– Это так.

– Но вы продавали картины, выставлялись, и сегодня вам удалось сбыть с рук две работы?

– К чему вы клоните?

Она допила второй черри и взяла кончиками пальцев веточку вишни, украшавшую коктейль. Плод скользнул по ее алым губам и исчез через секунду.

– По-моему, вы ходите вокруг да около. Переливаете из пустое в порожнее. Вы хотите от жизни того, чего сами себе не можете объяснить. Вы получаете дары и пренебрегаете ими. Как, по-вашему, жизнь должна вам благоприятствовать, если вы отторгаете все ее подарки? Простите, – она усмехнулась, – но я вижу только одну проблему, и она заключается в вас.

Я опешил не на шутку.

– Прошу прощения?

Она повела плечами и вздохнула. Ее лицо излучало благосклонность и желание помочь мне хотя бы самую малость.

– Вы замечаете только то, что жизнь вам не дает, и совершенно отрицаете все, что дает. Сегодня вы получили маленький, но гонорар. Стоит возрадоваться! Ведь это кирпичик, который вы закладываете в фундамент своего будущего, Питер! А вот вам еще один – я готова заплатить хорошую цену за свой портрет. Вы и после этой платы будете сетовать на судьбу и просить большего? Ненасытность до добра редко доводит. Поверьте, иногда принятие – лучший навык, которому стоит научиться.

Она сказала то, что пыталась донести до меня Милли. Женщины не перестают поражать меня своей проницательностью и мудростью.

– Думаете, что стоит довольствоваться малым? Ну уж нет, я не хочу барахтаться на мелководье…

– Я не о том, – она рассмеялась. – Стремиться к лучшему – это прекрасное рвение! Но иногда люди совершенно забывают о том, что имеют. Они не берут в расчет настоящее, будучи ослепленными будущим. Поверьте, многим приходится гораздо хуже, чем вам. У вас есть независимость, талант и свобода. У вас есть друзья, что поддержат вас. Работа, обеспечивающая доход, возможности, молодость, привлекательность.

Она считает меня привлекательным?

– Подумайте об этом на досуге. И по поводу портрета – я не шучу. – Она положила на стол крупную купюру и встала, накинув на плечи свое изысканное черное кружево. – Сегодня я угощаю. Считайте, это предоплата.

– Рене, – остановил я ее, – спасибо.

Она лишь улыбнулась и кратко кивнула. Эта женщина восхищала меня все больше. Вернувшись домой, я не мог уснуть, прокручивая про себя этот диалог. Сколько мудрости вмещало сердце певицы «Глории»! Что же таилось за этим? Какие повороты судьбы заставили ее думать так? Все больше вопросов роилось в голове. Зато одно я понял окончательно – все зависит только от меня. Вот так просто время стенаний завершилось.

Весь следующий день в перерывах между рабочими делами я провел над газетой с объявлениями. Первый шаг – найти свое жилье, которое можно преобразовать в мастерскую. Это оказалось не слишком просто, но я не раскисал. Встреча с Рене послужила хорошей оплеухой. Теперь я заходил в «Глорию» раз-два в неделю, и всегда мы с ней судачили то о том, то о сем – она контролировала перемены в моей жизни, и это не могло не льстить моей самооценке. К тому же мне начало казаться, что мы стали приятелями. Да и в «Глории» меня стали узнавать, что немало повышало мой статус хотя бы в глазах окружающих. Рене успела познакомить меня с некоторыми влиятельными людьми: сама она не была от них в восторге, но считала, что они могли бы в чем-то мне подсобить.

– Мне кажется, я оставляю здесь половину своего жалования, – сказал я шутливо, когда нам принесли ужин.

– Считай это вложением в свое будущее! – Пару недель назад мы перешли на «ты». – Я рассказала о тебе одному знакомому. Он может взять тебя на более престижную службу. Стоит только ему понравиться. В конце месяца он придет меня послушать, будь тут.

– Всенепременно.

Она поджала губы, как делала всегда в минуты довольства.

– Я нашел неплохую комнату. – Это был настоящий повод для гордости. – Когда я ее сниму, можем заняться твоим портретом.

Было странно, что мы так открыто общаемся спустя какие-то два месяца знакомства. Мы не появлялись вместе нигде, кроме «Глории», да и она садилась не только за мой стол после выступлений. Я не мог претендовать на исключительность. Скорее, я был одним из немногих приятелей, с которыми она болтает ни о чем по вечерам, чтобы развеять скуку. Меня это и злило, и устраивало. Большие надежды я возлагал на нашу совместную работу – так мы хотя бы выйдем за пределы этого шикарного ресторана.

– Сначала сними, а потом и поговорим.

– Ты передумала?

– Нет.

– Я тебе надоел со своими проблемами. – Мне хотелось сменить тему. – Мы постоянно говорим обо мне, может, стоить обсудить твои проблемы? – Я улыбнулся с готовностью слушать хоть всю ночь.

– Мне нечего рассказывать. – Она посмотрела мне прямо в глаза, и взгляд ее сквозил дерзостью и откровенностью: «смотри, мне нечего скрывать». – У меня нет проблем.

– Тогда расскажи о своей жизни. Давно ты здесь работаешь? Откуда ты родом?

Она рассмеялась своим звонким смехом, и перья на ее шляпке заплясали от волны воздуха.

– Ну, я обычно не рассказываю о себе. Так проще.

– Кому?

– Всем. Да и ничего интересного в моей жизни не было и нет.

– Сомневаюсь. У каждого есть история.

– Может, у меня еще все впереди?

– Все может быть, – я поник.

– Не ищи ответов в других людях, Питер. Все нужные ответы – в тебе.

– Слушай, брось ты эту идиотскую философию! – Я сопроводил эту реплику ударом ладонью о стол, Рене вздрогнула и тяжело задышала. – Прости… – я потер глаза пальцами. – Я просто… просто хочу узнать о тебе. Может, слишком рано, но все же… Мы общаемся довольно часто, ты знаешь о моих проблемах, а я о тебе – ровным счетом ничего. Не кажется ли тебе, что это слегка нечестно? – я попытался смягчить тон и даже улыбнулся уголками губ.

– Я ничего тебе не обещала, – отрезала она. – И, как я уже сказала, я не говорю о себе. Мне гораздо интересней слушать. Вот такая я.

– Ты лукавишь.

– А ты начинаешь меня раздражать. Я думала, мы чудесно проводим время.

– Может, мне этого мало?

– Тебе всегда всего мало, Питер.

Она встала, я не смотрел на нее, настолько был зол.

– Теперь ты пойдешь давать советы мистеру Дрюмеру? – огрызнулся я.

– Я и не предполагала, что ты такой ребенок.

Аромат вишни забрался в моих ноздри, разливая по телу сладость, что растворила гнев. Но было поздно – я сорвался, как последний недоумок. Рене снова оказалась права. Она ничего не обещала, она выслушивала меня и ничего не требовала взамен, а я решил показать свой характер, решил открыть то, что было под замком. Уверен, она открылась бы, как только посчитала бы это нужным. Но что теперь говорить? Я допил свой джин и поплелся в дом Милли. В «Глории» я не появлялся больше месяца.

Зима шероховатой поступью приблизилась к той части земного шара, что располагала всеми мыслимыми и немыслимыми возможностями. Неслышно, незаметно эта дамочка в хрустальных одеяниях погрузила город в белую меланхолию.

Я съехал из шикарного особняка полтора месяца назад. И так слишком задержался. Но мое жалование оказалось весьма скудным после того, как я отправлял деньги маме и выпивал в «Глории». Однако, как только я завязал с последним, дела пошли на лад. Я снял комнату, которую некогда приметил, и был вполне удовлетворен. Говоря о маме, она очень просила приехать и навестить ее, якобы с твердым желанием что-то обсудить. Но вырваться из Лондона не удавалось из-за бесконечных хлопот, так что я обещал сделать это после Рождества.

За то время, что мы не виделись с Рене, мне удалось сбыть с рук еще несколько полотен – ничего серьезного, да и не за такие большие деньги их удалось продать, но тем не менее это был прогресс. Я учился радоваться маленьким достижениям, как она меня учила. Мне ее недоставало, признаться откровенно. Но обдумав все хорошенько, я все же пришел к выводу, что не намерен делать первые шаги. Какой в этом смысл, если она избрала политику отчужденности? Я так не играю. Замкнутость, которая сквозила в ее реакции на мое желание узнать ее лучше, отпугнула меня – это так, – но я все же верил, что она одумается. Я знал, что это не все. Мы не могли закончить нашу дружбу, толком ее не начав. Возможно, для осознания ошибок еще не пришло время. В любом случае я был слишком занят, чтобы терзаться на этот счет.