– Да. Она вышла на меня и просила совета о том, что ей сделать, чтобы избавиться от него. Все началось где-то полгода назад. Он обычно стоял около ее дома и смотрел ей в окна. А еще присылал фотографии своего члена и убогие заверения в любви с анонимного номера. Я тебе позже расскажу все, что знаю о нем.

– Ты думаешь, он может быть убийцей?

– Это один из наших джокеров, но у нас есть и два других. Алкоголик, который бежал за Николасом и Ясминой от ресторана вчера вечером, и Санта-Клаус, который позвонил им в дверь позднее. – Ангела жестом дает Эббе понять, что той следует повременить с вопросами. – Позже я расскажу подробности, а сейчас давай сконцентрируемся на месте преступления.

Сквозь арку они проходят во внутренний двор, большая часть которого находится в тени старого дуба, ограничивающего обзор соседям. В остальном, похоже, летом двор превращается в пышный сад с вьющимися растениями, взбирающимися вверх по фасадам.

– На каком этаже жертва жила? – спрашивает Эбба.

– На втором, но у нее собственный вход с улицы.

– Тогда этот балкон тоже находится в квартире Ясмины. – Эбба указывает на балкон с металлическими перилами прямо над деревянным настилом.

Потом прикидывает, можно ли забраться на балкон. Например, с помощью садовой мебели, очертания которой угадываются под брезентом. Пожалуй, нет: даже если встать на какой-нибудь предмет мебели, все равно до нижней части балконных перил будет еще два метра. А водосточная труба? Она быстро соображает, что водосточная труба висит слишком далеко и слишком ржавая, чтобы выдержать вес человека.

– Входная дверь была заперта, а свидетель видел, как Николас вломился в дом, – говорит Ангела, которой, похоже, непонятно, что ищет Эбба.

– А балкон. Он был заперт?

– Нет. Первый патруль, который прибыл на место, говорит, что балкон был закрыт, но не заперт.

Эбба осматривает территорию вокруг дома. Никаких следов обуви, а даже если они и были, то давным-давно погребены под снежной кашей. Тут она замечает маленькое углубление в клумбе у фасада, наискосок от балкона. Она идет туда и, отодвинув ногой ветку, находит еще одну вмятину в паре десятков сантиметров от первой. В это расстояние уместилась бы лестница. Она снова бросает взгляд на балкон, потом смотрит на защитную арматуру, которая торчит из фасада, и замечает, что на ней что-то висит, как будто несколько клочков ткани, которые колышутся на ветру. Кто-то точно мог влезть здесь наверх.

Эбба обходит придомовую территорию, заглядывает за мусорные контейнеры, осматривает велопарковку у забора, участок для мангала, песочницу. И наконец находит то, что искала. К задней части хозяйственной постройки прислонена лестница, которую не видно из-за кустов.

Она несет лестницу к балкону Ясмины, примеряет ее к углублениям в клумбе.

Ангела подскакивает к ней, набирает в грудь воздуха, как будто готовится громко закричать «ура!»:

– Подходит идеально.

Адвокатесса зовет криминалиста Петера Борга.

– Вам следует это тщательно задокументировать, – говорит она Петеру, когда тот наконец подходит.

Петер одновременно чувствует стыд и удовлетворение:

– А этого-то я и не заметил.

– И тут еще, смотрите. – Эбба показывает на торчащую чуть ниже балкона арматуру. – Вы видите, там что-то висит? Это может быть клочок ткани от одежды преступника, если он лез здесь вверх и зацепился.

Ангела и Петер присматриваются к находке Эббы.

– Я это тоже приобщу к уликам, – кивает Петер.

Эбба оборачивается к Ангеле:

– А что было при Николасе Моретти?

– Ничего фиолетового, насколько я знаю. Это ведь фиолетовый цвет? На таком расстоянии я плохо вижу.

– Фиолетовый, как свекольный салат, – говорит Эбба, которая до сих пор чувствует привкус рвоты.

И когда только пройдет это чертово похмелье? Ей хочется чего-нибудь выпить, чего-нибудь крепкого. У нее дрожат руки, и она чувствует себя жалкой и больной. Может, это потому, что она давно не бывала на местах преступлений, а здесь собрались люди, которые привыкли внимательно рассматривать других, изучать их.

Ну, выпила вчера. Слегка перебрала, но ведь это со всеми случается. И посылала эсэмэски своему бывшему. Но об этом знает только она сама. Ну и еще Йенс, понятно, и наверняка его подружка. Интересно, они читают ее сообщения вместе? И смеются над ней?

В груди становится тяжело, и Эбба с радостью идет за Ангелой внутрь квартиры, где ей будет чем занять свое внимание. А Йенс может катиться к черту.

– Она была богачкой? – спрашивает Эбба, когда они заходят внутрь и видят стильную квартиру. – Я-то думала, простая студентка.

– Так и есть. Она училась в Стокгольмской школе экономики.

– Тогда откуда у нее деньги на такую студию? Богатые родители?

– Ее отец, Джорджио Моретти, бывший капитан мужской сборной по футболу, сейчас тренирует юниоров. Член совета директоров нескольких компаний.

Эббу это впечатляет:

– За утро ты многое успела выяснить.

Ангела улыбается:

– Нужно на шаг опережать полицию.

– Ну тогда, может быть, отец за все и платит? – предполагает Эбба.

Она обходит квартиру, ступая так аккуратно, будто боится потревожить покойную. На журнальном столике стоит миска с орехами, среди скорлупы валяется несколько желтых таблеток. Наверняка бензодиазепины или экстази. Анализ покажет. Труп увезли, но о случившемся свидетельствуют засохшие пятна крови на диване и брызги на ковре.

Ангела подходит и становится рядом с Эббой:

– Они сидели здесь, Николас уснул, положив голову сестре на колени. У них был приход, и он вырубился. А когда он проснулся, сестра была уже мертва, а он лежал в луже ее крови. Он запаниковал и начал уничтожать улики своего пребывания в доме. Затем выбежал наружу, забыв телефон. Именно поэтому он и разбил окно снаружи и вломился внутрь – хотел забрать его.

Эбба обдумывает услышанное:

– И ты ему веришь? Веришь, что он невиновен?

– Меня все время об этом спрашивают. И знаешь что? Мне наплевать.

– Но чутье тебе что-то подсказывает? – спрашивает Эбба с удивлением.

– Нет. Потому что я знаю: мои клиенты, как и все люди на земле, врут. Сколько бы тебе ни казалось, будто ты что-то чуешь, позднее выяснится – тебя здорово надули.

На периферии сознания снова мелькает образ Йенса. Распрекрасный бойфренд, который свалил, когда она больше всего в нем нуждалась.

– Насколько хорошо ты знаешь, например, меня? – продолжает Ангела. – Ты знаешь, что я адвокат и исключительно хорошо делаю свою работу. Но являюсь ли я на самом деле той, кем ты думаешь, что я являюсь? Есть ли у меня друзья в криминальном мире, навязчивые мысли, ищу ли я случайных сексуальных партнеров, чтобы саму себя унизить, не занимаюсь ли я мастурбацией на глазах у соседа? Для меня только одна вещь имеет значение. Если мы сможем доказать, что он невиновен, значит, он невиновен.

Она поворачивается на каблуках и прохаживается по комнате, не дав Эббе отреагировать на свое заявление: «Если мы сможем доказать, что он невиновен».

Так все-таки Ангела верит этому своему клиенту или не верит? В любом случае она хочет защищать Николаса Моретти, потому что верит в это дело, верит, что у них есть шанс выиграть.

Верит ли в это Эбба? Она хочет заняться этим делом прежде всего из моральных соображений.

Но, как бывший полицейский, она, к сожалению, склонна согласиться с Джоном Хелльбергом.

Все улики указывают на Моретти. Дело раскрыто с полицейской точки зрения.

Но пока еще никакой приговор не вступил в законную силу, и если она соглашается на предложение Ангелы, то будет представлять интересы подозреваемого. Есть ли какая-то вероятность того, что Моретти не убивал свою сестру? Да, есть факты, которые на это указывают. Лестница, прислоненная к фасаду, клочок ткани, свисающий с арматуры.

Кто-то третий забрался внутрь через балкон и убил Ясмину, пока Николас спал у нее на коленях? Невероятно, но совершенно точно возможно.