В один из таких дней под вечер в дверь звонят, и я сердито поднимаюсь на ноги и открываю. В подъезде стоит девочка-соседка. Она в коротких шортах и бесформенной футболке. На ногах у неё розовые тапочки с кошачьими мордочками. В одной руке она держит кружку с горячим шоколадом — по запаху таким же густым, как у меня.

— Это я тебе тогда подложила фото с учебником португальского.

Я непроизвольно гляжу на её левую коленку. На неё на самом деле небольшой шрам.

— Он ещё с детства,— объясняет девочка.— Каталась на качелях очень бурно.

Она говорит едва заметно в нос, как будто совсем недавно была простужена, но при этом голос у неё мягкий и чуть более низкий, чем я ожидала.

— Зайдёшь?

— Конечно,— фыркает она.— Для чего же я пришла?

Я впускаю её.

— Меня зовут Лика.

— Я знаю. Через десять минут ты будешь мучительно думать, как бы поделикатнее меня обо всём расспросить. А я буду молча сидеть у тебя на кухне. Потому что рассказывать очень много.

— Кружка с шоколадом же у тебя не случайно?

— Да, она тоже появилась сама собой.

Через десять минут мы молча сидим на кухне. Я делаю бутерброды с сыром и зеленью и думаю, с чего начать расспросы.

Света берёт бутерброд, скидывает с него всю зелень и с удовольствием уплетает, запивая шоколадом.

— Так вот. Бросай мучиться. Лена вернётся где-то в марте или апреле.

— Элен?

— Ну да, ну да, Элен.— Девочка закатывает глаза и поднимает руки ладошками вперёд, как будто сдаётся.— Ты, конечно, не успокоишься, но хотя бы пореже бегай за дверь в триста шестнадцатой. Ты так потеряешь очень много времени.

— Я уже научилась, чтобы время там текло так же, как здесь.— Я понимаю, что скрывать что-то нет смысла.

— Правда? — Света заинтересованно смотрит на меня и даже жевать перестаёт.— А как?

— Надо же, и тебя можно удивить.

Света легонько пинает меня ногой под столом, и я неожиданно смеюсь:

— Не сердись. На самом деле оказалось просто: запоминаешь время выхода и сразу же смотришь на часы там. И временами проверяешь время. Тогда оно не убегает. И успеваешь больше.

— Глупости какие, нооо, наверное, работает,— задумчиво тянет Света.

— Почему глупости?

— Всё это как компьютерная игра. Проходишь один уровень за другим, тебе дают новые способности. Например, за то, что ты часто заходишь в игру или за что-то другое. Понимаешь?

Я киваю.

— Шоколадку ты тоже мне тогда подложила?

— Агааа,— довольно улыбается Света.— Пригодилась?

— Ещё как. Спасибо!

— Я просто знала, что ты надолго пропадёшь. Если бы не запах жареной рыбы, я бы тебе побольше всего напихала в рюкзак.

— Это было бы сложнее.

— Я наловчилась.

— Пока прятала ликёр от мамы за те секунды, когда она поворачивала ключ в замке?

Девочка вторично пинает меня ногой под столом. Я смеюсь:

— Синяки будут.

— Значит, ты всё же видела меня тогда.

— Агааа.— Я копирую её протяжный выговор, и девочка тоже смеётся.

========== 16 марта ==========

— Операция будет. Если бы чуть пораньше обнаружили, не нужно было бы делать. Может, просто профилактика была бы нужна.

— Ты так спокойно об этом говоришь.

— Ну а что. Я уже наревелась три месяца назад. Сейчас какой смысл. Бегаю тихонько по утрам, если не забываю, ем всякое полезное, курить перестала.

— Вина тебе больше не дам.

— Ну уж нет! — возмущается Света.— Единственная радость в жизни.

— А как же мальчики?

— Да какие это мальчики, прости господи. Ты же понимаешь, что я про каждого знаю, что с ним будет. Славка три раза разведётся и всё равно в четвёртый раз найдёт похожую на первую. Юрка в сумасшедшем доме полгода проведёт. Длинный Сэм откроет свой магазин, а потом свинтит в Америку, потому что тут попадётся на взятке.

— Ужасно,— сочувственно говорю я.— Всё равно идём в комнату.

— Может, лучше на крышу?

Голос у неё стал как будто тоньше. И когда думает, что я не слышу, она тихо кашляет, прикрывая рот ладошкой. Почему я раньше не обращала на это внимания?

— Идём, конечно.

Я переодеваюсь в обычные джинсы и рубашку и достаю хулахуп — огромный тяжёлый обруч, которым мы по очереди истязаем свою талию. И мы поднимаемся на крышу. Я уже давно вскрыла тяжёлый навесной замок, и когда мы возвращаемся, я привожу его в такой вид, как будто он давно уже висит и покрылся ржавчиной, похожей на гречневую кашу.

На крыше ветер чувствуется сильнее. Зато туман уже рассеялся, потому что выглянуло солнце.

— Сделаешь хорошую погоду?

— Просто тепло или прямо жарко?

— Давай жарко,— улыбается Света. Она сбрасывает ботинки и босиком забирается на какую-то скользкую металлическую трубу, прихватив хулахуп. Достаёт из кармана «чупа-чупс», снимает обёртку и засовывает его за щёку.— Хочу, чтобы ты меня сфотографировала. На свою страничку хочу выложить фото.

— Поэтому ты сегодня нарядная?

— А как же.— Света поправляет бретельки на плечах и картинно ставит обруч рядом с бедром. Но тут же останавливается: — Сфотографируй, как Элен тебя. И в лучах света.

— Я так не умею. И вообще, Элен меня предпочитает не слишком одетую фотографировать.

Я расстёгиваю рубашку и повязываю её узлом на животе.

— Умеешь. Нужна просто практика. Триста или четыреста попыток, и всё получится даже на телефон,— успокаивает меня Света.

— Ну, тогда крутить тебе обруч до вечера.

— Вызов принят.

Получается быстрее. Удивительно, но уже на тридцатый или сороковой раз Свету устраивает на фотографии всё. А может, ей просто надоело крутить хулахуп.

Мы сидим у какой-то кирпичной трубы, вытянув ноги на солнце, и болтаем о всякой всячине. Я включаю музыку на телефоне.

— Почему, когда я для тебя меняю погоду, мне ничего за это не бывает?

— Ты что, ещё не поняла? — удивляется девочка.

— Нет, а должна была?

— Это же так просто,— укоризненно говорит она.— Потому что я сама прошу тебя. А ты чаще всего любишь помогать не спросясь, нужно это или нет.

— Не спросясь…

— Ну а как ещё. Ты причиняешь добро насильно. А может, это и не добро вовсе.

— Почему это? — Я прекрасно понимаю, почему, но верить в это не хочу.

— Ну вот смотри. Помнишь ту женщину с мандаринами, на красной машине?

— Девушку.

— Да неважно. Вот ты помогла ей уехать. Она вернулась домой вовремя, а там её парень с любовницей. Он был уверен, что в метель она вообще останется на работе. Кому от этого лучше стало?

— Так было на самом деле? — расстроенно спрашиваю я.

— Почти. Или помнишь, ты тогда папу моего вернула домой? На следующий день они ещё хуже поругались. Сейчас он вообще дома мало бывает.

— Я помню… Прости.

— Да нет, может, это и к лучшему. Я-то с ним вижусь всё равно. Просто всё по-дурацки и неоднозначно.

— А когда я всем помогала на экзамене? Вроде меня просили тогда помогать.

— Ну и кому лучше, что они ничего не учили, понадеявшись на тебя? Тебе хоть кто-то сказал тогда спасибо?

Я пытаюсь припомнить и отрицательно машу головой. Горячий ветер дует в лицо, и глаза слезятся.

— Я настолько бессмысленная?

— Я этого не говорила.

Света вскакивает на ноги и ходит из стороны в сторону, напряжённо раздумывая. Пятки у неё почти чёрные от старого рубероида, который листами лежит кое-где по крыше.

— По крайней мере, у тебя потом всё будет хорошо.

— А у тебя?

— А себя я не чувствую в будущем,— хладнокровно говорит девочка, и у меня слова застревают в горле.

========== 19 марта, 00:52 ==========

После полуночи я просыпаюсь от возни и шума за стеной, сижу минуту на постели, приходя в себя после дурацкого сна, а потом спускаю ноги на пол и на автопилоте шлёпаю на кухню. Выпиваю залпом стакан холодной воды, изнемогая от слабости. Гляжу на часы: почти час. Голова чугунная, и колени ватные. Возня за стенами невнятная, как шелест гороха в глиняном кувшине, куда по ошибке бросили несколько комьев земли. Я даже не понимаю, это этажом выше, ниже или у соседей с моего этажа.