Все это произошло так быстро, что я едва успела пририсовать к букве «М» — первой в важном слове — ослиные ушки.

— Какого?.. а… ты?! — наконец-то Маратик меня узнал, стоило лишь поднять забрало. — Да я тебя! Сучка бешеная, мало тебе!..

Розочка, тоже подняв забрало, умиленно покачала головой:

— Какой персонаж, а? Ир, берем?

— Берем! — отозвалась Ирина, и они хищно обошли Маратика с двух сторон, беря в клещи и рассматривая, словно клеща энцефалитного.

— Вы хоть знаете, кто я такой? — не унимался Маратик.

— А то, — во все сто тридцать два зуба улыбнулся Аравийский. — Рашидов Марат Хафизович, восемьдесят шестого года рождения…

Он перечислял незамысловатые факты биографии вроде условного срока, неподтвержденной торговли наркотой, отмывания денег, взяток и лечения от запущенной гонореи в возрасте семнадцати лет — а я восхищалась. И образом агента ноль-ноль-семь, и вытягивающейся рожей Маратика. Закончил Аравийский неожиданно:

— …висит семнадцать миллионов рублей. И если ты их не отдашь до конца лета, то — все, — и выразительно провел пальцем по горлу. — Но если будешь хорошо себя вести, возможны варианты.

— Э?.. — вытаращил глаза Маратик и чуть слюной не закапал, когда Аравийский достал из внутреннего кармана пачку зеленых денег.

— У дам праздник, дамы желают развлекаться.

— Но… дамы?.. — Маратик ошалело оглядел нас, таких прекрасных, с баллончиками краски и на фоне расписного «Лексуса».

— Именно. Радуйся, ты им глянулся. Уж не знаю, чем.

И Аравийский презрительно оглядел его с ног до головы. Сверху вниз. Сильно сверху вниз. А я хихикнула. Рядом с бывшим спецагентом Маратик выглядел… ну… чем-то вроде гномика в шмотках с китайского рынка. Даже его «Ролекс» явственно отблескивал латунью.

— Да ну! — Розочка непринужденно положила руку в изгвазданной перчатке на рукав Аравийскому и по-акульи улыбнулась Маратику. — Этот персонаж небось ни на что не годен.

Маратик возмущенно вскинулся.

— Да ты! Да я!..

— Тш-ш, — покачал головой Аравийский. — К дамам следует обращаться уважительно. Миледи, и никак иначе. А за хамство полагается штраф…

— Мужик, ты с ума сошел! Какой еще штраф? — у Маратика вдруг прорезалась членораздельная речь.

— Большой. Ты знаешь, сколько стоит оскорбление подруги миледи? А ее беспокойство? Нервы — бесценны! Так что… твой долг перед миледи вырос с семнадцати миллионов до двадцати.

— Перед… перед миледи? Ты бредишь, мужик! И вообще, шел бы ты…

— К Гиви? — усмехнулся Аравийский. — Гиви плохо о тебе думает, Гиви продал твой долг за полцены. Миледи.

Маратик забегал глазками по Аравийскому, Розе, нам с девчонками, пятерке людей в черном и их двум тонированным «Армадам», потом — по своему «Лексусу» и офису. Мне почти стало его жаль. Маратика ударили по самому дорогому — по кошельку. Ай-ай-ай, бедняжка.

Но бедняжка и не думал сдаваться. Он напыжился и дрожащим голосом потребовал отвалить и не брать его на понт. Какая-то миледи, что за ерунда? Он не знает и знать не желает никакой миледи! Ну, это если в переводе на русский с нецензурного.

На это Аравийский аккуратно прижал Маратика к двери офиса, вытащил из его кармана смартфон и сунул ему же в руки.

— Звони Гиви, да-ра-гой.

— И позвоню! И в полицию… Лина! Ты позвонила в полицию?! Лина! Что ты сидишь, как дура?!

— Я позвонила, — высунулась из окна длинноногая секретарша. — Но тут какие-то люди… они говорят…

— Полиция уже едет, — следом за секретаршей высунулся еще один человек в черном, дружелюбно улыбнулся Олесе и отчитался Аравийскому: — Все под контролем, мистер Джейкобс.

Теперь уже я вытаращила глазки. На Олесю.

— Мальчики обожают работать вместе, — пояснила она. — У них любовь до гроба. Чьего-нибудь.

— У них тоже мальчишник, — подмигнула мне Роза.

— Трындец, — только и сказала я. — И?..

Маратик тем временем успел позвонить своему Гиви и выслушать от него несколько экспрессивных фраз.

— И… ну… дадим мальчикам развлечься еще? — предложила Роза. — Ты, кстати, совершенно права, этот унитаз совершенно ужасен. Научишь меня рисовать граффити? Никогда не пробовала! А потом… Маратик, да-арагой, ты не забыл ли извиниться перед Кариной Палной?

— Мужик, твои бабы чокнулись, — ответил Маратик, опять же это если в переводе на цензурный. Не Розе, ее он так и не счел достойной внимания, а Аравийскому.

— Не мои бабы, — вежливо поправил его Аравийский. — Миледи — мой босс. И я не советую тебе ее сердить.

— Баба — босс? — не поверил Маратик.

Мы с девочками дружно переглянулись и так же дружно скривились.

— Перевоспитывать и перевоспитывать, — покачала головой Роза. — Прямо даже не знаю, какую методику…

— Я знаю, — вклинилась я. — Ведь «Сочи дизайн» теперь принадлежит тебе?

— Ну… ага. Хотя нафига мне это, даже не знаю.

— Пусть работает менеджером по продажам и выплачивает долг. Просто дай ему нормального начальника. Начальницу.

— Хм…

— Лина! Можно вас на минуточку? — позвала я.

Секретарша снова высунулась в окно.

— Да?

— Лина, вы же давно работаете в «Дизайне»?

— Четыре года, — кивнула она.

— Отлично! И ведете всю документацию?

— Конечно. А что? — она забеспокоилась.

— Я думаю, вы отлично справитесь с руководством фирмой. Миледи Говард — новая владелица.

— Типа того, — кивнула довольная как слон Роза. — Я предпочитаю видеть на месте директора женщину. Сильную. Уверенную в себе. Способную управлять твердой рукой. Им, — Роза кивнула на Маратика, — нужны четкие правила и границы. Тогда они будут отлично работать.

С каждым ее словом секретарша все шире раскрывала глаза, а на «они» — чуть не подавилась. И просияла.

— О да!.. — согласилась она, и было в ее тоне столько предвкушения, что бедняжка Маратик не выдержал.

— Вы с ума сошли! Какой из нее директор! Она же ничего не умеет! Дура! Сиськи и жопа — ее единственное достоинство! Курица!

— Ай-ай-ай, Марат Хафизович, — покачал головой Аравийский. — Как недальновидно начинать вашу карьеру менеджера с конфликта с начальством.

— Какое она мне начальство! Вы бредите! Да я!..

— Или выплачиваете двадцать миллионов сегодня, или… — Аравийский выразительно хмыкнул, выдержал паузу и продолжил: — или исправно работаете, возвращаете долг и выходите на свободу с чистой совестью.

— Сегодня? Вы с ума сошли!

— Ладно, завтра, — ласково сказала Роза. — Видите, какая я добрая. Только потому, что у нас пра…

Она не успела договорить, как из-за угла вылетела полицейская машина. С мигалкой.

— О! Вот и полиция, которую вы так ждали! — обрадовалась Роза.

Честно говоря, я слегка струсила. Расписанный «Лексус», да и вся эта история с долгами… как-то… не привыкла я к криминалу. Даже если все, кроме «Лексуса», совершенно законно и даже культурно.

— Так-с, что у нас тут… — Из остановившейся совсем рядом полицейской машины вышел офицер. Подозрительно знакомое лицо… — О, Карина Пална!

— Майор? — я от удивления чуть не села, где стояла.

— Так и знал, что мы с вами скоро увидимся! А вы?.. — он обернулся к Аравийскому.

— Лоуренс Джейкобс, компания «Драккар», а это леди Говард. С госпожой Томбасовой вы, видимо, знакомы.

— Леди Говард! Рад знакомству! Госпожа Томбасова… — майор расцеловал ручки обеим.

Анну, Ирину и Лину (ныне Алину Михайловну) Аравийский тоже представил, и им майор тоже расцеловал ручки. И все это — под неверящим взглядом Маратика, который только рот молча разевал.

— Извините, сегодня без подарков, но завтра… — снова обернулся ко мне майор. — Специально взял выходной на вашу свадьбу. Сергей — счастливчик!

— Э… вообще-то я вас вызвал… — наконец-то вклинился Маратик. Уже как-то неуверенно. — Эти… эти… дамы… испортили мою машину! Вот! — он ткнул пальцем в «Лексус».

— Хм. Разве? — майор оглядел плоды нашего творчества. — Как нехорошо! Неприличное слово… так, говорите, это ваш автомобиль?