Гарри бесцеремонно положил руку ей на бедро и лениво произнёс:
— Давай ты прочтёшь мне лекцию про сон сурков, лёжа рядом.
— Гарри! Это что за замашки?
Он хмыкнул и настолько быстро и резко притянул её к себе, уложив сбоку, что Гермиона не успела сообразить, как это у него получилось. Недаром друг был выдающимся ловцом.
— Будем спать или как? — судя по голосу, настроение у него было превосходным.
— Свидания планировать, — съязвила Гермиона. — Жду твоих предложений.
— Ну… моё первое предложение - остаться в этой кровати и продолжить начинать «с конца». У нас это хорошо же получилось.
Сердце и так выпрыгивало из груди, тело потряхивало от волнения, а от этих слов Гермиона окончательно смутилась и спрятала лицо у него на груди.
— Хорошо. А как с Джинни было?
— Что? — молодой человек опешил от подобного вопроса. — С чего ты взяла, что у меня с Джинни что-то было?
— А разве не было? Ну я… просто ты… как-то умело… всё делал, я и подумала…
— Спасибо, конечно. Но я толком ничего не знал… просто импровизировал и совсем не думал… мозг умер при виде твоего жёлтого купальника.
— Значит, ты не спал с Джинни? — Гермиона приподнялась и устремила на него удивлённый взгляд.
— Нет, — хмыкнул Гарри, гладя её по спине и откровенно не понимая, зачем они сейчас говорят о Джиневре, когда тело уже проснулось, сбросило сладкую негу и недвусмысленно реагировало на близость любимой женщины.
— Оу… неплохая импровизация вышла у озера.
— А прошлая оценка была «хорошая».
— Лучшая, пожалуй, — сдалась Гермиона, радуясь тому, что сейчас ночь и её пылающие щёки не видно.
Гарри, наверное, только сейчас окончательно осознаёт, как глубока их связь и насколько они душевно близки. Судьба отобрала у него семью в раннем детстве и подбросила немало испытаний, но вместе с тем она подарила ему умную, верную, уникальную Гермиону, которая любит его. ЛЮБИТ. Сам он был явно не из тех, кто умеет красиво облачать в словесную форму то, что чувствует, и поэтому сейчас просто пылко припадает к её губам, не имея ни сил, ни желания сопротивляться такому соблазну. В Гарри проснулся какой-то агрессивный инстинкт собственника, твердивший, что она всегда была его, только его…
— Никому тебя не отдам, — вырывается непроизвольно, удивляя его самого.
— Не отдавай, — эхом вторит Гермиона и, шутя цапнув его зубами за плечо, ловко выскальзывает из рук и забирается сверху, положив ладони ему на грудь, и осторожно поглаживая мышцы, отчего Гарри хочется замурлыкать, словно коту, добравшемуся до чашки сметаны.
На этот раз им обоим не хочется спешить, хотя юные тела уже донельзя возбуждены и мешают здраво мыслить. Кожа приобрела сверхчувствительность и любое, даже самое невинное касание, вызывает шквал новый невероятных ощущений. Кто бы знал, что обычное удовольствие имеет столько неизведанных граней. Мужские ладони скользят по бёдрам, постепенно проникая под тонкую сорочку и замирают на талии.
— Сними её, — шепчет Гарри, гипнотизируя взглядом.
Внутри пылает огонь и Гермиона, очередной раз благодарит ночную темноту, скрывающую её покрасневшие щёки. Она неуверенно собирает в кулачки низ сорочки, глядя на парня, который лишь одобрительно кивает. Набрав в лёгкие побольше воздуха, и не давая себе времени на раздумья и сомнения, Гермиона резко стаскивает одежду через голову, оставшись в одних трусиках. Волосы, рассыпавшиеся по плечам, частично скрывают её наготу.
Тут уже замирает Гарри. Будь сейчас день, Гермиона заметила бы, как расширяются его зрачки. Хрупкое стройное девичье тело освещено лишь светом луны, бесстыдно подглядывающей за ними в окно. В этих ночных переливах Гермиона кажется и сама светится, походя на сказочную фею или эльфийскую принцессу из маггловских сказок. Руки медленно ползут вверх, накрывая притягательные холмики, заставляя девушку издать тихий стон.
— Она… она маленькая… — почему-то вырывается у неё.
— Идеальная, — шепчет Гарри, осторожно прикасаясь пальцами к затвердевшим соскам. — Как и вся ты.
Она наверняка краснеет ещё больше, ощущая себя опьянённой этими словами, прикосновениями и близостью Гарри. Проводит пальчиками по его твёрдому животу, запускает их под резинку пижамных штанов, где определённый орган уже вполне явно показывает степень его возбуждения, и вызывая своими движениями у парня нечленораздельный звук.
Неужели Гарри так хочет её? ЕЁ? Гермиона никогда не считала себя сильно красивой, но сейчас, несмотря на дикое смущение, она чувствует это. Ощущает себя желанной, любимой, нужной, прекрасной… Она наклоняется для поцелуя, заставив его руки перебраться к ней на спину, а потом чуть спускается, всё ещё смакуя вкус его губ и проводит языком по груди, медленно спускаясь к животу…
— Оу, да ты тоже отлично импровизируешь, — вырывается у Гарри и она замечает в его голосе знакомые хриплые нотки.
Теперь улыбается она, понимая, что в этом есть ЕЁ заслуга. Что он возбужден от ЕЁ прикосновений. Изучение тела любимого гораздо интереснее любой, даже самой редкой книги. Она упирается коленями в кровать, позволяя ему приподнять бёдра и стянуть с себя ненавистную одежду окончательно. Гарри, в отличие от неё, абсолютно не смущает собственная нагота. Но с каждой секундой становится всё сложнее находиться в относительно пассивной позе, хотя то, что вытворяет Гермиона ему невероятно приятно. Но уже хочется большего, о чём свидетельствует вздыбленная плоть. Она осторожно сжимает её в ладони, заставляя Гарри охнуть и чуть дёрнуться, наслаждаясь этой новой женской властью над ним. А после она осторожно прикасается к головке языком, обводит её по контуру…
Это было выше его сил, отчего из груди раздаётся звук, напоминающий рык и Гарри резко останавливает её, перекатив на спину и нависнув сверху.
— Это охрененно, Герми, но я так кончу за пять секунд…
— Оу, но…
— Да-да… — его руки уже тянутся к её трусикам, а губы жадно накрывают рот, моментально выгнав из головы последние мысли, сделав её мягкой и податливой.
Она даже не замечает, как остаётся без последнего предмета одежды и между их разгорячёнными телами уже нет никаких преград. Гермиона, разлетевшаяся на миллионы сверкающих осколков, больше не принадлежала самой себе. Гарри обрушил на неё лавину исступлённых поцелуев, обжигающих каждую клеточку тела. Он словно передал ей часть своего нетерпения, заставив отдаться нахлынувшей страсти. Гермиона застонала, когда он раздвинул коленом её ноги.
— Хочу тебя, — хрипло шепчет он. — Моя… вся моя…
Язык скользит по животу, спускается ниже, погружаясь в горячее лоно и вызывая новую волну сильнейшего удовольствия.
— Твоя, — выдыхает Гермиона вместе со стоном, понимая, что её тело уже не принадлежит ей самой.
Оно словно живёт отдельной жизнью, подчиняясь рукам и губам мужчины, бесстыдно ласкающим её. Она не знала сколько прошло времени, пока эта сладкая пытка не закончилась, и она не замерла, прокричав его имя и скомкав кулаками простынь.
Гарри прижал её к кровати и чуть приподнялся, готовый ворваться внутрь. Собственное возбуждение уже сводило с ума. Она распахнула глаза, осторожно коснулась рукой его щеки и одобрительно кивнула. Разгорячённое тело уже жаждало этого вторжения, ей снова хотелось стать с ним единым целым, как тогда, на пляже… Чувствовать внутри, принадлежать, подчиниться…
Утыкается ему в шею, чувствуя невероятную влажность между ног. Он входит совсем чуть-чуть, медлит, заставляет снова посмотреть ему в глаза, целует губы, умело проникая в рот языком, вытворяя им что-то невероятное, отчего Гермиону уносит куда-то в параллельный мир. Она покорно приподнимает бёдра. Гарри ещё немного оттягивает момент, а потом вонзается внутрь с внезапной силой, заставляя девичье тело выгнуться туго натянутым луком.
Её тело стало его скрипкой, их стоны совместной мелодией. Ритмичные, постепенно ускоряющиеся движения вызывают волны наслаждения, заставляя задрожать. Гермиона вскрикивает, а Гарри чувствует, как его член обхватила ещё более приятная теснота, приближая к разрядке с каждой секундой. Он зарывается в её удивительные пушистые волосы, чувствуя, как ноготки царапают его спину, возбуждая его ещё больше. Острота ощущений граничит с болью. Последний сильный рывок и он падает, погружаясь в лавину нахлынувшего оргазма. Ещё более сильного, чем в прошлый раз.
