То есть голодного. В каком-то смысле. Не в том, котором вы подумали! В этом я была совершенно, абсолютно сыта и довольна. И он тоже, на морде это было написано во-от такими буквами. Но вот в другом, обычном и банальном, мне страшно хотелось чего-то… чего-то такого… солененького, поджаристого снаружи и нежно-рассыпчатого внутри, с чесночком и легкой перчинкой, с хрустящими шкварками… желтенького такого, горяченького… и чтобы пахло на всю Головинку!

— Хочу жареной картошки, — озвучила я свою заветную мечту.

Живот Серого со мной тут же согласился. Урчанием. А сам он, Серый, лениво рассмеялся.

— Хоть персиков, — томным голосом искусителя, дающего мастер-класс, отозвался он.

— Я же просила апельсин, — не удержалась, фыркнула я.

— Ты прекрасна. — Меня нежно погладили по голове, зарываясь пальцами в волосы и слегка массируя затылок. — Рыжая бестия.

— Голодная рыжая бестия. — В подтверждение я прикусила, что под зубы подвернулось.

— М-м-м… — мечтательно протянул Серый и как-то так пошевелился, что мой организм всерьез задумался: а картошечки ли он желает? Или, может, чего-то поближе? Тоже соленького… горяченького...

— Очень голодная, — не желая поддаваться на провокации, я укусила сильнее и проурчала: — Вку-усный!

— Как картошечка? Жа-ареная…

Я засмеялась. Серый — тоже. И мы, не сговариваясь, пошли на дело. Правда, пришлось по дороге надеть хоть что-нибудь. Ну там боксеры на Серого, а его чистую футболку — на меня.

Украдкой погладив мягкий трикотаж со знакомым горьковатым запахом, я подумала, что это уже вторая. Может, на память о романе оставить себе коллекцию мужских футболок? Ну… почему бы и нет. В них спать удобно.

Во дворе было темно и пусто. На кухне — тоже. Мы даже как-то умудрились прокрасться тихо-тихо, ничего не перевернув и никому не наступив на хвост.

С замиранием сердца я включила на кухне свет: только бы мама не увидела. А то ж с нее станется прийти и проверить, что тут творится. И застать совершенно неприличную сцену… Да не ту сцену. Еще неприличнее.

«Ночной дожор» сцена называется. Или «Ограбление холодильника». Представьте: ночь, цикады, запах магнолий. Медведь в одних трусах. Открытый холодильник. Голодное урчание. И страшным шепотом:

— Где у вас картошка?!

— Не в холодильнике же, — фыркнула я и выдвинула ящик.

— О. Точно! — медведь в трусах обернулся, держа в одной руке полпалки колбасы, а в другой — шматок сала. — На шкварках?

Сглотнув голодную слюну, я кивнула. И все заверте…

Кстати о медведях. Некоторые, особенно талантливые экземпляры, отлично умеют чистить картошку! Профессионально! Я прямо залюбовалась. Так и любовалась — пока он чистил, я резала, а потом все это жарилось…

В ожидании мы пили мятный чай и трепались: о походах, о красотах Байкала и сопок, о закатах над морем, о… честно, я толком не запомнила. Слишком все было сюрреалистично. И слишком похоже на мечту.

Мечта со вкусом жареной картошки, это ж какое название для картины! Что-то давно я себе не позволяла рисовать просто так, не заработка ради. И не интерьеры.

— Ты так смотришь, — шепнул Серый, дотянувшись до моего лица и огладив щеку широкой ладонью.

— Я тебя нарисую.

— Ага. Нарисуешь, — счастливо улыбнулся он. — Завтра.

— Завтра, — кивнула я, обещая… знать бы самой, что я ему обещала, а? 

Жизнь — штука непредсказуемая.

Амур попадает метко.

Ты сидишь у подножья Везувия

С той самой русской рулеткой.

(С) Анна Мелешкина

В Инстаграме много ее супер восхитительных стихов.

Сергей

Жизнь была прекрасна. Она сияла новыми красками, оглушала яркими запахами и манила невероятными перспективами. Все они — перспективы — каким-то неведомым образом имели рыжие волосы, россыпь веснушек на плечах и запах магнолий и жареной картошки. Красота же!

Эта неземная красота заслоняла даже отвратительную необходимость работать. Прямо сейчас. В середине жаркого, томного дня. От софитов, грима и прочей съемочной лабуды становящегося еще более жарким.

Но раз Олегу приспичило выставить новый клип «Крещендо», снятый в Сочи, на какую-то свою выпендрежную бизнес-тусню, кто ж они такие, чтобы отказываться? Раз уж ба-арина несет по кочкам в адреналиновом угаре гостендера.

Да пусть его развлекается. Вот и они — развлекаются. В конце концов, это не так уж долго. В смысле, съемки тех немногих кадров, где участвует Сергей лично и квартет в сборе. Остальное доснимут без него, у него и без клипа дел невпроворот. Приятных.

— И что это вчера было? — зарычал Лев, едва гримеры выпустили его на площадку: маленькую, стилизованную под ретро-совок открытую эстраду.

Рычал Лев злобно и где-то даже обиженно. Видимо, где-то царя звездей подгрызало категорически им неприемлемое чувство вины за подлый… простите, стратегически необходимый ради всеобщего блага обман. А еще зависть к сияющей морде Сергея. По ощущениям самого Сергея, где-то на пятьсот ватт сияющей, ничуть не хуже ближайшего софита.

— А? — глубокомысленно изрек Сергей, и не думая признавать за собой хоть какие-то грехи.

— Слушай, — начал было заводиться Лев, но его злобный рык был бесцеремоннейшим образом прерван телефонным звонком.

— Погоди. Важный звонок, — широко и нежно (япона мама, как тут не вспомнить Бонни — НЕЖНО!) улыбнулся шипящему Льву Сергей. — Добрый день, я бы хотел забронировать у вас коттедж, но мне нужно выяснить несколько деталей.

Слушая любезного администратора, готового уточнить хоть тысячу деталей, лишь бы сдать на пару-тройку недель космически дорогую недвижимость, Сергей не забывал наблюдать за пылкающим огнем худруком, суетящимися осветителями и прочими, вплоть до матерящегося постановщика. О да. Вот тут явно не хватало Бонни. Мата (и толку) было бы на порядок больше. Но, в отличие от Левы, продюсер мистера Бонни Джеральда — человек вменяемый, и если ему говорят «отпуск», он не понимает это как «чес на все лето».

Оба тенора явились на площадку одновременно. Сияющий Артур. И хмурый Иван.

Сергею даже стало любопытно: что во Льве забурлило сильнее, зависть еще одной сияющей физиономии или злость на взбрыкнувшего на пустом месте (по версии царя звездей) Ваньку. Вот уж от кого Лева стопудово не ожидал бунта, так это от человека-солнца. Хотя по мнению Сергея, больше всех против чеса должна была возражать его собственная жена, Ира. Ей рожать скоро, и где рожать при условии чеса — вообще непонятно. Зато понятно, что рядом с ней в час Х мужа не будет, а будет он в очередном курортном городке, в окружении толпы фанаток.

Немудрено, что после выволочки от любимой супруги Льву только палец покажи — откусит. Бедный, бедный царь. Никто-то его не любит, не ценит и не понимает.

Ха. Этого и могила не исправит.

Впрочем, и никого из них. Давно уже поздняк метаться.

— Боюсь, вы не совсем поняли, — прервал Сергей администратора. — Мне не нужна пятизвездочная кухня, мне нужна тишина. Чтобы никого рядом. Вообще.

— Э… конечно! Тогда у нас есть для вас…

Следующую рекламную речь Сергей по большей части пропускал мимо ушей, слишком увлеченный наблюдением за Иваном.

Тот, сунув руки в карманы, подошел к Леве, смерил его дуэльным взглядом из-под челки и заявил:

— Еще раз соврешь — уйду.

Сергей умилился. А Лев открыл было рот, чтобы задать какой-то дурацкий вопрос с пассивно-агрессивным подтекстом, но его опередил Артур:

— Еще раз соврет, мы его линчуем. По законам мушкетерского времени. Ферштеен? — и просиял голливудской улыбкой.

— Линчуем, — подтвердил Сергей, введя в легкий ступор администратора на том конце несуществующего провода.

— Э?.. — завис тот.

— Не вас, любезный. Пока, — не удержался от мелкого хулиганства Сергей. — Так что вы говорили про дорогу?

Администратор продолжил о живописном ручье, через который нужно переехать, чтобы добраться до заповедного места. А вот Ванька наконец-то откинул челку, улыбнулся и вернулся в привычное благостно-солнечное настроение.