Ничего и никого не существовало вокруг. Между ними разрасталась невыносимая жажда — она воспламеняла нутро, превращала его в один сплошной оголённый нерв.

Влажный язык широкой дорожкой прошелся от основания до уздечки, собирая и смакуя вкус.

— Это дело ещё в силе, если тебе интересно. Убить его.

Леви овладевали безрассудные желания; они колотили, вибрировали в глубинах, и мужчина послушно следовал им, вбирая с каждым разом всё глубже, чувствуя, как в глотку упиралась головка, как терялась возможность дышать, как всё его нутро разгоралось от понимая обладания кем-то другим.

Леви возбуждали еле различимые стоны, что доносились от Эрена; возбуждал его пристальный потемневший взгляд, который, будто, хотел запечатлеть этот момент навсегда; возбуждала повышенная температура тел; возбуждал образовавшейся в горле вязкий ком из-за смазки, сочившийся из члена парня, дающий понять, насколько Эрену приятно.

Дыхание Йегера поверхностно.

Леви пальцами ощущал легкое подрагивание, когда сжимал член парня у основания; ощущал, как Эрена пробирала дрожь тогда, когда мужчина менял темп или угол.

Леви привстал, не выпуская член и продолжая его стимулировать, чтобы пробраться руками под рубашку, пройтись по бокам, по торсу. Он царапал, но не до крови — только до ободранной, зудящей кожи.

Леви резко отстранился и повалил дезориентированного Эрена на кровать, сев сверху.

— Я стану тем, кто выведет тебя из игры, — сумасшедше прошептал он, наклоняясь ниже, вжимаясь нос к носу.

Эрен захохотал. Леви поймал этот звук губами.

— Ты не понимаешь. Я рассчитываю на это, я мечтаю, чтобы мы убрали всех на своём пути, чтобы мы остались только вдвоём, чтобы мы остались лучшими.

Леви заткнул парня, требовательно просунув язык ему в рот, и Эрен разомкнул губы, позволяя вылизывать так, как хочется мужчине. Он склонил голову, меняя угол, отчего Йегер простонал и, наконец, сжал чужие бёдра.

Эрен, завладев телом Леви, умело перекатился, подмяв его под себя. Он вцепился в шею мужчины, вылизывая и кусая, просунул руку под штаны и нижнее белье, начиная умело и жёстко дрочить, царапая ствол в порыве возбуждения. Леви с упоением позволял Эрену ловить каждый хриплый выдох губами, наслаждаясь полной властью даже в позиции снизу.

В одно мгновение Йегер избавил мужчину и себя от одежды, случайно разорвав несколько пуговиц на рубашке Леви, затем сжал бёдра, скользнув к паху в грубой ласке. На нежность ни кто и не рассчитывал.

Леви перехватил совершенно опьяняющий взгляд и, ухмыльнувшись, выпустил волосы парня из резинки, наблюдая, как они легкими волнами спадали вниз, скрывая их лица от внешнего мира.

— Я обещал, что подожду, — прошептал Эрен.

И сейчас только они вдвоем, и их тела, слитые воедино, и тихий мягкий шёпот Эрена, как отголосок безумия, что ждало их впереди.

***

— Где ты был?

Эрвин сидел в полумраке за столом, рассматривая бумаги, лежавшие в хаотичном беспорядке на всей поверхности. Рядом стоял бокал с виски, где-то поодаль играла тихая и мирная классическая мелодия — всё это превращалось в фарс и насмешку, стоило Леви сделать несколько шагов вперёд и выйти на свет, где Смит уже смог бы лицезреть синяки и укусы по всем открытым участкам тела. Аккерман не намеривался скрывать, но Эрвин не поднял взгляд.

— Где ты был, Леви?

— Посмотри на меня, — тут же сказал Аккерман.

Эрвин прикрыл глаза и отрицательно замотал головой, будто само это движение причиняло ему боль.

— Я не хочу. Не заставляй меня это видеть.

Леви постукивал пальцами по бедру в сбивчивом ритме. Как бы он не старался, не мог ощутить даже толику сожаления, даже мизерную часть её от осознания своего поступка; единственное, что чётко ощущалось — полное удовлетворение, как в теле, так и в душе, спокойствие, граничащее с равнодушием.

— Как давно ты знаешь?

Эрвин невесело усмехнулся и покрутил кольцо на пальце, всё также не поднимая взгляд. Леви отчасти винил и Смита в этом, потому что тот вовремя не заметил, не остановил, не оборвал связь.

— Думаешь, что я не догадывался, что, лёжа в моих объятиях, ты представлял себе другого? Когда ты срывался с цепи и кусал, как помешанный? Приятно, не спорю, но на тебя было не похоже. Хотя, — тут он сделал паузу и, глянув на бумаги, продолжил: — Я не уверен, что знаю, что теперь на тебя похоже, а что нет. Только вот в том, что в кровати вдруг казались трое вместо двоих — я осознал сразу же. Подозреваю, что ты был даже верен мне в самом начале, не поддаваясь на провокации, хотя, будем честны, я просто надеюсь на это. И всё же, пять лет, Леви. Пять лет, — Эрвин выдохнул. — Я бы не стал злиться, овладей он твоим телом, не стал бы злиться, если бы поднял сейчас голову и увидел все укусы, шрамы и засосы.

— Так подними! — приказал Леви, сжимая ладонь в кулак.

Эрвин медленно поднял голову, посмотрел на тёмные классические брюки, кинул взгляд на светлый отпечаток на пальце, где раньше находилось кольцо, затем на мятую рубашку с чужого плеча и, наконец, на шею, увешенную, словно трофей, словно награда, словно громкая пощёчина.

— Злишься? — язвительно поинтересовался Леви.

Ему хотелось перескочить пространство между ними и трясти, трясти и трясти Эрвина, пока он не закричит, пока он не явит свои эмоции, пока не начнёт огрызаться, злиться, бить руками и крушить всё на своём пути.

— Я злюсь, потому что он овладел не только твоим телом, но и твоей безжалостной, непреклонной и недоступной душой. Разве Эрену Йегеру нужна душа, Леви? Я пять лет пытался достучаться до неё, желал овладеть ею, но на протяжении всего времени ощущал ту пропасть между нами и не мог взять в толк — почему и из-за чего она разрасталась? — Эрвин посмотрел Леви прямо в глаза. — Так что? Ему нужна душа, как думаешь?

Леви улыбнулся.

— Нет. Ему нужна не только душа и тело, Эрвин. Он так ненасытен, что жаждет всего мира.

— Предполагаю, как и ты.

Леви пожал плечами.

— Думаю, ты знаешь, зачем я пришёл.

— Развод? — бесстрастно поинтересовался Эрвин, перебирая бумаги; сначала он постарался сложить их в одну стопку, затем разложил обратно в хаотичном порядке, потом бросил это дело и сжал несколько листов с такой злостью, что Леви это позабавило. Он так долго мечтал узреть эмоции мужчины, что получил их только на крахе совместной жизни — какова ирония.

— Да.

В ответ Эрвин швырнул бумаги в сторону мужчины, которые оказались ничем иным, как фотографиями: Эрен и Леви в кафе сидят так близко друг к другу и о чём-то оживлённо спорят; Эрен и Леви около машины с мороженым задумчиво выбирают вкус, при этом забавно морщась от выбора друг друга: Эрен и Леви делятся тайными улыбками, пряча их за чашками чая; Эрен и Леви касаются друг друга кончиками пальцев; Эрен и Леви заваривают вместе чай; Эрен и Леви целуются, вжимаются в друг друга, покусывают шею; Эрен и Леви угрожают друг другу, дерутся, скалятся, возбуждаются; Эрен и Леви; Эрен и Леви и ещё раз только Эрен и Леви.

— Мне прислали это сегодня днём по почте, — холодно выплюнул Эрвин, будто даже от самих слов его воротило. Милый Эрвин — идеалист и моралист. — И не только это, Леви, не только это!

Смит смотрел в упор, не моргая, и выглядел жутко, потому что застывшее лицо больше напоминало маску, и стеклянный взгляд ситуацию отнюдь не смягчал. Леви же, наконец, испытал что-то сродни восторженному испуга в присутствии Смита, но уже, к сожалению, этого было мало, этого никак не хватало, чтобы остановить мужчину.

Леви привстал на носки, с интересом рассматривая, что же ещё лежало на столе.

В другой жизни.

Слова отдавались у него в голове неприятным эхом. Он понимал, что такой человек, как Леви Аккерман, возможно, стал бы идеальным мужем для такого человека, как Эрвин Смит. Не сжимал бы губы в тонкую линию, когда тот не разделял бы с ним любовь к книгам; не раздражался всякий раз из-за его прин-ци-пов, прям именно прин-ци-пов, которые являлись неразрушимыми правилами, державшимися в оковах, в клетке; не гневался бы из-за такого пустяка, как немытая кружка.