Мари пожала плечами:
– Для взрослых или детей, мне всё равно. И четыре года на улице наверняка не прошли бесследно. Поэтому я предлагаю вам сделку: если ровно через месяц я покажу значительное улучшение в решении подобных заданий, вы позволите мне оставаться с Чуей. Если же результаты будут по-прежнему неудовлетворительными, я приму любое ваше решение о моей дальнейшей судьбе.
Это был немалый риск, да ещё во многом построенный на честном слове Озаки, но Мари не видела другого выбора. Не время строить из себя скромную милую девочку. Кое раздражала её непочтительность и наглость, но в то же время забавляла, и это был шанс. Возможно, единственный.
– И ещё, пожалуйста, пусть среди тестов будут и те, которые проверяют уровень владения иностранными языками.
– Я не сказала “да”.
– Английский, французский и, пожалуй, русский. Для начала.
Кое прищурилась. Через час Мари сидела в небольшой комнате с письменным столом, ручкой и несколькими комплектами заданий. Через сутки Озаки просматривала результаты, оценённые другими людьми, не знавшими, для кого проводился экзамен. Среди вполне ожидаемых низких результатов по родному языку и некоторым специфическим вопросам по функционированию корпораций, удивляли высокие показатели по иностранным языкам. Не без ошибок, но очень неплохие даже для выпускника. К тому же, школьные предметы, включённые для проверки общего развития, тоже были оценены ниже среднего – но не для двенадцатилетки, четыре последних года вряд ли имевшей возможность вдумчиво прочитать учебник.
– Хн, интересно.
Возможно, Кое бы не приняла сделку, предложенную девчонкой, тем более, в её результатах не было ничего выдающегося. Но новый воспитанник нравился ей, к тому же, был трогательно привязан к девочке. Лишний рычаг воздействия для пока неблагонадёжного Накахары Чуи и его мощной способности им бы не помешал.
– Ну что ж, никто не обещает ей тёплое местечко. Докажет, что хочет и может быть полезной, останется. А нет… что ж, в Портовой мафии и без неё много таких детей – беспризорных, способных и жадных до хорошей жизни.
Отдав соответствующие указания одной из своих подчинённых, Кое выбросила нахальную девчонку из головы. Её гораздо больше занимало обучение Накахары Чуи.
========== Часть 2. В Порту. Глава 5. В поисках себя ==========
«Человек – такая зараза, что ко всему привыкает», – думала Мари одним ранним утром, с ворохом бумажек скользя по коридорам. – «Даже к мафии».
Её обучение, за которое Коё назначила ответственной одну из своих девочек, было мало похоже на учёбу в родной школе или в приюте. На обучение в обычной японской школе оно, впрочем, тоже не тянуло. На самом деле, это больше напоминало Мари стажировку, во время которой нужно было узнать как можно больше того, о чём на обучении никогда не рассказывали, считая, что это не самое важное в работе. Ещё большему на стажировке нужно было научиться: к кому обращаться для решения вопросов, какова твоя зона ответственности, кого следует опасаться, а кого держаться – крупные компании прогибали новичков под себя, делая удобными, либо избавлялись от них. Мари, вспоминая прошлую жизнь, училась балансировать на грани между «удобно использовать в работе» до «неудобно использовать в своих целях» теперь уже в Портовой мафии.
Как ни странно, во многом Порт не отличался от любой другой крупной организации, подобных тем, в которых Мари работала в прошлой жизни. С поправкой на специфику и менталитет, конечно. Особенности менталитета вообще были особым разговором: раньше Мари изучала японский для себя, а не для работы, и потом на эти знания легли базовые умения и навыки тела, в которое она попала. Сама Мари никогда не говорила по-японски так хорошо, но подозревала, что если бы не занималась этим в прошлой жизни, рисковала бы прослыть ещё в приюте умственно отсталой.
Культура поведения в Японии – отдельный вопрос. Какие-то вещи девочка усвоила ещё в приюте, но в остальном полагалась на здравый смысл, просмотренные аниме и нормы, привитые в прошлой жизни. И на фоне Овец всегда считалась воспитанной.
Ага, сейчас. Первое, что сообщила ей наставница от Кое, что Мари ведёт себя вульгарно и неподобающе для девочки её возраста. Первое, что её заставили зубрить – стопки книг по поведению и этикету. С ужасом Мари обнаружила, что почти на каждое социальное взаимодействие существовали определённые рекомендации, которые необходимо соблюдать. Больше того, по нормам весьма традиционного общества, несмотря на эпоху глобализации, она действительно считалась невоспитанной и вульгарной. И тот факт, что ей никто об этом не сказал, просто говорил о том, что взрослые, имеющие право её поучать, сами не особо были знакомы с этими нормами.
Чуя, к слову, тоже. Но он как-то интуитивно вписался в другой образ – классического хулигана. Правда, Озаки уже взялась за его воспитание, так что Мари иногда замечала, как парень рефлекторно потирает затылок в ситуациях, где уже давно обругал бы всех.
Мари приходилось зубрить всё с нуля. Некоторые правила вступали в конфликт с ранее усвоенными, и то, что считалось вежливым, Мари воспринимала как самоуничижение. На лицо был культурный шок, с которым приходилось справляться самой. И всё же это было гораздо привычнее, чем жизнь с Овцами. И даже… сулило определённые перспективы.
Конечно, легко ей не было. Отказавшись от предложения Коё, взамен выдвинув своё, Мари поставила себя в положение, в котором постоянно приходится доказывать, что достоин того места, на которое претендуешь. Она хотела стать правой рукой человека, которого прочили в офицеры мафии, на один из высших постов. Не как боевик, потому что Чуе в этом деле не было равных, но и не в качестве секретарши. Мари понимала, что должна быть значима для организации сама по себе, приносить ей пользу не только как приложение к Чуе, и собиралась это доказать. Очень амбициозно, а потому, особенно для японцев, очень вызывающе.
Нагрузки у Мари были такими, что не каждый ребёнок с ними справился бы. Да и взрослый человек без её опыта работы рисковал надорваться, особенно если учесть, что пройти школьную программу её тоже обязали.
В этой атмосфере редкими лучиками в беспросветной бумажной работе были встречи с Чуей. Тот, закусив удила, тоже усердно работал. Пожалуй, Мари впервые видела его таким целеустремлённым. Овцы были его ответственностью, да, но они же были его цепями. Накахара всегда вынужден был ориентироваться на них, всегда помнил, что должен быть рядом, чтобы защитить. В Портовой мафии тех, кто не мог защитить себя сам и считал, что может паразитировать на силе других, сливали одними из первых. Никому не нужен был балласт.
Сейчас же у Чуи появилась цель. Причина, ради которой нужно учиться, и парень принялся за это с тем же упорством, с каким обычно брался за серьёзные дела. То, как Чуя поглощал предложенные знания, поражало Мари. Она была взрослым человеком, умеющим работать с информацией, тем более, что часть её просто приходилось переосмысливать с учётом специфики новой организации, но Чуя…
«Кто вообще в моей прошлой жизни придумал, что он не больше, чем недалёкий и слишком вспыльчивый боевик, продвинувшийся лишь из-за силы и преданности боссу?»
Умом Чуя не уступал признанному гению Дазаю. Просто был заточен на иное. Там, где Накахара не мог понять и уложить информацию сходу, он брал её, как рыцари брали крепости после осады. Мари иногда хотелось плакать от зависти: в эмоциях Чуи она различала злость, досаду, азарт, но вместе с тем всегда непрошибаемую уверенность, что всё это нужно в первую очередь ему. Никаких сомнений, никаких оправданий. Потрясающая работоспособность, при том что у Чуи никогда не было подготовки вроде прошлой жизни. Когда всё только началось, Мари почему-то ожидала, что ей придётся уговаривать парня, который как-то жил без базового образования всё это время и мог бы посчитать, что ещё столько же проживёт.
На деле, уговаривать приходилось Чуе.
– Я бездарна, – сообщил ему депрессивный кокон из одеяла, сидевший на полу в окружении стопок бумаг, от вида которых у Чуи, если честно, сводило скулы. – Абсолютно необучаема и бесполезна.
