— Ох, Анж. Сложно всё.

— Расскажи.

— Это правда сложно.

— Я постараюсь понять,— беспокойно говорит Лика.— Я всегда стараюсь.

— Я знаю. Просто… Я чувствую себя никчёмной.

«Как тебе объяснить, Анж, ангел мой, что я чувствую себя никчёмной на твоём фоне? Ты столько знаешь и умеешь, ты целиком из света и нужных вещей, а я…»

— Ты?! Никчёмной?

— Тише… Да, правда. Послушай, я расскажу. Когда я тебя искала эти два дня, я поняла, что я выгорела. Не хочу фотографировать, заниматься музыкой. В университете потеряла смысл. Родители разошлись. Я никому не интересна, что бы я ни делала. Всё, что я делаю, не имеет смысла. Когда я уже думала, что осталась без тебя, я поняла, что я чувствую себя нужной только при тебе, когда ты говоришь что-то ободряющее. Это хорошо, но неправильно. Как будто я сама ничего собой не представляю, если я одна. Хочу начать всё с нуля. Найду тут себе какого-нибудь симпатичного рыбака… Знаешь, как один на меня смотрел?

— Элен. Слушай…

«Я правда не знаю, что сказать. Я поражена. Ты, которую я всегда считала для себя образцом. Ты, которая находит со всеми контакт через секунду. Которая столько умеет — ты говоришь мне о своей никчёмности?»

— Слушаю.

«Ты не можешь подобрать слова. Значит, я права. Я чувствую себя жалкой. Тебе досталось столько умений. Значит, ты чем-то заслужила. А я… У меня ничего не получается. Как я могу тебе это объяснить, чтобы не обидеть?»

— Ох. Это я себя на твоём фоне чувствую никчёмной. Ну правда. Ты меня постоянно чему-то учишь. Ты умная, ты всегда что-то новое делаешь. Я тобой восхищаюсь, Лена, глупышка. И… сколько ты мне всегда помогала?

«Как мне сказать, что я без тебя не смогу? Ты мне ближе, чем сестра, но я же не могу это вслух сказать, это прозвучит как-то пафосно и по-дурацки».

— Всё это мне кажется таким бессмысленным. Я фотографирую, я получаю удовольствие от процесса, а кому это нужно? Меня нигде не берут на работу. Мои фотографии не нравятся. Музыка? Знаешь, мне годы и годы нужно будет учиться, чтобы хоть что-то начало получаться. У меня нет друзей, кроме тебя. Я вроде бы не страшная, я не глупая, но почему никто со мной дольше двух дней не может провести? А если может, то ему наплевать на то, что интересно мне? Я опустошена. Всем кажется, я весёлая и всегда приветливая, а мне знаешь, как это тяжело даётся? Вот честно, если бы не ты, я вообще не знаю, что бы со мной было. А тут… Я поняла на какие-то мгновения, что я могу быть нужна. Что я не просто бездарная студентка. Ну вот окончу я университет, и что? Обычный лингвист, да и языки я знаю с пятого на десятое. Я правда хочу остаться. Пусть это глупо, пусть это будет с нуля. Пусть мне будет ещё сложнее, но я по крайней мере буду понимать, что я пытаюсь и что я могу найти своё место. Анж. Я знаю, я тебе дурочкой кажусь, но я решила.

«Ну скажи мне хоть что-нибудь, пожалуйста. Уговори меня, скажи, что я неправа. У меня в голове так плохо и сложно сейчас — мне нужно хотя бы несколько слов от тебя. Скажи хоть слово, и я откажусь от своей затеи. Но ты молчишь…»

========== Несколько секунд спустя ==========

Я смотрю, как Элен встаёт, натягивает джинсы, с трудом попадая ногой в штанину — неустойчиво стоит на одной ноге. Я вдруг понимаю, что у неё по щекам текут слёзы. У неё дрожал голос, но я думала, это от волнения или от холода. А я сижу и чувствую, как моё тело стало каменным. Я не могу пошевелить рукой или ногой. И даже не могу сказать ни слова. У меня внутри какая-то пустота. Жемчужинки рассыпаются, потому что я опустила руку.

У меня вдруг мелькает мысль, что скоро новый год. Я никуда не поеду и буду одна. Ру будет дома у родных. А теперь ещё и Элен — она будет на другом конце света. А я? Уйду в наше кафе, открою его к полуночи и буду сидеть там и готовить себе убийственные коктейли.

Элен завязывает одним движением рубашку на животе. У неё такая же маленькая грудь, как у меня, поэтому даже не сразу понятно, что рубашка на голое тело. Элен босая — я размышляю, забрать ли мне её обувь, когда я вернусь обратно. Наверное, она положила в рюкзак всё основное. А её куртка? Вдруг она решит вернуться, а я не буду знать, когда? А если я буду приходить и ждать её, а вдруг за дверью я уже не увижу этого побережья? Она решила всё бесповоротно? Я собираю жемчужинки, стараясь не пропустить ни одной. Чувствую, как ветер щиплет мне глаза, и яростно тру их, шмыгаю носом и неловко поднимаюсь. Я быстро натягиваю одежду — нагота сейчас добавляет мне ощущения одиночества.

Элен медленно уходит в темноту. Звёзды как будто погасли все до одной, и вода застыла холодной тёмной глыбой.

Я догоняю её. Волосы мои прилипли ко лбу, и я нетерпеливо убираю их.

— Лена.

Она глубоко вздыхает и смотрит на меня. Глаза её сейчас такие же тёмные, как океан. Она идёт очень медленно, но мне кажется, что мне уже не хватает дыхания.

— Лена, я, кажется, поняла. Скажи, что я самовлюблённая эгоистичная дурочка, если я ошибаюсь. Это из-за этих моих способностей? Ну, погода, всё такое. То, что я вижу сквозь стены, что мне языки так стали даваться… И ты чувствуешь себя ущербной из-за всего этого. Мне достаётся, а тебе нет. Мне везёт, а ты делаешь всё сама. Но правда, мне ничего этого не нужно! Поверь! Ты себя стала чувствовать никчёмной, когда у меня всё это появилось? Лена, помнишь, я тебе говорила, что я за все эти способности расплачиваюсь? Так вот: то, что ты сейчас отстраняешься, будет самой большой ценой, которую я за всё это заплачу. Это слишком плохо. Хочешь, я не буду пользоваться этими способностями? Тогда ты передумаешь? Серьёзно, я…

— Ты правда ради меня готова этим пожертвовать?

Я киваю несколько раз — для убедительности.

— Очень просто. Мне это не нужно. Знаешь, как мне было тоскливо в первый месяц лета?

Лена идёт ещё медленнее, а потом останавливается.

— Знаешь. Это с моей стороны будет слишком эгоистично. Требовать от тебя отказаться от всего этого. Да и просто нечестно. Наверное, я побыла бы некоторое время одна, смирилась бы с этим. Обдумала. Да и если по справедливости, я видела, что ты и для меня используешь свои способности. Это так глупо, что я тебе наговорила.

Я беру её за руку:

— Не глупо. Мне печально, что я не смогла понять, что у тебя на душе. Может, нам просто иногда говорить друг с другом откровеннее?

— Может, да…

— Если тебе нужно будет побыть одной, я пойму. Сколько угодно. Я знаю, что я могу надоесть.

— Не можешь. Хочешь честно? Я хотела подождать, пока ты уйдёшь, а потом вернуться к двери и попробовать еще раз. В Париж, Прагу, куда угодно. Мне нужна была перезагрузка. Я устала от этого снега на улице.

— Глупо, но я такие снегопады устраивала, а могла бы для тебя весну устроить.

— Анж. Если бы ты для меня устроила весну, я бы тебя ругала последними словами. Потому что тебе пришлось бы за это расплачиваться, как ты это не понимаешь. Причём, я подозреваю, очень сильно расплачиваться.

Она ругает меня, а я стою и улыбаюсь, потому что она назвала меня «Анж». Я робко дотрагиваюсь до её локтя — у неё рукава рубашки высоко закатаны — и Элен правильно понимает моё движение. И крепко обнимает меня. Мне хочется расплакаться от облегчения, но в груди что-то такое, что мне дышать трудно. Я тихо втягиваю в себя воздух, и Элен отстраняется, массирует мне кисти рук и плечи, пока я снова не начинаю дышать по-человечески.

— Ты… Ты всё же останешься тут?

— Нет, мы пойдём в этот дурацкий снежный город. Но иногда мы будем приходить сюда.

— Будем,— я снова убедительно киваю.— И часто, если только дверь не замуруют. Кстати. А если бы ты сама попробовала с этой дверью, если бы не получилось? Вдруг эта дверь так работает, только пока я рядом?

— Это бы ещё раз доказало, что я законченная неудачница.

— Да ну чёрт. Ну не так это совсем, и ты знаешь об этом. Просто ты хочешь всё и сразу. И ты слишком творческая, тебе нужно признание. Но поверь, я готова быть толпой твоих фанатов на первое время,— почти серьёзно говорю я.— А потом ты уже не будешь знать, куда деваться от поклонников.