– Эй, малая!

Девочка вздрогнула.

– Не дёргайся так. Хочешь, выведу тебя отсюда? Со мной можешь никого не бояться.

Она фыркнула недоверчиво, словно кошка, с сомнением поглядывающая на предложенное угощение. Казалось, ещё чуть-чуть – сморщит нос и чихнет, не приняв подачку.

– Что тебе до меня? – с досадой спросила она, наконец.

– Да жаль будет, если сдохнешь по глупости, – махнул рукой Чуя и, не дожидаясь ответа, пошёл к выходу из квартала.

Девчонка догнала его ещё до поворота, и Чуя незаметно сбавил шаг. Она всё равно держалась немного позади, постоянно одёргивая сползающую куртку.

– Ты хорошо знаешь город? – наконец, спросила она.

– Свой район – лучше всех. Хорошо ориентируюсь в соседних, а об остальных… Ну, всегда найду, у кого спросить, кто там главный, – удивление на её лице Чуя не заметил, потому что нарочито не смотрел на свою нервную спутницу. – Лучше скажи, как тебя зовут. Или так и называть тебя малой?

– Зови, как хочешь. Ты не знаешь, приют поблизости только один?

– Один, – без раздумий ответил Накахара. – И паршивый, насколько я слышал.

– Ага, – согласилась девчонка. – Прямо как этот район. Ой!..

Чуя сделал ещё несколько шагов после услышанного, прежде чем остановиться, но она все равно не успела вовремя притормозить, врезавшись носом куда-то в локоть.

– Нельзя ли предупреждать?!

Накахара молча посмотрел на неё. Вот оно. Для девочки из приюта она говорила очень странно. Слишком формально. Испуганная, но не травмированная. Другой приют она собралась поискать. Все, кого Чуя знал, от слова “приют” матерились и отплёвывались, не рассматривали его даже как временное убежище. А эту, видно же, сильно напугали тем, чего она и понимать-то не должна, но девчонка всё равно… не отметала возможность, что в другом приюте может быть лучше.

– Сколько тебе лет, малая?

Она равнодушно пожала плечами:

– Сказали, что восемь. А сама я не помню.

– Ясно, – Чуя кивнул и возобновил движение. На пустом месте память обычно не теряют. Он знает, он интересовался. – В пригороде приют один, так что всех беспризорников отправляют туда. Ещё один есть в Йокогаме, но велика вероятность, что тебя вернут в этот, если всплывёт, откуда ты сбежала.

Малая философски вздохнула:

– Что ж, это было бы слишком просто, да?

«Чёрт».

Чем больше Чуя думал, тем сильнее понимал, что отпустить её будет самой большой ошибкой за последнее время. При всех его недостатках, Накахара остро чувствовал, когда что-то происходило неправильно. Ранить, ограбить, даже убить человека из чужой организации не было для него проблемой. Эти люди сами выбрали такой путь, значит, должны быть готовы к ранам и смерти. Но втягивать в разборки обычных людей Чуя своим не позволял. Накахара терпеть не мог нытиков и слабаков, но уважал сильных людей, достойно держащихся в невыгодном положении. А ещё он ненавидел, когда из-за амбиций взрослых страдали дети.

Решившись, Чуя покосился на замолчавшую девчонку и на следующем повороте свернул не туда, куда планировал сначала. Та только бросила на него взгляд, полный сомнений, который парень не заметил. И промолчала.

– Мы долго идём, – заметила девчонка.

– Тебе вроде не хотелось привлекать внимание? Тогда в центр соваться не стоит.

– Ты лукавишь, – вздохнула она. – Не пойму только в чём.

Чуя бросил на неё косой взгляд. «Лукавишь»! Подросток с улицы сказал бы: «Пиздишь». Или «брешешь». Или «врёшь».

– Малая, – вместо ответа позвал он. – Не хочешь посмотреть, как я буду раздавать пиздюли напугавшим тебя парням за то, что лезут куда их не просят?

– Это приглашение? – подумав, спросила она.

Этот ребёнок Чуе нравился всё сильнее. Здравого смысла в ней как бы не больше, чем в его ребятах.

– Пока только предложение подумать.

Девочка вздохнула.

– Сколько я смогу думать?

– Недели хватит?

– Идёт.

Комментарий к Часть 1. Овцы в городе. Глава 1. Малая

Эту историю мы обсуждаем уже давно, так что есть много идей на разных этапах канона, которые мы бы хотели воплотить в текст. Отсюда следует две вещи:

1) история будет добавляться “частями”, каждая из которых будет нести относительно законченную мысль.

2) Со временем к нашему джену добавятся “элементы гета”, “элементы фемслэша” и чем ещё черт не шутит, когда герои “подрастут”.

========== Часть 1. Овцы в городе. Глава 2. Сурибачи ==========

Сурибачи – стихийно возникший после взрыва, случившегося по неизвестным причинам, городок. Японское общество, несмотря на эпоху глобализации, остаётся глубоко подверженным традициям. Японский менталитет зачастую оказывается непонятен иностранцам. И одна из особенностей национальной культуры породила традицию, которая у европейцев вызывает, мягко говоря, недоумение.

К началу XXI века ритуальные самоубийства по причине утраты чести происходили реже. Но всё равно Япония висела в первых строчках мировой статистики. Что говорить, если одной из жутковатых достопримечательностей страны считался Лес самоубийц? Однако даже среди людей, воспитанных в культуре, где потеря чести считается хуже смерти, не каждый способен убить себя. И тогда те, кто не могут продолжать жить в обществе и не могут совершить самоубийство, просто уходят. Они считаются без вести пропавшими, со временем объявляются погибшими, но продолжают жить без прежнего имени в городах, подобных Сурибачи.

Так что в городе-котловане вопреки убеждениям жили не только якудза и беспризорники. Селились здесь и те, кому некуда было идти, жили люди, не справившиеся с социальными ожиданиями и рассматривающие такое существование как искупление. Всё это не делало город абсолютно безопасным: преступления здесь совершались гораздо чаще, чем в Йокогаме, да и расследовала их обычно не полиция, а банды и организации, подобные той, лидером которой был Чуя. И девочке, идущей на шаг позади него, ещё только предстояло познакомиться с законами этого странного и чуждого ей социума. Впрочем, для неё сейчас любое явление казалось странным.

В возрасте, стремительно приближающемуся к третьему десятку, верить в чудеса, конечно, можно, но иногда банально некогда. Мечты о превращении в волшебную фею, которая непременно спасёт мир от какого-нибудь злодея, постепенно сменились мечтами об экзаменах, чудесным образом написанных на отлично без всякой подготовки, а потом и более приземлёнными размышлениями о том, что на ужин дома опять ничего нет и нужно либо перекусить в каком-нибудь кафе, либо убить несколько часов на готовку. Чаще всего решение принималось не в пользу домашней еды – было жалко времени, а сроки на работе горели. Выходные всё же отводились под воодушевляющее погружение в другие миры, но гораздо более прозаичным способом – чтением книг или просмотром сериалов. И, посмеиваясь, она думала, что, к счастью, в реальной жизни никаких попаданий не случается. Реальная жизнь имела по этому поводу своё мнение.

– Эй, – окликнул её Чуя, который и посвятил её в детали существования Сурибачи. – Так как тебя называть, малая?

«Как тебя назвать?» – тот ещё вопрос, предполагающий множество вариантов ответа. На самом деле, весьма великодушный, позволяющий и соврать, и сказать полуправду. Но…

Правда в том, что она оказалась в этом мире крайне удачно и неудачно одновременно. Она открыла глаза в день, когда её переправляли в приют. Задремала в автомобиле настоящая хозяйка тела, а открыла глаза уже она. Удачно, что её никто не знал в новом месте обитания – не возникло вопросов о нетипичном поведении. Да и слёзы, прорывающиеся по ночам, и удивление от быта сирот, и робкие вопросы списали на смену обстановки. А почему неудачно? Что ж, когда она только осознала и приняла произошедшее, решила, что будет сложно, но она вырвется. Японский, который она изучала скорее для себя, чем для работы, теперь звучал как родной, у неё был опыт взрослой жизни и понимание необходимости связей. Она готова была пахать, угождать учителям и воспитателям, лишь бы после вернуться к нормальной жизни. Но все эти мысли испарились, когда она поняла, что за внешне благочестивым фасадом скрывается что-то незаконное. Жестокое обращение, крысятничество между детьми – всё это и близко не казалось неразрешимым по сравнению с той ситуацией, в которую она угодила.