Женщины на мгновение прервали свои разговоры, при этом сидевшие встали, а те, что уже стояли, — замерли в напряжении. Шуршащий звук накрахмаленных многослойных нарядов почему-то наводил на мысль о вечерней суете в курятнике.

Лиана осторожно ступила в зал, будто в любую минуту кто-то мог выпрыгнуть на нее из-за портьеры. На лице ее застыла кислая мина, как у человека, только что хлебнувшего уксуса. Женщины тут же возобновили оживленную беседу, хотя было очевидно, что никто не слушал и не мог услышать друг друга. Тиары, шпильки и кольца снова пришли в движение. Фальшивые драгоценности и граненый металл призваны были играть на свету и поражать воображение чужестранки.

Появление Лианы стало своего рода событием в жизни деревни: до сих пор ни одна столичная красотка не показывалась в Барке. Конечно, Азера тоже была знатной дамой, но она скорее напугала, чем ослепила местных модниц. К тому же ее наряд казался слишком официальным: бежевое шелковое платье строгого покроя, спускавшееся до середины икр, на талии стягивалось широким коричневым кушаком.

Лиана же в некотором смысле воплощала мечту деревенских женщин. Каждая из них могла вообразить себя на месте девушки — если бы, конечно, они были молоды, прекрасны и обладали богатством, превышавшим все суммарные сокровища Барки.

— Кабатчик? — обратилась посетительница к Гаррику. При этом она повысила голос, чтобы перекрыть бессмысленную трескотню в комнате. Но случилось так, что все женщины разом умолкли, стоило девушке открыть рот. Так что ее одинокий возглас прозвучал пронзительным криком охотника, сзывающего своих гончих.

Лиана смутилась, краска залила ее щеки, но девушка быстро взяла себя в руки и продолжила уже обычным тоном:

— Я читаю в своей комнате и хотела бы получить еще свечей. Если можно, восковых.

— Простите, госпожа, — пробормотал Гаррик. — Обычно они у нас есть. Но за последние два дня в связи с визитом королевского прокуратора израсходованы восковые свечи во всей деревне. Боюсь, придется удовольствоваться масляными лампами или макаными свечами.

— Ну, давайте что есть, — вздохнула Лиана. Она смотрела только на юношу, лишая местных сплетниц возможности вступить с нею в беседу.

Свечи хранились в шкафу под лестницей. Чтобы достать их, Гаррику пришлось обогнуть девушку, при этом он постоянно ощущал на себе ее взгляд.

— А что вы читаете, госпожа? — поинтересовался он, роясь в шкафу.

— Стихи, — со скукой в голосе ответила Лиана. — Древнего автора по имени Ригал, если вам это о чем-то говорит.

Гаррик наконец отыскал шесть свечей. Фитили их не были обрезаны. Они так и болтались попарно, как их отлили. Юноша с улыбкой обернулся к Лиане и процитировал:

И к Госпоже, и к Пастырю взываю неустанно!

О чем просить славнейшему из славных Сандраккана,

Владыке Островов, на чьем челе — сиянье дня?

Да только об одном: пусть сын во всем затмит меня!

29

Лицо девушки изменилось с той стремительностью, с какой лед по весне соскальзывает с крыш.

— Вы знаете Ригала! — воскликнула она. — Вы цитируете Ригала! О Госпожа, ты услышала мои молитвы.

Женская компания подалась вперед и снова возбужденно загудела. От неожиданности Лиана отскочила на ступеньку лестницы. Гаррик, удивленный и напуганный, инстинктивно передвинулся так, чтобы быть между гостьей и своими односельчанками. Назревала легкая давка: задние напирали на передних, и все вместе почти наступали юноше на пятки. Как только чужестранка вступила в контакт с представителем местного общества, она стала желанной добычей для всех остальных.

— Сейчас же прекратите! — крикнул Гаррик. — Дузи побери эту толпу бестолочи! Неужели вас не волнует, что о вас подумают чужестранцы?

Из кухни появился Райз. Руки его были по локоть мокрыми — должно быть, он омыл их у колодца после того, как заложил сено лошадям и мулам.

— Что здесь происходит? — резко спросил он у сына.

— Хозяин? — прервала его Лиана ледяным тоном. — Могу я попросить вашего слугу сопроводить меня с фонарем на прогулку по берегу? Я, естественно, оплачу ему это время. И уверяю вас, мы все время будем освещены — мне совсем не улыбается давать пищу для пересудов сельским сплетницам.

— Я управлюсь с посетителями, Гаррик, — произнес Райз. Он окинул взглядом расфуфыренное общество и добавил: — Даже с такими, как эти.

Затем обернулся к Лиане:

— Если мой сын Гаррик решит прогуляться с вами по берегу, я буду только рад за него. Но поверьте, это не тот случай, когда я стал бы командовать своими детьми.

И поклонился.

— Почту за честь, — неловко произнес Гаррик и добавил: — Отец… Господин купец все еще на мельнице, с Катчином? Вы известите его, куда мы пошли, когда он вернется?

Райз кивнул в ответ. К своему удивлению, Гаррик обнаружил, что отец почти улыбается.

Лиана вприпрыжку побежала вверх по лестнице. Женщины потянулись прочь из зала под безжалостным взглядом Райза. Некоторые громко разговаривали, другие стыдливо прятали глаза. Все выглядели смущенными.

Гаррик понял, что идея покрасоваться перед столичной гостьей была совместным решением. Он лишний раз убедился в правоте доктрины: поведение любого животного (и человека в том числе) в стаде является ухудшенной версией его индивидуального поведения. В данном случае — ее поведения. Жительницы Барки выставили себя в дурацком свете и теперь, с помощью Райза, осознали этот печальный факт.

Ну что ж, по крайней мере, никто не умер, подумал Гаррик. А такое случается, если идеи посещают коллективный мужской разум.

Он также отметил, что среди посетительниц не было Илны — единственной девушки в деревне, которая могла бы поспорить умом и красотой с чужестранкой. Илна ор-Кенсет, самостоятельная и независимая, вряд ли окажется, даже случайно, в толпе дураков.

Лиана вернулась с фонарем (окошки стеклянные, не слюдяные!) и длинным шерстяным плащом красного цвета.

— Как вы думаете, он мне понадобится? — спросила она у Гаррика.

Тот только пожал плечами.

— Возьмите на всякий случай, — сказал он. — А я понесу его, если окажется слишком тепло.

Он и впрямь понятия не имел, каково девушке будет на морском ветерке. Сам он рад был освежиться после вечера, проведенного в душном зале в обществе чересчур нервных дам.

Гаррик откинул медную крышку фонаря и отрезал нужный кусок свечи ножом, который болтался у него на поясе в кожаных ножнах. Установил свечу в трезубую подставку и запалил ее с помощью лучины из очага.

Райз, который в этот момент нацеживал кувшин эля для мужа Гилзани, оторвался от своего занятия и кивнул сыну. Гаррик не был уверен, но впервые ему показалось, что на отцовском лице написан не гнев, а какое-то подобие грусти… Ну точно, грусть!

Юноша отворил дверь, ведущую к морю, и с поклоном пропустил Лиану вперед. Хотя прилив еще не набрал полной силы, с берега доносился его приглушенный рокот. Гаррик предложил своей спутнице руку и стал спускаться с ней по довольно крутому склону к морю. При этом он шел на полшага впереди, чтоб поддержать девушку, если она поскользнется.

— О, слава богине! — воскликнула Лиана, спустившись наконец на пляж. Она сняла плащ и совсем по-ребячески стала крутить его над головой. — У меня было такое чувство, как будто эти женщины душат меня. Как вы можете выносить подобное, Гаррик?

— Ну, они не всегда такие, — заступился за своих соседок юноша. — И вы не совсем правильно ставите вопрос, госпожа. Не забывайте, я ведь один из них.

— Давайте договоримся: вы Гаррик, а я Лиана! Хорошо?

— Хорошо, Лиана, — улыбнулся юноша.

Она говорила с ним таким тоном, каким взрослый втолковывает что-то ребенку. Тут она была похожа на его отца, считала: ее дело приказывать, его — повиноваться, а не спорить.

Молодые люди медленно брели вдоль берега. Гаррик нес фонарь между собой и девушкой. Свет падал на песок под их ногами, а лица оставались в тени, если не считать редких отблесков сквозь прорези в крышке фонаря. Песок и галька громко хрустели под сандалиями Лианы. Когда она спускалась за свечами, на ней были расшитые блестками тапочки. Гаррик подивился, как это она успела так быстро поменять обувь.