Вот только Райз не стал бы просить — он был не настолько бессовестный. Отец же Лианы показал себя даже хуже, чем бессовестным: он, не задумываясь, подверг дочь риску, воспользовавшись ее безотказностью.

Теноктрис завершила свои песнопения. Она со вздохом облегчения накрыла резной крышкой жаровню и уселась на подоконник. Пот градом катился у нее по лбу. Не так-то просто было помахивать палочкой в воздухе — колдунья затрачивала на свой ритуал гораздо больше сил, чем это могло показаться со стороны. И результат оказался достигнут: тело Гаррика, казалось, отделилось от его сознания. Юноша прислушивался к себе, но не ощущал ожидаемой боли.

Он с улыбкой посмотрел на Теноктрис.

— Мне казалось, ты говорила, что использовать атам Бенлоу слишком опасно, — сказал он.

— Да, для магии, — улыбнулась в ответ волшебница. — А как режущий инструмент он вполне пригоден.

Как бы в раздумье, она погладила подушечками левой руки правую ладонь. Ту самую ладонь, в которой держала кинжал, заколовший Стразедона.

— Да уж, пришлось потрудиться… Зато я получила массу впечатлений, о которых не могла и мечтать.

Лиана взяла с туалетного столика кувшин с водой и наполнила оловянную кружку. Туда же она сыпанула порошка из аптекарского пакета. Полученную смесь поставила греться на крышку жаровни.

Заметив, что юноша за ней наблюдает, пояснила:

— Это латук. Небольшая доза, чтоб вы лучше спали.

Приняв его молчание за недоверие, произнесла:

— Не сомневайтесь, я умею ухаживать за больными. В монастыре Дочерям прививали навыки и хирургов, и медсестер.

И вновь она расценила улыбку Гаррика как насмешку, обиделась. Чтобы погасить конфликт, юноша быстро заговорил:

— Да-да, Отверженные Дочери Госпожи… я помню. Кстати не знаете, они платят налоги графу Сандраккана?

— Что? — Девушка выглядела такой обескураженной, будто он поинтересовался последними модами на Луне. — Честно говоря, понятия не имею.

Она вытерла руки тряпицей, в которой Гаррик узнал остатки своей туники. Юноша хотел было попросить какую-нибудь одежду, но потом решил не привлекать излишнего внимания к своей наготе.

— Мой отец владел достаточными средствами, — произнесла Лиана, обращаясь главным образом к тряпке, которую вертела в руках. — Даже избыточными — при моих потребностях.

Она бросила взгляд на юношу и нарочито спокойно, как о чем-то неважном, продолжала:

— Я собираюсь забальзамировать его труп здесь, а затем перевезти в Эрдин. Отец не раз повторял мне, что семейный склеп по-прежнему принадлежит нам. Я похороню его рядом с матерью… Уверена, он сам решил бы именно так.

Гаррик кивнул, не решаясь посмотреть ей в глаза. Бедная девушка! У нее на глазах убили отца — выпотрошили, как цыпленка… Юноша гадал, должен ли он сказать что-то убитой горем дочери. Он попросту не знал, что следует говорить в подобных случаях.

— Я также намереваюсь выполнить договор и перевезти в Эрдин заказанных овец, — добавила с холодной яростью Лиана. — Уж будьте уверены: я разыщу человека, пославшего моего отца на Хафт. И выясню причину его смерти!

Теноктрис молча наблюдала за девушкой. Трудно было понять, что скрывается за едва заметной улыбкой старой колдуньи.

— Стражники моего отца разбежались, — пожаловалась девушка. — Что ж, я их не обвиняю, в конце концов, они имеют право уволиться… В этой ситуации я хотела бы нанять вас, мастер Гаррик. Размер оплаты можете назначить сами.

Слезы снова покатились по ее щекам. Вначале Лиана, казалось, не замечала их — лицо ее напоминало застывшую мраморную статую. Затем решительно и размашисто вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Госпожа… — нерешительно произнес Гаррик.

— Вы, конечно, понимаете, что это достаточно опасная работа — находиться в моем обществе небезопасно, — резко сказала девушка. Она снова поднесла руку к глазам, но вместо того, чтоб вытереть слезы, вдруг уткнулась лицом в ладони и уже открыто зарыдала.

— А Илна знает обо всем случившемся? — понизив голос, спросил юноша у Теноктрис. Ему, конечно же, хотелось помочь Лиане но, с другой стороны, родная Барка так далеко отсюда. И скорее всего, Илна будет очень недовольна, когда узнает, что Гаррик уезжает, и ей придется одной добираться домой.

Женщины переглянулись. Это насторожило юношу.

— Дело в том, Гаррик, что Илна отправилась вслед за нами в гробницу, — спокойно сообщила колдунья. — И с тех пор ее не видели… со вчерашней ночи. Я провела поиск — может, недостаточно тщательный — ведь мне приходилось заниматься твоими ранами. Но все же…

— Мне очень жаль, Гаррик, — решительно произнесла Лиана, сцепив пальцы. — Но, возможно, ваша подруга мертва.

Гаррик попытался осмыслить сказанное… и не смог. С таким же успехом ему могли сообщить, что отцовская гостиница вместе со всеми ее обитателями ушла на морское дно. Юноша молчал.

Теноктрис передала ему кружку с жаровни. Гаррик выпил горький напиток, затем поставил сосуд на пол рядом с кроватью.

Все стало другим.

— Думаю, мне лучше какое-то время побыть одному, — произнес юноша, не глядя по сторонам. Женщины покинули комнату, Гаррик услышал их тихие голоса за дверью.

И заплакал.

Согнувшись в три погибели и при этом болтая без умолку, серианские матросы карабкались по сходням на палубу «Золотого Дракона». Каждый из них тащил на спине груз, рассчитанный, по мнению Кашела, на двоих таких. Вообще эти темнокожие люди, в отличие от своих хозяев — Джена и Фразы, отнюдь не производили впечатление здоровых и откормленных. И это при том, что и серианские аристократы были весьма тщедушного сложения. По крайней мере, по меркам деревни Барки.

— Ну и выносливые эти маленькие шельмецы, — поделился своими мыслями с феей Кашел, от шагов которого прогибались сходни. Неудивительно: при его-то весе, да еще с увесистым сундуком на каждом плече. — Ты не поверишь, насколько они сильны! А посмотришь — маломерки… Ветер дунет — улетят.

Мелли рассмеялась. Сама она невесомым комочком болталась в волосах юноши — казалось, просто еще один локон развевается на ветру.

— О да, очень сильны, — подтвердила она, но прозвучало это как-то издевательски.

В трюме «Золотого Дракона» было устроено семь поперечных грузовых отсеков, полностью изолированных друг от друга. При такой конструкции создавались, конечно, трудности с сохранением равновесия груза во время плавания. Но зато это обеспечивало лучшую безопасность и судоходность корабля. Случись пробоина, вода затопила бы только один отсек, сохранив все судно на плаву.

Капитана, одетого в обычную матросскую набедренную повязку, можно было отличить по красному кушаку. Он надзирал за погрузкой. Серианец, шедший впереди Гаррика, начал опускать свой сундук в один из отсеков. Капитан обрушил на него яростную брань, угрожая хлыстом, сделанным из спинного хребта морского ската. Он толкнул бедолагу, перепутавшего отсеки, к последней дырке — ближайшей к корме.

Следующим на палубу поднялся Кашел. Резко изменив тон, капитан что-то защебетал (юноша не понимал ни слова) и, кланяясь, направил его к следующему люку.

Двое матросов уже прилаживали крышку к ближайшему, очевидно, заполненному отсеку. Третий привязывал ее к колышкам, используя веревку из коры какого-то дерева.

Кашел опустился на колени. Тут же из глубины трюма протянулись руки и сграбастали оба сундука, которые он нес на плечах. Поклажу оттащили внутрь и устроили вместе с остальным грузом. Матросы сверкали белозубыми улыбками, но их невнятное лопотание («тра-та-та») настраивало юношу на подозрительный лад. Совершенно неоправданно он все же чувствовал в них потенциальных врагов.

В свете развешанных на рангоуте бумажных фонариков огромная, изломанная тень Кашела наконец-то выпрямилась. Парень тяжело дышал. Все же что ни говори, а два сундука — это чересчур. Ноша оказалась тяжелой даже для Кашела, хоть он ни за что бы не признался в том вслух. Он тяжело преодолел шесть ступенек ведущих на шканцы.62 Они соединялись сходнями с причалом, тянувшимся вдоль набережной.