«Да ты, медтехник, еще и поэт!» — восхитился Костик. Как бы ни был ему противен этот пиндос, отрицать его дарования было нельзя.

— Так же и тут, вот понимаю, принимаю, но определения дать не могу, — тяжело вздохнул Лен.

— Может быть, показатель таланта?

— Близко, но не оно, — не согласился визави. — В любом случае, через месяц-другой ты уже не будешь задаваться этим вопросом. Понятие само въедет тебе в подкорку.

Вот в этот самый момент Константин обратил внимание на шарик, который продолжал крутить между пальцами. Обратил внимание потому, что отчетливо почувствовал его потепление. Потепление и снижение размера. Выкатил на центр ладони, посмотрел. Отметил действительно уменьшение диаметра — теперь он был вдвое меньше — и изменение цвета, который сейчас практически не отличался даже оттенком от кожи. А потом… Нет, шарик не испарился, он… ну, наварное, лучшим определением будет втаял. Пару секунд на ладони еще была еле заметная выпуклость, потом и она исчезла. Очумело прощупал это место пальцами другой руки, совершенно не обнаружив хоть какой-либо особенности. Ладонь, как ладонь. Уже собрался сообщить медтехнику об исчезновении шарика, но четко ощутил слабое жжение в глазах…

Поглубже устроился в кресле, постарался расслабиться и старательно начал хлопать веками. И тут же услышал голос. Нет не голос — это были мысли. Но никак не самого парня — с ним, таким образом, общалась какая-то молодая женщина. Даже не женщина — юная девушка.

«Хватит уже моргать, болезный. Я уже поняла, что ты, маленький джоре, вызываешь меня».

— Ты кто, — хотел спросить парень, но тут же был перебит следующей мыслью девушки.

«Не надо говорить вслух. Мы вполне можем общаться без сотрясения воздуха».

— Ты кто? И почему называешь меня больным и маленьким?[2] — мысленно вопросил Костик.

«Думаю, ты уже понял, что я — это канал прямой связи с инсталлированной в твой мозг нейросетью. Больной? Ну так вместе с нейросетью тебе была имплантирована комплексная лечебная система, основное назначение которой — исправление врожденных и полученных вследствие травм отклонений от полностью здорового организма джоре. Уже сейчас я отмечаю множество подобных отклонений. Мудрые воспитатели не зря инсталлировали тебе эту систему».

Охренеть! Вопросы нарастали один за другим, как снежный ком. Костик просто не знал, о чем спрашивать в первую очередь.

«Я чувствую твою сильную взволнованность. Увы, я пока не могу понимать все твои случайные мысли. Только те, которые направлены непосредственно мне».

— А когда сможешь?

«Только после полного развития. То есть после построения моих основных структур из вновь создаваемых нейронов».

— Наращивание моего мозга?

«Ты, юный джоре, сделал правильный вывод».

— Тогда как ты меня понимаешь и отвечаешь, если эти структуры еще не созданы? И ты так и не ответила, почему юный.

«Сейчас я работаю с помощью одного из основных блоков лечебной системы. Практически аналог основных структур, но значительно меньшей мощности. Потребность в нем отпадет после построения хотя бы сорока процентов основных структур. А вот определение твоего относительно малого возраста следует из правил инсталляции нейросети. Обычно это делается от пяти до семи лет».

— Мне восемнадцать.

«Причиной этого может быть только нахождение твоих родителей с тобой в какой-либо дальней экспедиции. Причем после тяжелой аварии с потерей доступа к медицинскому отсеку, где должны были храниться запасные нейросети».

Ага, экспедиция длительностью тринадцать тысяч лет. Вот эта мысль не была направлена нейросети.

— Как мне тебя называть?

«Как пожелаешь».

Вопрос, однако. Особенно если учесть, что у этой нейросети джоре наверняка есть полное наименование, включающее в себя длиннющий цифро-буквенный код. Каждый раз выспренно и длинно произносить этот код? Бред. Нужно что-то такое, чтобы сразу ассоциатировалось с нейросетью. Просто «сеть»? Грубовато как-то. И тут же, будто бы само собой родилось решение:

— Будешь «Сеточкой».

«Ласкательно-уменьшительное от слова сеть? Спасибо дорогой».

Очередное охренение. Она ведет себя, чуть ли не как живая девчонка.

— Как ты выглядишь?

«Как пожелаешь. Подсоединить принудительно графический интерфейс?»

— А как он включается штатно?

«Просто сосредоточь чуточку внимания на еле заметном мерцании в левом нижнем углу своего поля зрения. Можно даже при закрытых глазах».

Н-да, думал что на сегодня больше уже удивляться не получится. Ну, исходя из того, что охренелка из-за большой перегрузки свой ресурс минимум на текущие сутки должна была уже выработать. Оказывается, у нее еще был порох в пороховницах. Ну а как еще реагировать на трех координатную винду? То бишь объемную. Яркие разноцветные кубики, колбочки, шарики, бублики, различные призмы казалось, что беспорядочно заполняют все видимое поле зрения. Как выяснилось, каждый предмет можно было двигать взглядом в любое место. Увеличивать или уменьшать. Из объяснений Сеточки Костик понял, что это различные каталоги, программы и модули нейросети. Цвета и форма отвечали за допуск к ним пользователя, а также назначения каждого элемента, что и для чего. Разбираться сейчас не стал, были другие срочные задачи. Передал нейросети информацию о запланированной установке имплантов с их назначением и параметрами.

«С этим придется подождать. Сейчас ведется расширенная диагностика твоего мозга. Вот после ее окончания смогу решить этот вопрос».

— Сколько ждать?

«Ориентировочно сорок пять минут. У лечебной системы очень маленькая мощность».

— Понял. Следующий вопрос, — Костик объяснил, что необходимо записать в блок идентификации информацию, не соответствующую реальной картине имплантированной нейросети. И что он может получить пошаговую инструкцию по выполнению этого действия.

«Никакие инструкции не требуются. Продиктуешь мысленно необходимые данные, и я немедленно внесу их в идентификатор».

— Вероятно последнее на данный момент — мое тело и внешний вид были искусственно усовершенствованны. Необходимо стабилизировать их в таком виде.

«Внешний вид всегда на выбор пользователя, исходя из его эстетических предпочтений. А вот модернизация тела, это я могу определить уже сейчас, пусть до конца диагностики еще далеко, явно недостаточное, хотя и сделано в правильном направлении. Я буду заниматься твоим организмом в фоновом режиме всегда, видоизменяя его для наилучшего соответствия окружающей среде. Стабилизацию внешнего вида запустила».

Костик случайно обратил внимание на один из бубликов, внутренний диаметр которого ритмично прыгал, то уменьшаясь немного, то увеличиваясь. Вдруг понял, что это обычные часы. Неосознанно привел их к привычному виду — круглый циферблат с тремя стрелками. Передвинул часики вправо вверх и чуть вглубь поля зрения — в глаза не бросаются, но различаются отчетливо. И недоуменно уставился на стоящую секундную стрелку.

«Неправильно!» — заявила нейросеть и добавила еще одну стрелочку — сосем тонкую и чуть более длинную, чем секундная. Вот она довольно уверенно крутилась по циферблату.

Миллисекунды — въехал парень. Это что, весь разговор с нейросетью длится меньше секунды?! Круто! И тут же задался следующим вопросом.

— Сеточка, как мне тебя визуализировать?

«Как хочешь, — все видимые предметы сдвинулись вглубь, а на переднем плане появилась туманная бесформенная фигура. Можно было определить наличие головы, рук и ног, но не более. — Просто представь, как я должна для тебя выглядеть».

Неизвестно почему Костику вспомнилась младшая сестренка. Что-то видимо в манере ее речи походило на болтовню нейросети. Непоседливая, умная, жутко любопытная девчонка. Во время похищения парня ей только-только исполнилось восемь лет. Но выглядела Маришка на все двенадцать. Она, беря пример со старшей сестры, никогда брата не стеснялась. Наоборот, только научившись говорить, потребовала, чтобы именно он каждый вечер купал ее в ванне. А в три года вообще возжелала совместного купания. Внешний вид Константина ее не волновал — это же любимый братик! Иногда, при наличии свободного времени, к ним и Катюшка присоединялась. Бесились, брызгались, хохотали… А сейчас Маришка вспомнилась такой, какую видел тем последним вечером, когда забежала к нему в кабинет с обязательным поцелуем перед сном.