, когда ее кто-то убил. Но есть еще нож. Это вы потеряли его в кустах, когда вас рвало?

– Да.

– Вы можете утверждать, что увидели его случайно и подняли, чтобы посмотреть, что это такое. Это объяснило бы наличие на нем ваших отпечатков пальцев. – Ангела выпрямилась. – Слушайте, вы были покрыты кровью Ясмины с головы до ног, так что лучше сразу признаться. Да, так и поступим. Вы признаетесь, что были там и… А действительно, зачем вы забрали нож из квартиры сестры?

Николас съеживается еще больше:

– Я запаниковал. Я не думал…

– Просто хотели спрятать орудие убийства?

– Думаю, да.

– Вы думаете? Нет, так не пойдет. Вы запаниковали. Четко донесите эту мысль до полиции. Вы только что увидели свою сестру с перерезанным горлом и находились в шоковом состоянии. Да, так все и было.

– Да, конечно. – Ангела останавливает на нем взгляд, и Николас откашливается. – Да, я был в шоке.

– Хорошо. Вы не знаете, были ли у Ясмины недоброжелатели? Ревнивый бойфренд, например?

– Нет, она была одна.

Николас вертится на стуле. Зачем он врет? Он же знает, что в жизни Ясмины время от времени появлялись мужчины, и немало; даже если сестра не говорила об этом напрямую, он догадывался, что именно за счет своих ухажеров она оплачивала аренду квартиры. Но он не хочет говорить об этом. Ясмина заслуживала уважения после смерти.

– Тогда так… – Ангела поднимается и протягивает ему руку. – На данный момент хватит. Во второй половине дня полиция снова будет вас допрашивать, и я буду на допросе присутствовать. Перед допросом я советую вам вспомнить малейшие детали того вечера, подумать как следует, может быть, что-то сыграет в вашу пользу.

Они пожимают друг другу руки, и адвокатесса собирается уходить.

– Послушайте, вот еще что… – останавливает ее Николас таким слабым голосом, что сам его едва узнает.

Она оборачивается, уже стоя в дверях.

– Был один человек, который нас преследовал, когда мы шли из ресторана домой к Ясмине. Он был в деревянных башмаках на босу ногу, а до этого Ясмина его немного разозлила.

Потом он рассказывает о кокаине, который они нюхали в туалете, о том, как разозлился финн, когда они с ним не поделились, об унитазном ершике, который Ясмина бросила в него.

– Хорошо, разберемся с ним, – говорит Ангела, ничем не показав, что история с ершиком была хоть чем-то примечательной. – Ничего не говорите полиции о финне, сначала нужно его найти. Для вас это может оказаться решающим обстоятельством.