Он замолчал, переводя дыхание. Осень брала свое, в воздухе пахло морозцем.

Боже милостивый, что же все-таки произошло? Он, что, оказался таким же глупцом, как Фальстаф? Или эта ведьма так околдовала его, что он потерял волю и рассудок? Даже сейчас, после того как он овладел ею, он не мог освободиться от ее чар.

Аларик прислонился к дереву, чтобы восстановить силы, которые словно были кем-то выпиты.

В душе он испытывал сожаление. Она боролась с ним, боролась всю свою жизнь, и он оказался победителем. Должно быть, вся эта ночь с ее ужасом, яростью и насилием была их судьбой. Он применил силу против нее. Она вынудила его изменить закону чести. Но, может быть, все это было предопределено изначально? Предопределено с момента их рождения…

Нормандия, март 1027 года

Девушка танцевала, когда он впервые увидел ее. Она танцевала на грязной дороге босая, и юбки ее платья взлетали вверх, открывая загорелые точеные щиколотки. Когда она кружилась, Роберт, граф Иемуа, встретился с ней взглядом.

Вначале он не разобрал, какого цвета ее глаза. Он заметил лишь, что они удивительно живые. Девушка была совсем юной, и кожа у нее была нежная и чистая. Длинные черные волосы взлетали, как ее юбки, когда она кружилась с разными партнерами. Он вспомнил, что сегодня праздник. Все кипело весельем, ходили разносчики, играли музыканты, многие молодые люди танцевали.

Но до нее всем было далеко. Никто не казался таким юным, таким очаровательным, таким веселым. Ни у кого не было такой аппетитной груди, никто не двигался с такой удивительной грацией. Роберт сидел на лошади: он натянул поводья и остановился. Анри из Монтана, его лучший друг и советник, остановился рядом. Они были заняты обсуждением перипетий непрекращающейся вражды Роберта с его братом Ричардом, герцогом Нормандским. Анри не сразу уловил, что он потерял внимание графа.

Анри считал своей святой обязанностью заботится о благосостоянии Роберта. Будучи еще молодым человеком, Анри поступил на службу к старому герцогу. Он всегда был компаньоном его младшего сына Роберта и очень любил своего подопечного. Герцогство унаследовал старший сын Ричард, но Анри был убежден, что Роберт более достоин быть правителем. Роберту не было еще и двадцати лет в этот славный весенний день, но он уже сформировался в интересного молодого человека, мускулистого и стройного.

Однако он не всегда был способен управлять своими страстями; Роберт часто спорил с братом и сетовал на то, что он младше него.

— Так должно быть, Роберт, — внушал Анри. — Ричард старший, и поэтому он герцог. Тебе придется принять это.

— Да, да, — рассеянно отозвался Роберт, и Анри нахмурился, поняв, что питомец больше его не слушает.

Анри проследил за взглядом Роберта и улыбнулся.

— Кто она? — выдохнул Роберт.

— Я выясню это для тебя, мой господин. — Анри направил свою лошадь к толпе, чтобы навести справки.

Роберт наблюдал за тем, как девушка задорно кланялась, еще не остыв от танца. Казалось, она плывет над землей, весело смеясь, демонстрируя великолепные белые зубки. Она показалась ему совершенной, и он почувствовал, как в нем при этом все сильнее разгорается огонь.

Он должен иметь ее.

Анри возвратился к нему.

— Это Эрлев, дочь Фулберта, кожевника из Фалеза.

— Она красива, — сказал Роберт.

Анри, довольный тем, что молодой человек интересуется чем-то еще, кроме вражды со старшим братом, негромко сказал:

— Ты здесь граф. Ты можешь иметь ее.

Вздрогнув, Роберт посмотрел на него, затем засмеялся.

— Так просто?

— Она будет польщена, если ты проявишь к ней интерес, я уверен, — подтвердил Анри.

— Будет ли? — пробормотал Роберт. Он направил лошадь в сторону толпы. Перед ним расступались, многие кланялись. Это был их граф, воплощение законности. Он был молод, силен и могуществен, вел свое происхождение от Ролло Викинга, которому более сотни лет назад подарил эти земли Карл Простоватый. Сейчас Роберт был их хозяином. Он был энергичен и красив, и его любили.

Он продвигался в толпе, и вскоре перед ним осталась только девушка. Она не видела его и продолжала танцевать. Музыкант играл на дудке, она смеялась и кружилась, и длинные волосы веером развивались у нее за спиной.

Роберт остановил свою лошадь в одном шаге от нее. Девушка повернулась и увидела величественного всадника. В немом изумлении она смотрела на его шелковое, отороченное горностаем одеяние.

Ей показалось, что это небожитель, который сошел к ней с небес. Она не могла ни шевельнуться, ни что-либо произнести. Она лишь с благоговением смотрела на него.

Роберт поравнялся с девушкой, нагнулся и, улыбаясь, взял ее за руку. Он ощутил бешеное биение пульса и увидел, как вздымается и опадает высокая грудь.

— Ты пойдешь со мной? — спросил Роберт,

Он не сказал ей, куда собирается вести ее, да она и не спрашивала. Глядя ему в глаза, она медленно кивнула. Она была одновременно напугана и возбуждена. Роберт видел, что она прекрасно понимала, чего он хочет, однако каких-либо возражений не высказывала.

Она не только не возражала, она тоже хотела этого.

Он приподнял ее и посадил на лошадь перед собой. Люди глазели на них, но девушка не обращала на это внимания. Он пустил лошадь рысью, и вскоре они оказались за пределами города.

Для Эрлев все казалось каким-то чудесным сном. В ней совсем недавно стали просыпаться смутные желания, которые рождали сладостное томление. Она была девушкой практичной и порой размышляла о том, что ее ожидает, когда она окажется наедине с мужчиной. И задавалась вопросом, кто это будет: сын кузнеца Мишель? Или наследник хозяина гостиницы Ральф? А вдруг сам красавец Ги де Моне, сын старого солдата?

Но ни разу даже в самых дерзких мечтах она не заходила столь далеко, чтобы этим мужчиной стал Роберт, граф Исмуа.

Роберт направился с ней в ближайший лес. Они подъехали к домику охотника, и Роберт вызвал хозяина. Граф бросил ему несколько монет и сказал пару фраз. Старик понимающе кивнул, улыбнулся, позвал жену, и та вышла поприветствовать лорда.

Они зашли в домик, затем через несколько минут вышли и направились в лес. Роберт спешился, протянул руки к Эрлев и внес ее в домик. В полумраке комнаты он заглянул ей в лицо, погладил по щеке и спросил:

— Ты знаешь, зачем мы приехали сюда?

Эрлев кивнула, и он наклонился, чтобы поцеловать ее. Девушка задавала себе вопрос, что такое грех и что такое рай. Он не женится на ней, она понимала это. И, значит, это был грех, но грех сладостный. Эрлев волновал исходящий от Роберта аромат, ее колотила дрожь. Она погладила его руку и ощутила стальные мускулы. Его губы были столь настойчивыми, что заставляли позабыть обо всем, и она почувствовала сладостное головокружение.

Роберт оторвался от нее и посмотрел ей в глаза. Она дотронулась до его щеки и еще раз восхитилась его красотой.

— Будь нежным со мной, мои господин, — шепотом сказала она.

— Я буду очень нежным.

Он был искренен в своем обещают, хотя его сжигал огонь страсти. Его пальцы дрожали, когда он раздевал Эрлев. Роберт бросил на пол свою одежду, опустил девушку на убогий соломенный тюфяк и подумал, что она достойна того, чтобы носить меха и шелка. Груди у нее были крепкие и высокие, они упруго выскальзывали из его рук и были такими сладкими на вкус. Ее тело быстро разогрелось и стало влажным, и хотя обещание Роберта быть нежным очень скоро забылось, Эрлев не жаловалась и не протестовала. Для девственницы начало было слишком бурным, но вскоре Эрлев позабыла о боли и всецело отдалась нараставшему сладостному ощущению, восхищаясь способностью мужской плоти столь глубоко проникать в нее.

В конце концов она закричала и прильнула к Роберту, взмокшая, дрожащая и потрясенная. А он засмеялся беспричинным счастливым смехом. Густела тьма, но он не хотел ехать домой, не хотел расставаться с ней. Они лежали голые на тюфяке, он перебирал ее пальцы, а она рассказывала об отце. Роберт думал о том, что Анри навестит его и компенсирует утрату, понесенную его дочерью. Хотя эта умненькая девушка с живой улыбкой не была леди и, следовательно, Роберт не мог на ней жениться, он был искренне очарован ею.