– Назначил мне свидание в холле через полчаса, – невозмутимо ответила я.
– Не свидание, а встречу! – оскорбленно рявкнул Песцов. – Я начинаю сомневаться в вашей способности к точному переводу.
– Вы не уточняли, – заметила я. – А я женщина одинокая, вдовая, мне нужно думать об устройстве личной жизни. Вот и думаю.
Песцова перекосило до неузнаваемости, что вызвало прямо-таки приступ веселья со стороны мисс Мэннинг.
– Анна Дмитриевна, свидание с вами мне может только в страшном сне присниться, – бросил он.
– Строго говоря, вы тоже не мечта одинокой женщины, но в моем возрасте нужно брать что дают, – философски заметила я.
Мисс Мэннинг элегантно приложила руку ко рту, борясь с желанием неприлично захохотать на весь холл. И я ее понимала, стоило только взглянуть на лицо Песцова. Конечно, плохо дразнить одного из возможных женихов, но удержаться не было никакой возможности. Рысь внутри решила, раз уж не выпускают, поиграть хоть так. Но Песцов игры не принял.
– Филиппа, уверен, Анна тоже прекрасно поест у себя в номере, благо я ей оплатил отдельный.
– Дмитрий, – угрожающе сказала мисс Мэннинг, – моя голова начинает болеть. Решайте этот вопрос с Анной. При чем тут я?
Она царственно кивнула и пошла к лестнице, оставив опешившего организатора ее турне по России переваривать приказной тон. Пожалуй, со стороны мисс Мэннинг это было ошибкой: наверняка незаменимых актрис для Песцова не было, а уж тех, кто ставил его в глупое положение, он менял даже чаще, чем в среднем по палате.
– Я понял, – прошипел он, приблизившись ко мне почти вплотную и перейдя на русский язык, – вы собираетесь меня скомпрометировать. Чтобы от моей репутации не осталось даже огрызков, когда решат, что я связался с вами.
– Ни боже мой, Дмитрий Валерьевич. Сами подумайте, могу ли я вас скомпрометировать на фоне мисс Мэннинг? Рядом с ней остальные женщины не котируются. Итак, что мы решаем? Вы оплачиваете мне ужин в номер?
– Я вам достаточно заплатил, чтобы вы оплачивали свои ужины сами.
Но на эти деньги у меня уже были вполне определенные планы, поэтому я лишь отметила:
– Боюсь, мисс Мэннинг это не понравится.
Довод был слишком веским, чтобы Песцов к нему не прислушался. Он с тоской огляделся, но, похоже, сегодня единственными дамами были мы с мисс Мэннинг, поэтому он пришел к выводу, что для его репутации лучше на виду у всех поужинать с переводчицей и показать свое к ней отношение, чем оплачивать ей ужин в номер.
– Хорошо, через полчаса в холле, – буркнул Песцов. – Но чтобы никаких намеков. Вы на себя давно в зеркало смотрели, Анна Дмитриевна, чтобы со мной флиртовать?
– Флиртовать с вами, Дмитрий Валерьевич, да вы с ума сошли? – фыркнула я.
Но дразнить его больше не стала, пошла к себе в номер. Он находился на этаж выше, чем у мисс Мэннинг, и наверняка не был таким шикарным, как у нее. Но мне и этого было предостаточно. Постоянно подпитывать изменение внешности и щит, отбивающий запахи, оказалось необычайно трудно. Мне требовалась небольшая передышка.
Я сбросила одежду и перетекла в рысь. Возможно, зря, потому что меня тут же оглушило множеством запахов, приятных и не очень. Я чихнула и немного поиграла кисточкой на декоративной подушке, чтобы хоть так удовлетворить рвущуюся наружу потребность одной из своих половин. Кисточка неожиданно оторвалась, что меня ужасно огорчило, и я подумала, что стоит на такой случай возить с собой веревочный мячик, а то кисточек в гостинице не напасешься.
В человека я вернулась с некоторым сожалением, но этого никак нельзя было избежать. Нужно было поторапливаться, чтобы успеть к сроку. Ничего, сейчас быстро поужинаю и опять останусь одна.
В холл я спустилась, чуть успокоившись и освежившись. Осанка строгая, волосы затянуты – никто не забудет, что я на работе. Как ни странно, Песцов меня уже ждал и даже встал при моем появлении, но руку не подал, не посчитал достойной спутницей, лишь сухо кивнул, показывая, что заметил.
– Вы меня необычайно злите, Анна Дмитриевна, – неожиданно почти пролаял он, когда мы уже сидели за столом и ждали заказ. – Почему?
– Вы у меня спрашиваете? – удивилась я. – Вам лучше знать. Психолог наверняка сказал бы, что я вам напоминаю что-то неприятное или, напротив, нравлюсь.
Он забавно дернул носом.
– Нравитесь? Ну у вас и самомнение, дорогая. Впрочем, будь вы лет на тридцать моложе… – Он выразительно окинул меня взглядом, в этот раз не ограничившись только осмотром лица, задержался на руках, на которых остались следы чернильных пятен. – Или на двадцать…
Задумчивость его мне не понравилась. Изменяла я только лицо, а все остальное было мое и наверняка не слишком подходило к выбранному образу, но тут уж я ничего поделать не могла, не так уж хорошо я наводила иллюзии, чтобы менять сразу все. Но руки – это не лицо. Может, я за ними хорошо ухаживала, чураясь грязной работы? Или вообще Песцов думал совсем о другом, глядя на мои руки, и не замечал их состояния? Да даже если и заметил, главное, чтобы не посчитал важным.
– А вы знаете, Анна Дмитриевна, что-то в вас есть этакое…
– Вы геронтофил, Дмитрий Валерьевич? – любезно улыбнулась я, надеясь, что уж этим определением я его пристукну так, что он надолго забудет об интересе ко мне.
– Кто? – вытаращился он.
– Тот, кто влюбляется исключительно в пожилых женщин. Испытывает, так сказать, нездоровую тягу к ним.
Руки я спрятала под стол и молила бога, чтобы официант как можно скорее принес заказ. Тогда Песцов отвлечется на еду и прекратит меня разглядывать. А то раз поглядит, два – и вся конспирация полетит коту под хвост. Или в данном случае – песцу. Конечно, он меня снабдил деньгами для экстренного бегства, но это не дает ему права лезть в мои тайны.
– Слышала бы вас сейчас мисс Мэннинг…
– Хотите сказать, что тяга к ней здоровая?
– Она не может считаться пожилой, – возмутился Песцов.
– Так и я об этом. – Я невинно похлопала глазами. – Мисс Мэннинг красивая молодая дама, а значит, вас к ней тянет совершенно нормально. Тянет же?
– Тянет, – усмехнулся Песцов, не сводя с меня внимательных глаз.
– Значит, с вами все в порядке.
Наконец появился официант с нашим заказом, и мы с Песцовым приступили к тому, зачем, собственно, сюда пришли, – к ужину. Я старалась побыстрее закончить, чтобы уйти к себе и придумать, что сделать с руками. Или теперь уже ничего делать не нужно, а то подозрений не оберешься? В расстройстве я даже доедать все не стала, пожелала Песцову приятного аппетита и встала, намереваясь уйти.
– И все-таки вы меня бесите, Анна Дмитриевна, – вместо прощания сказал Песцов. – Что-то с вами не то. Нутром чувствую, а объяснить не могу. – Он грозно нахмурился и бросил: – Постарайтесь поменьше попадаться мне на глаза. Не до ваших загадок сейчас.
Хотя хотелось вылететь из ресторана пулей, я шла неторопливо, помня, что Песцов на меня смотрит, а он и так подозревает меня невесть в чем. Бешу я его, видите ли! Он меня тоже бесит. Не потому ли, что один оборотень чует другого даже через отвод и хочет показать, кто здесь главный? Нужно держаться от него подальше, пока он не сложил два и два.
По дороге я зашла к мисс Мэннинг спросить, нужна ли я буду сегодня певице. Дверь открыла горничная и прошептала, что мисс Мэннинг утомилась и спит. Мы договорились, что утром горничная ко мне забежит и сообщит, когда хозяйка проснется, после чего я с чистой совестью поднялась к себе, заперлась, оставив ключ в замке и чуть повернув, чтобы его нельзя было вытолкнуть. Я чувствовала, что если сегодня не побуду рысью подольше, то не смогу ни отдохнуть, ни успокоиться.
Я разворошила постель, создав там уютное гнездо, насколько это можно было сделать с накрахмаленным бельем, разделась и прыгнула, в прыжке перетекая в рысь. Потянулась, подумала, не обежать ли хотя бы по периметру комнату, но полный живот тянул к матрасу, и я решила с ним согласиться.
Сон пришел сразу, и был он несколько странным. Сначала казалось, что вокруг непроницаемая темень, словно кто-то вылил бутылек самой черной туши и закрасил все в один цвет без полутонов. Затем ко мне начал приближаться свет – яркий, почти такой, как в святилище Велеса. Но не такой. Велесовское сияние было теплым, это – холодным, но сомнений в том, что в мой сон пожаловал бог, не возникло. Силуэт был уже совсем рядом, но черты были неразличимы: свет слепил даже во сне, мешая не только смотреть, но и думать. А еще он подавлял. Я казалась себе маленькой и слабой, хотелось упасть на колени и молить о прощении. Но я лишь задрала хвост, насколько позволяли его размеры, и расставила лапы пошире, чтобы уверенней на них держаться.
