– Беги Любка, беги! Только медленно беги, пущай тебя волк сожрёт, а я ещё пожить хочу-у-у!! – верещала Симка, перепрыгивая сухие ветки, совершенно забыв про все свои болячки.

– Ты старше меня, тебе и помирать первой! – кричала её подруга, толкая Серафиму локтем в бок.

Сзади снова раздался протяжный вой, и бабкам показалось, что он с каждым разом становится всё ближе и ближе.

– Тебе бы, Симка сейчас скипидарчик не помешал! – вопила Люба, обгоняя подругу.

–– Посторонись, а то зашибу! – не отставала от неё Сима.

– Скорости, скорости переключай, а то врежешься!

Бабульки так вопили, что не заметили, как выскочили из леса, оказываясь вблизи проторённой дороги, по которой ехал на вороном коне, закутанный в длинный чёрный плащ, путник. Создавалось впечатление, что наездник, погружённый в свои мрачные думы, совершенно не замечает выскочивших на дорогу ополоумевших от страха двух кикимор. Поэтому подруги, пытаясь привлечь к себе внимание, усиленно замахали руками и закричали наперебой: «Мужик, спаси-и-и!»

Конь, испугавшись резких звуков, встал на дыбы и пронзительно заржал, молотя копытами по воздуху. Путник, не удержавшись, с грохотом вывалился из седла прямо на дорогу.

Конь, оставляя за собой клубы пыли, резво умчался вдаль. Бабки, разинув рты от изумления, склонились над поверженным мужчиной.

– Ох, Люб, знаешь, мужики всегда передо мной в штабеля укладывались! Но чтоб вот так к ногам падали – никогда, – томно вздыхая, произнесла Сима, разглядывая незнакомца.

– Смотрите-ка, штабелеукладчица нашлась! Это когда было-то? В девятьсот лохматом веке, когда мамонты по земле шастали?

– В каком лохматом? В каком лохматом? Буквально позавчера Петрович у моих ног ползал. – возмутилась Сима.

– Тю-ю-ю, да этот алкаш у чьих только ног не ползал. – хохотнула Люба.

– Ну тебя. – махнула рукой Сима, продолжая разглядывать незнакомца.

Его темные длинные волосы разметались по пыльной земле. Веки плотно сомкнуты, а кожа, освящённая яркими солнечными лучами, казалась слишком бледной.

– Ой, миленькай, да шо ж ты такой бледный? – хватаясь за сердце, вскрикнула Симка.

– Что ж ты так взбледнул? – вторила ей другая. – Эк его от нашей красоты пробрало!

– Любк, да ты глянь, он же – зэк. Погляди, какие наколки – во всю грудь. А тощи-и-ий! – сокрушалась старшая, разглядывая обтянутые кожей рёбра.

– Бедненький! Совсем голодом заморили. Душегубы! – потрясая кулаком в воздухе раздухарилась младшая.

В распахнутые полы плаща было видно не только тщедушное тельце, но и его нехитрый скарб в виде небольшой сумки через плечо. Любка, смело сунула руку вовнутрь сумки и, радостно взвизгнув, достала оттуда два спелых румяных яблока.

– Прости, милок, но жрать охота!

От воплей и визга женщин, мужчина пришёл в сознание.

– Вы кто? – просипел он, вытаращив глаза на эти всклокоченные недоразумения.

Вздрогнув от неожиданности, Люба выронила с таким трудом надкусанное беззубым ртом, яблоко.

– Тьфу ты, напугал окаянный! – сплюнула она, пытаясь подхватить руками обронённый плод.

Мужчина, обтирая лицо от кусочков яблока, зло уставился на бабку.

– Ведьмы?

– Где? – всполошились бабульки, нервно оглядываясь по сторонам.

– Прямо передо мной. – зарычал мужчина, поднимаясь с земли и отряхивая плащ от дорожной пыли.

– Люб, я чёт не поняла, этот суповой набор нас назвал ведьмами?! – разъярённо зашипела Сима, дожёвывая кожуру от яблока.

– Мужик, ты чё бессмертный? – сжимая кулаки, двинулась на него Люба. – Так мы это сейчас исправим.

– Но, но, но, попрошу без рукоприкладства. Я как никак – сам Кощей бессмертный. – гордо выпятив подбородок, произнёс этот доходяга.

– Не, то, что Кощей, это, итак, видно, а вот то, что бессмертный, это вряд ли. – хмыкнула Сима, сплёвывая так и не прожёванную кожуру. – Ты, дружок, лучше разъясни, как нам домой попасть? А то мы не местные, чуток заплутали в лесу. Ужо два дня, как людей не видали.

– Как вообще в эту сторону занесло? – спросил мужчина, приподнимая тёмную бровь. – Все знают, что в мои леса соваться запрещено!

– Так кто же знал, что они частные. Ты бы хоть табличку повесил.

– А как вы здесь оказались-то?

– На автобусе прикатили. – поправляя изодранную юбку протянула Сима.

– На чём? – удивился Кощей. – Это что за невиданный зверь?

– Милок, ты в какой глухомани живёшь, что про автобусы не слышал? На дворе двадцать первый век, а ты на коне скачешь…

– Какой-какой век? – удивлённо переспросил мужчина. – Бабки, вы головой-то часом не ушиблись? Русь-матушка…

– Какая Русь-матушка?! Россия – век передовых технологий, свободных нравов и коротких юбок! – возмутилась Люба.

– Девушки, – резко изменив интонацию в голосе, вопросил Кощей. – Где вы, говорите, живёте?

– В Сибири, Кузбасс – наш дом родной! – гордо выпятив впалую грудь, отчеканила Любаша.

– Ага. Так… – задумчиво почёсывая бледный подбородок сухими костяшками пальцев, пробормотал мужик. – Таких селений в моих землях отродясь не было.

– Как так? – удивилась Сима. – В каких землях?

– Да в царстве моём, Кощеевом. – с довольной ухмылкой, разводя руки в стороны, изрёк он.

– Брешешь! – нервно каркнула Любка, оседая на землю.

– Как пить дать, врёт! – поддакнула Симка, присоединяясь к подруге.

Кощей, злорадно ухмыльнувшись сделал пару пасов руками, в которых тут же заклубилась тьма.

– Ишь ты, фокусник доморощенный. – восхитилась беззубая бабулька.

– Слухай, подруга, а ентот-то, – Сима кивнула в сторону Кощея, – Походу не врёт. Ты вспомни-ка, как мы с тобой тут оказались. Упали в яму, а свалились на стог сена.

– А и точно! – всплеснула руками Люба.

– Ну что, поздравляю нас обеих, кажется мы попаданки. Да уж, попали, так попали. – обречённо выдохнула её подруга.

– И куды ж мы теперь? – всхлипнула Сима, пуская скупую слезу.

Кощей, стряхнул с рук тёмные клубы дыма, придирчиво оглядел женщин:

– Барышни, а вы готовить-то умеете? А то мою прошлую повариху Горыныч утащил. Видать сильно голодным был. Пойдёте ко мне во служение?

Бабульки, обречённо повздыхав, одновременно кивнули головами, соглашаясь.

Замок Кощея.

Тёмное строение с высокими острыми шпилями башен возвышалось над глубокой пропастью, поражая своим мрачным величием. Обсидиановые стены замка, отражаясь в солнечных лучах, мерцали чёрно-фиолетовым цветом, заставляя сердце трепетно замирать от восхищения. Приближающиеся путницы с восторгом взирали на сие величественное строение, с одной стороны которого расположилась бездонная пропасть, а с другой непроходимая тёмная чаща леса. Дорога, извиваясь, точно змея, уходила высоко вверх, где и расположился замок Кощея. Не было слышно ни пения птиц, ни жужжания насекомых – лишь стая чёрных, пронзительно каркающих, воронов, кружила над высокими шпилями башен, а багровый закат, дополнял эту мрачно-прекрасную картину.

Огромные кованые ворота замка, неспешно раскрылись перед его хозяином, пропуская уставших путников внутрь.

Во дворе замка царило запустение. Полуразвалившиеся строения с прохудившимися крышами и оторванными дверьми, болтающимися на одной петле, создавали диссонанс между внешним и внутренним видом замка. Грязь и лужи покрывали весь внутренний двор. А запах сгнивших разбросанных овощей, заставлял пожилых женщин морщиться и передёргивать плечами от омерзения.

– Не замок, а помойка! – брезгливо сморщив носик, выдала Фима. – Тут, похоже, уже лет сто никто чистоты не наводил.

– Двести. – отчеканил Кощей, продолжая твёрдым шагом двигаться в сторону двери, ведущей в замок.

Бабки, недовольно поджав губки посеменили за ним. Стоило лишь переступить порог кощеевой обители, бабульки схватились за голову.

– Это всё нам?

Картина, открывшаяся их взору, совершенно не радовала. Внутри царило полное запустение и разруха. Всё, до чего дотягивался взор женщин, было покрыто толстым слоем пыли. А с потолка свисали точно ёлочные гирлянды, огромные клочки паутины. С потолка, потревоженная испуганными возгласами баб, сорвалась небольшая стайка летучих мышей.