Орест Миллер, враг теории заимствований, старавшийся везде в былинах найти чисто народный русский характер, говорит: “Если отразилось какое-нибудь восточное влияние на русских былинах, так только на тех, которые и всем своим бытовым складом отличаются от склада старославянского; к таким относятся былины о Соловье Будимировиче и Чуриле Пленковиче”. М. Г. Халанский доказывает, что былина о Соловье Будимировиче находится в самой тесной связи с великорусскими свадебными песнями. То, что Миллер считал совсем чуждым русскому народу (к примеру, самосватание девушки), по Халанскому существует в некоторых местах Южной России.

Приведем в общих чертах более или менее достоверные результаты исследований, полученные русскими учеными. Что былины претерпели сильные перемены, сомневаться нельзя; но точно указать, каковы были эти перемены, в настоящее время крайне трудно. Так как богатырская или героическая природа сама по себе везде отличается одними и теми же качествами – избытком физических сил и неразлучной с подобным избытком грубостью, – русский эпос (по Миллеру) на первых порах своего существования должен был отличаться такой же грубостью. Однако вместе со смягчением народных нравов такое же смягчение можно заметить и в народном эпосе, поэтому этот смягчительный процесс надо непременно допустить в истории русских былин. По мнению Миллера, у былин и сказок одна основа. Если существенное свойство былин – историческое приурочение, то чем оно меньше заметно в былине, тем она ближе подходит к сказке. Таким образом, выясняется второй процесс в развитии былин: приурочение. Но, по Миллеру, есть и такие былины, в которых еще нет исторического приурочения, причем он в “Опыте…” не объясняет, почему такие произведения нельзя считать сказками. Затем, по Миллеру, разница между сказкой и былиной заключается в том, что в первой мифический смысл забыт раньше и она приурочена к земле вообще; во второй же мифический смысл подвергся изменениям, но не забвению.

Л. Н. Майков замечает в былинах стремление сглаживать чудесное. Чудесные представления в сказках составляют главную завязку сюжета, а в былинах они только дополняют содержание, взятое из действительного быта; их назначение – придать более идеальный характер богатырям. По Вольнеру, содержание былин теперь мифическое, а форма – историческая, особенно имена, названия местностей и т. д.; эпитеты соответствуют историческому, а не былинному характеру лиц, к которым они относятся. Но первоначально содержание былин было совсем другое, а именно действительно историческое. Это произошло путем перенесения былин с Юга на Север русскими колонистами. Постепенно колонисты стали забывать их древнее содержание; они увлекались новыми рассказами, которые более приходились им по вкусу. Остались неприкосновенными типические места, а все остальное со временем изменилось.

То же самое говорит и Веселовский: былины представляются материалом, подвергавшимся не только историческому и бытовому применению, но и всем случайностям устного пересказа (“Южнорусские былины”).

Вольнер в былине о Сухмане усматривает даже влияние новейшей сентиментальной литературы XVIII в. Веселовский о былине “Как перевелись богатыри на Руси” говорит следующее: “Две половины былины связаны общим местом весьма подозрительного характера, показывающим…что внешней стороны былины коснулась эстетически исправляющая рука”. Наконец, в содержании отдельных былин нетрудно заметить разновременные наслоения (тип Алеши Поповича), смешение нескольких первоначально самостоятельных былин в одну (Вольга Святославич или Волх Всеславич), т. е. объединение двух сюжетов, заимствования одной былины у другой (по Вольнеру, начало былин о Добрыне взято из былин о Вольге, а конец – из былин об Иване Годиновиче), наращения (былина о Соловье Будимировиче у Кирши), большая или меньшая порча былины (рыбниковская распространенная былина о Берином сыне, по Веселовскому) и т. п.

Остается сказать еще об одной стороне былин, а именно об их теперешней эпизодичности, отрывочности. Об этом обстоятельнее других говорит Орест Миллер, который считал, что первоначально былины составляли целый ряд самостоятельных песен, но со временем народные певцы стали сцеплять эти песни в большие циклы. Словом, происходил процесс, который в Греции, Индии, Иране и Германии привел к созданию целых эпопей, где отдельные народные песни служили только материалом. Миллер признает существование объединенного Владимирова круга, державшегося в памяти певцов, в свое время образовавших тесно сплоченные братчины. Теперь таких братчин нет, певцы разъединены, а при отсутствии взаимности никто не способен хранить в своей памяти все без исключения звенья эпической цепи. Все это очень сомнительно и не основано на исторических данных; благодаря тщательному анализу можно допустить вместе с Веселовским, что “некоторые былины, например Гильфердинга 27 и 127, являются… продуктом выделения былин из киевской связи и вторичной попытки привести их в эту связь после развития на стороне” (“Южнорусские былины”).

Кроме того, следует обратить внимание на то, что сюжеты русских былин пересекаются с сюжетами иранских и индийских сказаний. Например, сюжет сказки о Еруслане Лазаревиче практически один в один перекликается с сюжетом Сказания о Рустаме в Шахнаме Фирдоуси[4]. Данный сюжет был создан давно и разошелся по Евразии с миграционными племенными потоками. Славянское главное божество Род Вышний (или Вышень) – это один в один индусский бог Вишну, даже звучит очень похоже. Он же Крон в Древней Греции, что в переводе тоже означает Вышень.

Все это доказывает, что морально-политические воззрения народов евразийского континента складывались одинаково.

Важнейшим источником понятия государства и права на Ближнем Востоке с эпохи Средних веков считается Коран (от араб, ал-куран – чтение вслух, назидание) – священная книга мусульман, состоящая из притч, молитв и проповедей, произнесенных Мухаммадом между 610 и 632 г. Исследователи находят в Коране положения, заимствованные из более ранних правовых памятников Востока и из обычаев доисламской Аравии.

Коран почитается приверженцами всех мусульманских направлений, школ, течений и сект. В нем изложены основные идеи и принципы вероучения Мухаммада. Коран также является основой мусульманского законодательства, как религиозного, так и гражданского. Согласно мусульманской версии, Коран был передан пророку Мухаммаду самим Аллахом через архангела Джебраила (библейского архангела Гавриила). С того времени Коран, как утверждают мусульманские богословы, существует в неизменном виде. Однако исследователи истории ислама давно подметили тот факт, что несмотря на определенное единство главного содержания Корана, восходящего к проповедям самого Мухаммада, в нем заметны две линии, две группы глав (сур) – мекканская, восходящая к проповедям начинающего свой пророческий путь Мухаммада, и мединская, основанная на уже признанном и почитаемом авторитете великого пророка.

Этот факт свидетельствует о духовной эволюции самого Мухаммада, его мировоззренческой позиции. Подлинный смысл названия “Коран” становится понятным, если принять во внимание, что Мухаммад, не умея читать и писать, приказывал секретарям записывать свои слова и проповеди, и они фиксировали их на клочках бумаги, иногда на костях, пальмовых листьях и т. д. Многие его слова и мысли сохранились лишь в памяти его ближайших соратников. Пока Мухаммад был жив, надобности в Коране не было, ибо на все вопросы отвечал сам пророк. После его смерти возникла потребность именно в жестко фиксированном письменном законе, освященном именем великого пророка.

Уже при первом халифе Абу-Бакре его секретари, в том числе и секретарь самого пророка Зейда ибн-Сабит, собрали все записи и составили сборник, который мало отличается от современной версии Корана. По приказанию халифа Османа (644–656 гг.) под руководством того же Зейда и других знатоков Корана текст священной книги мусульман был окончательно установлен, причем порядку его отдельных отрывков была придана неизменная форма, повсюду использован один и тот же диалект курайшитов. Так появился канонизированный текст священной книги мусульман, который был первоначально размножен лишь в нескольких экземплярах. Все остальные тексты, отличавшиеся от канонизированного текста, уничтожались.