Внезапно я думаю: какое счастье, что я не хочу ни есть, ни чего-либо ещё. Запертой в аудитории мне будет сложновато исполнить свои желания. И я даже не представляю, который час. Ещё вечер, или уже полночь миновала, или скоро уже утро? Терпеть не могу зиму, потому что день, едва начавшись, обычно тут же заканчивается, и приходится всегда смотреть на часы, а часы у меня только в телефоне. Сегодня или завтра самая длинная ночь, и мне предстоит провести её в университете. Очень символично.
Спина затекает в одном положении, я встаю и потягиваюсь. Нужно придумать, чем занять себя на ближайшие часы. Сна, разумеется, ни в одном глазу, а ведь разумнее всего было бы лечь и снова поспать. Поэтому я просто брожу босиком от окна к окну и разглядываю двор у корпуса, едва освещённый фонарями. Первое, что я сделала, проснувшись в тёмной аудитории,— вскочила и бросилась проверять, заперта ли дверь, даже не подумав про сапожки. А сейчас доски под ногами тёплые и приятные, и воображаю, что я ночью на палубе старого корабля. Только бы пол не начал качаться под ногами, я этого не переношу.
Устав бродить, я поднимаюсь к своим вещам и кладу бесполезный телефон в рюкзачок, но взгляд мой останавливается на дверце. Она едва видна в скупом свете уличных фонарей, и я, улыбнувшись, тяну на себя ручку. Дверца — маленькая, ниже меня, обшитая листом железа и небрежно окрашенная в цвет стен,— неожиданно подаётся, и я, покрывшись мурашками с головы до ног, распахиваю её.
========== Пока ещё 21 декабря, ранний вечер ==========
Лена съедает всё, что осталось в холодильнике, а оставалось там не так уж много: огурец, соевый соус и кусочек сыра. На столе ещё находится несколько листков засушенной морской капусты, и из этого всего девушка сооружает нехитрую японскую закуску, пропитав листки морской капусты соусом и завернув в них огурец и тонко нарезанный сыр. После чего Лена начинает беспокоиться, потому что после утреннего сообщения от Анж ни слуху ни духу. Телефон её выключен, и дозвониться не получается; скоро совсем вечер, и где она может быть? Лена быстро собирается, бежит в университет, но там никого, и все аудитории уже закрыты. В ближайших кафе и магазинах подруги тоже нет, и когда девушка пишет наугад кому-то из однокурсников, все говорят, что уже давно разошлись и разъехались; никто ничего не знает.
Лена ума не может приложить, куда подевалась подруга, и она даже пару раз бегает к дому Анж, но запасного ключа у неё нет, а дверь она просто захлопнула, оставив внутри несколько своих вещей. Приходится возвращаться в общежитие. Телефон у подруги наверняка разрядился, но если она придёт домой, она обязательно станет заряжать его, и тогда до неё можно будет дозвониться. Поэтому всю ночь Лена не спит, пишет, звонит, но, конечно, ответа не получает. Под утро, выпив вторую чашку кофе, она без сил откидывается на подушку, смотрит в потолок и, проснувшись через три часа, когда солнце уже светит в окно, одетая, подскакивает на кровати и снова пытается дозвониться до Анж. Соседка по комнате сердито смотрит на Лену, но ничего не говорит, отворачивается к стене и снова старается уснуть.
Лена достаёт в четвёртый или пятый раз их общий с Анж блокнот, разбухший после летних поездок, листает его, пытается найти какие-то подсказки, но не находит. Весь день, даже не подумав про завтрак или обед, она бегает по всем местам, где они с Анж бывают вместе; несколько раз подряд она, затаив дыхание, нажимает до упора кнопку дверного звонка и слушает осточертевшие соловьиные трели, но, конечно, безуспешно; да и шторы на окнах задёрнуты, а если бы Анж была дома, она бы первым делом их распахнула. В университете никто не видел девушку, в полицию Лена пока идти не решается, но ладони противно холодеют от страха, и девушка покупает и торопливо съедает горячую булочку с сосиской, чтобы не упасть в обморок от голода и переживаний, и запивает невкусным кофе из автомата.
На следующий день всё повторяется, и Лена бегает по вокзалу, и по автобусной станции, и снова везде, где уже бывала по десять раз. Отчаяние всё чаще охватывает её, и она душит в себе нехорошие мысли, опять пьёт кофе, опять стоит у закрытых дверей.
День серый, затянутый тучами, непонятно, утро или вечер — девушка глядит на часы, 16:12 — она, не в силах сдерживаться, садится на лавочку на автобусной остановке и, расплакавшись, судорожно всхлипывает, втягивает морозный воздух, от которого слипаются ноздри и застывают слёзы, в горле комок, и от выпитого кофе уже тошнит. Высморкавшись в платок, Лена вытирает слёзы и оглядывается в пустой надежде, что подруга появится откуда-то из-за поворота как ни в чём не бывало.
Но, конечно, Анж ниоткуда не появляется.
Голова почти не работает, поэтому Лена с минуту соображает, в какую сторону нужно пойти, чтобы найти полицейский участок. Она оттягивает с этим до последнего, потому что никак не может поверить, что Анж просто пропала. Но это нужно сделать, а звонить снова родителям подруги будет очень сложно: вчера уже звонила и осторожно узнала, не приезжала ли дочь, и бабушке её в посёлок тоже звонила.
Лена вздыхает и встаёт с лавочки. Темнеет стремительно, и в каждой проходящей девушке Лена надеется разглядеть Анж.
А потом у неё перехватывает дыхание.
========== Ночь. Третий этаж университетского корпуса ==========
Дверца распахивается, и я отшатываюсь от потока воздуха, одновременно горячего и свежего. Держась за ручку, я осторожно, маленькими шажочками, подбираюсь к порогу и смотрю вниз. Подо мной — не два этажа, а по меньшей мере семнадцать, и я, оторопев от неожиданности и крепко вцепившись в выступ на стене, вглядываюсь в огни незнакомого города. В том, что это не мой город, я уверена с первой секунды. Слишком много цветных огней и лент света от бесконечно мчащихся машин внизу. Они едва различимы, золотистые и платиновые, алые и, как такси в Нью-Йорке, приглушенно-жёлтые. Люди бессмысленными потоками вливаются в распахнутые двери глубоко внизу, воздух дышит почти по-человечески, чувственно, и мне так тепло, что я стягиваю кофту и остаюсь в своей легкомысленной футболке с короткими рукавами, глубоким вырезом на груди и нарисованной Эйфелевой башне. Подарок Элен, конечно же. К этому времени я понимаю, что воздух за дверцей плотный, как морская вода, и мне нечего опасаться.
Я сижу на самом краешке, свесив босые ноги в бездну, любуюсь незнакомым ночным городом и отчаянно жалею, что у меня разрядился телефон. Сейчас бы я наделала красивых фото и отправила бы подруге. А ещё лучше, если бы она со своей волшебной камерой оказалась рядом; как я ей сумею рассказать про этот город? Я вздыхаю и прислоняюсь к стене, неожиданно тёплой и уютной. Через полчаса я думаю, что неплохо бы удивиться, но удивления во мне не находится.
Весна. Тут только до меня доходит, что там, внизу, на глубине семнадцати этажей — совсем не затянувшаяся зима, а весна, такая весна, когда дождь прошёл, и через минуту уже снова тепло, и деревья робко покрываются молодой листвой, и весенние люди поскорее раздеваются до рубашек, элегантных костюмов и лёгких платьев. Туфли и босоножки наконец приходят на смену сапогам и ботинкам, и окна можно не закрывать на ночь, а кофейни расставляют столики и стулья на тротуарах рядом. И я почти чувствую все эти запахи снизу — асфальта после дождя, майских духов, сладковатых и свежих; молодой листвы и свежего кофе и хлеба; и звуки, хоть и слились почти в один гул, всё равно весенние. Я поднимаю голову и гляжу в небо. Там сияют необычайно яркие звёзды.
Долго сидеть в одном положении я не умею, поэтому я встаю и, прикрыв дверцу, чтобы не вывалиться ненароком, разминаюсь и потягиваюсь. Удивительно, но в аудитории свежее, чем снаружи, в этом безвестном городе. Мне всегда нравилось зимой открыть балконную дверь и стоять на границе тепла и холода в тонкой футболке, прижать руки к груди и ощущать, как ветер охлаждает лицо, шею, ноги и локти, но спиной чувствовать надёжное домашнее тепло. Здесь почти наоборот, и это удивительно. Я понимаю, что проголодалась; я уверена, что у меня в рюкзачке ничего не припасено, но наудачу всё равно перерываю всё содержимое. И на дне обнаруживаю маленькую шоколадку. Я совершенно не помню, когда я купила её, но сейчас я себе ужасно благодарна и стараюсь только не проглотить шоколадку разом.
