– Профессору Гордону удалось скрыться и исчезнуть, – отрапортовал Оливер. Эта новость не обрадовала профессора, но она слишком устала, чтобы отреагировать. – Это не похоже на спонтанные действия, он планировал диверсию долгое время. Я взял след и продолжаю охоту, но мне нужно больше информации. Что он забрал, профессор?

– Мне будет проще показать, – ответила женщина и поднялась на ноги.

Она поморщилась, распрямив спину, а затем жестом указала на дальнюю дверь и двинулась к ней. Тяжелые пластиковые створки разъехались в стороны, проход подсветился зеленым. Среагировал на идентификаторы в её халате. Оливер прошел следом, и воздух вокруг застыл.

Спустившись по белой лестнице, они прошли по длинному коридору, ярко освещенному лампами. Блестящие пластиковые стены, покрытые многочисленными маркировками, отражали их силуэты. По поверхности, как по экрану, проплывали предписания, правила, предупреждения и другая информация. Углов в помещении не было, все сглажено. Все, кроме стен, тусклое и матовое.

– Проходи, – пригласила профессор Блэкхарт.

Она приложила два пальца к считывателю и где-то внутри стен заурчали моторы, и зашумел воздух. С глухим рокотом часть стены, в которой находились длинные овальные окна, распахнулась. Оливер зашел следом за профессором на смотровую площадку, погруженную в легкий полумрак. Впереди – только длинное панорамное окно, едва светящееся какими-то показателями. Шлюз закрылся за ними, прогнав воздух. Мужчина подошел к стеклу.

– Это?

– Профессор Шмелев, – подтвердила Блэкхарт.

Панорамное окно открывало вид вниз, на просторную стерильную комнату из матовых пластиковых панелей со сложной структурой. Не единого угла – цельный цилиндр с мягкими фасками, внутри которых светились диодные лампы.

Прямо в центре стояла большая и широкая медицинская кровать, обставленная множеством мерцающих экранов, да аппаратов, писка которых не слышно наверху. Они плавно двигали механическими частями, гоняли по трубкам кровь, кислород и растворы лекарств. Все подключено к человеку, чье лицо сложно разглядеть за трубками и маской, а цвет волос – за стерильной шапочкой. Его глаза закрыты.

Пациент в больничном халате не лежал на койке. Он парил над ней в нескольких десятках сантиметров, не касаясь кожей, словно воздух стал его периной. Тело, помимо трубок, скрывал клубящийся зеленый туман, принимающий причудливые, космические формы. Он был похож на мазки художника-импрессиониста, зеленый расцветал всеми оттенками. В клубах и линиях можно разглядеть что-то ускользающее от глаз. Настоящая звездная колыбель в миниатюре текла поверх кожи. Едва заметные, не больше пылинок, светящиеся частички, что звезды в космосе, застыли вокруг кровати.

Это зрелище завораживало и пугало.

– Он страдает?

– Нет, – заверила профессор Блэкхарт. – Мы стабилизировали состояние, но бессильны что-либо сделать. Жизнь просто вытекает из него вместе с фактором. Чтобы его не пожирало, оно не оставляет следов.

– Неизвестный фактор?

– Возможно, – не стала утверждать женщина.

– Марисса? – послышался глухой механический голос.

Профессор вздрогнула и сделала шаг к смотровому окну, взглянула в открытые зеленые глаза коллеги. Она ему не ответила, лишь кивнула головой в знак, что слышит передаваемые им слова.

– Гордон? – пациент напечатал имя на сенсорной клавиатуре под пальцами.

Оно высветилось на смотровом окне, сопровождаемое синтезированным голосом с потолка.

– Ушел, – голос женщины звучал виновато.

– Фактор?

– Да, Контактный Хемогенез, – кратко ответил Оливер.

– Он будет напуган, – донеслось с потолка.

– Что это значит? – нахмурился Оливер.

– С момента основания кластера Парагон, – пояснила Марисса. – Он вел направление дивидизации, пытался отделить Парадокс Пандоры от индивида. Его желанием было строго ограничить доступ к нему. Слишком большая сила, чтобы раздавать её случайно. У него были здравые мысли, но радикальный подход. Это его и толкнуло к пропасти. Ему казалось, что он нашел, что искал, но…

Женщина с волнением взглянула на коллегу за смотровым окном. Пациент внимательно слушал их разговор.

– Если это новый фактор, – продолжила Блэкхарт, скрыв страх за каменным лицом. – Я не представляю, насколько опасным он может стать для мироздания без индивида.

– Марисса, – снова послышался голос с потолка. Женщина обернулась к стеклу, показывая, что слушает коллегу, он медленно печатал. – Мы все решились на это. Мотивы и посылы не важны. Дороги назад давно нет. Я все еще твердо уверен – это к лучшему. Ты должна завершить проект. Он принесет нам или процветание или погибель, но законы должны быть переписаны.

– Я сделаю все возможное, – заверила Блэкхарт, тяжело прислонив ладонь к стеклу. – Отдыхай, Алекс.

С этими словами она покинула смотровое помещение. Оливер следовал за ней, продолжая хмуриться, обдумывая увиденное и полученную информацию. Пальцы его были крепко сжаты до белизны в костяшках.

– Сколько ему осталось? – поинтересовался он.

– Такими темпами, не больше часа, – покачала головой Марисса. – Откладывать мы уже не можем. Инициатива Самородка должна быть запущена немедленно. Нам нужен подходящий носитель.

Планетарий оказался в новом здании, построенном в модном стиле: цилиндр из металлического каркаса, обставленный стеклом и блестящими на солнце стальными пластинами. Внутри располагалось два кольца – внешнее, за стеклом, где организовали музей космонавтики и разместили сувенирные лавки, и внутреннее, огороженное белой бетонной стеной, за которой ждал своего часа поливизор высокой четкости, предлагающий уникальные ощущения от космической прогулки.

Том изучал выставленные на обозрение макеты луноходов с живым интересом, словно пытаясь разобраться в их устройстве до последнего винтика. Кейт увлеченно рассказывала подругам какие-то истории и факты. Джефф стоял у сувенирной лавки, поглядывая то на студентку, то на приглашенного ей высокого квартиранта.

Диана, пришедшая за компанию, осталась немного не у дел и со скучающим видом шаталась от стойки к стойке. Как бы невзначай она подошла к Тернеру, постояла рядом, делая вид, что задумалась над глубинным смыслом расположения солнечных батарей на макете спутника.

– А кем ты работаешь? – не смотря на соседа, спросила она.

– Проектирование программного обеспечения, – не смотря на девушку, ответил он.

– Вот как, – протянула Морган, скрестив руки. – Ничего в этом не понимаю, но интересно.

Через час неспешного осмотра экспонатов малочисленная толпа посетителей значительно разрослась. Всех впустили во второй зал, пообещав незабываемое путешествие. Внутри темно, хоть глаз коли. Кейт не видела даже собственных рук, отчего холодок пробежался по спине. Сглотнув подступивший к горлу комок, студентка поежилась. Она нащупала пальцами рукав футболки Тома.

– Представьте! – заставил её вздрогнуть внезапно прозвучавший приятный голос лектора. – Это место.

Медленно комнату залил мягкий свет, но Том все равно прикрыл лицо, прищурившись. Через пару секунд глаза привыкли. Посетители стояли посреди людной улицы. Желтые машины проезжали мимо, спешащие по делам люди сновали туда-сюда. Высотные здания уходили высоко вверх, где разглядеть их вершины невозможно из-за слепящего солнца.

– Мир нам кажется таким огромным, но задумайтесь, насколько мала наша планета.

Улицы вокруг уменьшались, люди, машины и дома становились все меньше. В свете солнца Земля, на которой они все стояли, оказалась не больше футбольного мяча.

– Диаметр солнца равен 109 диаметрам Земли…

В свете звезды мужчина заметил перед собой молодую девушку с черными, как смоль короткими волосами под каре. Она тепло улыбнулась, он доброжелательно кивнул в ответ. Между ними пролетела комета, отвлекая от неловкой паузы, оставляя переливающийся яркий бирюзовый след. Том прочитал по губам незнакомки восторженный возглас.