Ангела накидывает на плечи шубу, смотрит на наручные часы:

– Скоро у меня допрос нашего клиента. После этого я поеду на место преступления. Будьте там в одиннадцать, если хотите поступить со своей жизнью разумно. Вэктарстиген, 23 Б.

Она поворачивается и идет в прихожую, поднимает из-под входной двери пачку писем и, насмешливо вскинув брови, вручает их Эббе.

На конверте, который лежит сверху, виден логотип Государственной исполнительной службы Швеции по имущественным взысканиям.

– Я очень хочу начать работать с вами. Надеюсь, что вы рассмотрите мое предложение. – Ангела многозначительно смотрит на Эббу, прежде чем открыть дверь и уйти.

Эбба закрывает дверь за нежданной гостьей, прислоняется к стене и стоит так до тех пор, пока на лестнице не стихает эхо от каблуков Ангелы. Это действительно произошло? Ей никогда еще не встречалась такая целеустремленная женщина.

Из прихожей видно часы в кухне – без десяти восемь. Визит Ангелы кажется еще менее реальным. Без десяти восемь утра в день после Рождества Ангела Кёлер приехала в пригород, в Мариехелль. Ее целеустремленность достойна похвалы. Однако ей придется поискать кого-то другого.

Чем Эбба может быть полезна адвокатскому бюро? Она же полицейский… Точнее, была им. Но в ней тем не менее осталось еще достаточно от полицейского, чтобы не желать защищать убийцу.

Комната для допросов тесна для четырех человек. Николас сидит скрючившись, рядом с ним адвокат. Должно быть, за прошедшие часы она съездила домой и переоделась, потому что теперь на ней красуется зеленое платье-костюм. На другом конце стола сидят Саймон Вейлер с коллегой. Коллега представился как комиссар Йон Хелльберг и пожал Николасу руку, отчего его запястье захрустело.

Они начали с формальностей, и Саймон рассказал, что побывал дома у семьи Николаса и сообщил о смерти сестры. От этого у Николаса побежали мурашки по телу. Он подумал об отце. Как он воспринял это чудовищное известие? А Дуглас, младший брат Николаса? Он любил Ясмину. И он любит Николаса. Но теперь он, возможно, думает, что именно брат убил сестру. Николас вытирает капельки пота, выступившие над верхней губой, у него дрожат руки – может быть, от возбуждения, а может, от наркотического опьянения, которое постепенно проходит.

По требованию Саймона он в общих чертах рассказывает о том, что происходило вечером, о баре, в котором он сидел с Ясминой, о том, как они пошли к ней домой, о желтых таблетках, о том, как они повалились на диван. Однако об агрессивном финне он не упоминает, хотя слова вот-вот сорвутся с языка. Но ведь Ангела хотела сначала все про него выяснить, и здесь он должен положиться на адвокатессу. Потому что в этой комнате никто, кроме нее, не верит в его невиновность, это видно по лицам следователей, хотя они и стараются сохранять беспристрастный вид. В их взглядах читается абсолютная уверенность – Николас лжет. Хуже свои чувства скрывает Хелльберг, который словно бы наблюдает за всем со стороны.

– Итак, – говорит Саймон, – если я правильно понял, когда вы проснулись и увидели сестру, вас охватила паника и вы попытались скрыть улики?

– Да.

– Вам не пришло в голову позвонить сто двенадцать?

– Я хотел позвонить, но мне никто бы не поверил.

Саймон кивает:

– А когда вы вышли из квартиры, то поняли, что забыли там мобильный телефон. Почему вы зашли обратно, чтобы забрать его? Вернее, вломились?

– Мне нужен был телефон, я хотел купить билет.

– И по этой причине вы вломились обратно в квартиру?

– Да.

– А вы случайно вломились в квартиру не за тем, чтобы убить сестру? Поспорили о чем-то и решили вернуться и убить ее?

Какое-то неясное тяжелое чувство мечется внутри у Николаса, как дикий зверь. Напоминает о том, что его сестра мертва.

– Нет конечно, – выдавливает он из себя.

– Хорошо. Вы говорите, что затем сели в автобус. Но вам почти сразу стало плохо, и вы сошли. Вы можете объяснить, как нож оказался в кустах в том месте, где вас нашел полицейский патруль?

Николас пытается поймать взгляд Ангелы, и она утвердительно кивает.

– Я был в шоке, получил моральную травму, можно сказать. Я ведь только что увидел рядом с собой родную сестру с перерезанным горлом, я был в шоке. Я знал, что меня упекут за решетку, поэтому выбросил нож.

– Итак, вы хотели скрыть орудие убийства от полиции.

Ангела слегка покашливает, поэтому Николас хорошенько задумывается, прежде чем ответить:

– Я не знаю, был ли этот нож орудием убийства, но на нем была кровь, так что я так подумал.

Саймон недобро поглядывает на него и на Ангелу, записывает что-то в блокноте перед собой и начинает с нового абзаца, получив утвердительный кивок от Хелльберга:

– При обыске у вас во внутреннем кармане нашли колпак Санта-Клауса. Откуда он у вас?

Николас моргает, пытается собраться, придумать, что ответить. Ведь пожилая женщина из дома напротив все видела, и она разговаривала с Саймоном около квартиры Ясмины. Николас решается рассказать о конфликте с Санта-Клаусом. Когда он заканчивает, Саймон откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди, через футболку проступают рельефные мышцы.

– Это как в том фильме, «В постели с Сантой».

– Так и есть, – говорит Николас, когда вспоминает, о каком фильме говорит Саймон. – Санта был пьяным в стельку.

Хелльберг распрямляется, вперивает взгляд в Николаса и в первый раз берет инициативу в разговоре на себя:

– И кто же этот Санта? Было бы неплохо, если бы мы могли с ним побеседовать.

– Я не знаю, думаю, кто-то из соседей.

– Тогда расскажите, как он выглядел.

Николас описывает проклятого Санта-Клауса максимально точно, насколько ему позволяет память. В конце концов, это может принести ему пользу.

– Вы должны его проверить, – заключает Николас. – А что, если это он сделал?

На губах Саймона появляется легкая улыбка.

– Непременно так и поступим.

Йон Хелльберг сохраняет беспристрастный вид, и лишь его еле заметная ухмылка указывает на то, что он ни секунды не верит тому, что говорит подозреваемый.

Все оставшееся время допроса Николас дает как можно более краткие ответы на вопросы и, когда его спрашивают, откуда у Ясмины были средства на оплату такой дорогой квартиры, просто пожимает плечами. Ему ведь тоже это интересно, хотя он и догадывается. Он знает только то, что квартирой владеет пожилая супружеская пара, а у Ясмины контракт субаренды. Об этом он и говорит.

Саймон непрестанно делает пометки в блокноте. Задает еще несколько вопросов. Закончив, захлопывает блокнот и выходит из комнаты вместе с коллегой. Только в этот момент Николас замечает, насколько взвинченна Ангела.

Она специально с грохотом отодвигает стул, выпрямляется и поправляет шарф, который повязан у нее на шее:

– О чем еще ты мне не рассказал?! Какой еще Санта-Клаус всплывет дальше?

Николас качает головой. Сдерживается и не рассказывает того, что надо было бы рассказать, но не сразу. Сначала он хочет посмотреть, как будет развиваться сюжет с этим Санта-Клаусом.

«И не думай, что мне есть до тебя дело. Как хорошо, что все закончилось. Свинья! Она лучше меня трахается? Ну и с чертовым Рождеством тебя!»

Мучаясь от пульсирующей головной боли, Эбба пролистывает эсэмэски, которые она, по всей видимости, отправила вчера Йенсу. Конечно, она помнит, что писала какую-то чушь. Но чтобы так много? Последнее сообщение раздражает ее больше остальных: «Извини, пожалуйста, перезвони».

До какого отчаяния можно дойти? Йенс не ответил ни на одно сообщение.

Эбба отбрасывает мобильный на одеяло, залезает под него и закрывает глаза. Если ее не видно, то ее как бы и нет. К сожалению, это так не работает. В голове с грохотом, словно через мельничные жернова, перемалываются мысли. Неужели новая партнерша Йенса лучше ее в постели? А ведь он никогда не жаловался. Наоборот, их частенько заносило. Они пробовали такие позы, что перед ними спасовал бы самый гибкий фанат йоги. Но почему тогда он от нее ушел? Может быть, она была слишком занята работой? По крайней мере в самом конце, теперь она это понимает. Печально известный рюкзак, набитый дерьмом, который она тащила с работы домой к своему партнеру. А ведь на тот момент они были вместе уже восемь лет.