Дождавшись, когда она войдет в ресторан, Фине поспешил выйти из машины и подойти поближе, чтобы посмотреть на происходящее хотя бы через витрину. Селения вошла в зал и направилась к столику, за которым сидел Сандзи. Рукава ее платья совсем короткие, а спина и вовсе открыта до самой поясницы – раньше такого она себе никогда не позволяла. Сандзи поднялся ей навстречу, поцеловал руку, отодвинул стул и помог сесть. На первый взгляд, Сандзи был одет просто. Но костюм сидел отлично, и даже через стекло было понятно, что он обошелся владельцу в кругленькую сумму, как, впрочем, и рубашка, и запонки, и ботинки. Официант принес меню, Сандзи что-то сказал, от чего парень, потупив взгляд, еле сдержал смех, а Селения, кокетливо прикрываясь ладонью, засмеялась.

Фине не выдержал и пошел прочь от ненавистного теперь ему ресторана «ONYX».

***

– Вообще-то, когда я сказала, что хочу встретиться с тобой, имела в виду немного другое, – Селения смущенно улыбнулась, отведя взгляд в сторону.

– Не нравится? – Сан напрягся, но тут же расслабился, не почувствовав негативных эмоций.

– Совсем наоборот! – она огляделась вокруг и снова посмотрела ему в глаза. – Меня уже сто лет не приглашали в такие места…

– …но ты хотела поговорить о работе, да? О том деле. – Сан пытался скрыть разочарование улыбкой, но, кажется, не получилось.

Селения накрыла его руку своей ладонью и улыбнулась.

– Потом, все потом.

***

Утро второго рабочего дня для Киры началось куда более мучительно, чем предыдущее. Взбодрившись после драки, она остаток ночи просидела над материалами и на сон оставалось полтора часа от силы, если вычеркнуть завтрак, что она и сделала. Разбитая недосыпом, с ноющим от боли правым боком, и ко всему прочему голодная Кира буквально проползла расстояние от двери до рабочего стола, реагируя на приветствия коллег слабыми кивками. Там рухнула в кресло и с тяжелым вздохом начала записывать в ежедневник список дел на сегодня: поговорить с Гаем, найти недостающие жертвы. Пару минут она пыталась придумать еще какое-нибудь дело, но ее отвлек Рико.

– Ну что, пошли? – тихо сказал он.

Кира настолько хотела спать, что даже не вздрогнула от неожиданности. Только подняла голову и вопросительно посмотрела на него.

– Ты сама меня вчера просила, помнишь?

– Точно.

Она закинула ежедневник в рюкзачок, взяла свой плащ со спинки и проследовала за Рико под косые взгляды коллег.

Уже на улице, едва поспевая за ним, Кира спросила:

– Как ты это делаешь?

– М?

– Ты спал после дежурства?

– Час, наверное, или два.

– По тебе не скажешь.

– Что?

– Выглядишь отдохнувшим.

– А! Так у меня с головой не все в порядке. Не смотри так, я серьезно. Вот моя машина, – он остановился у серого седана. – Знаешь, в какой он больнице?

– Да, в Университетской клинике.

– Ну так вот, говорю, у меня с головой не в порядке. Сплю очень мало, иногда совсем не сплю. Час, два. Самое большее – три, – рассказывал Рико, выезжая с парковки.

– И давно это у тебя?

– Не очень. Лет, наверное, пять или шесть. До этого спать вообще не мог.

Кира не знала, чему удивляться больше: тому, что он говорит, или тому, как он это говорит – легко и с улыбкой.

– На работе это никак не отражается, так что, все нормально. К тому же наметился сдвиг, врачи говорят, возможно, через несколько лет стану нормальным человеком.

– А раньше ты где работал?

– Раньше?

– Инспектор сказал, патрульная служба при Особом отделе создана недавно.

– Я был командиром одного из отрядов группы быстрого реагирования, – ответил Рико с неохотой.

– Почему тебя сослали в патруль?

Улыбка на секунду исчезла с его лица. Он сжал сильнее руль, сглотнул и, снова улыбнувшись, ответил:

– Это было решение комиссара. Можно сказать, он меня спас в некотором смысле.

Кира поняла, что снова попала по больному, и решила перевести тему, но не придумала ничего лучше, чем ткнуть в другую болевую точку:

– А! Кстати! Позавчера вечером, в баре… хотела извиниться. Кажется, я тебя разозлила.

– Не ты.

– В смысле?

– Я разозлился не на тебя. На Альбина.

– Альбина?

– Это ведь он тебе рассказал? Все про меня. Глупо, конечно, я ведь взрослый. Но он так внезапно уехал тогда, сказал, что больше ничего не может для меня сделать и что я должен быть сам по себе. А тут вдруг появилась ты и стала дразнить. Я разозлился, подумал, какого черта Альбин кому-то обо мне рассказывает? Понимаешь, я совершенно не помню своих родителей, он был для меня вместо них. Благодаря заботе Альбина я, относительно, конечно, но все же нормальный человек. Я могу рассуждать о чем угодно, усваивать информацию, планировать будущее. У меня есть работа, хорошие товарищи, отличные друзья. Я ведь был овощем, знаешь? Мне светил психоневрологический интернат до конца дней. Он взял надо мной опеку и несколько лет выхаживал.

– Это, должно быть, очень… больно вспоминать, – тихо проговорила Кира.

– Так было поначалу. Когда я вообще никому ничего не рассказывал. Но однажды, друг сказал мне: «Рико, что случится, если ты кому-нибудь расскажешь, что творится у тебя на сердце?» Я подумал и понял – ничего. И так легко стало жить! Знаешь, здорово ничего не скрывать. К тому же, когда я снова и снова рассказываю все это, кажется, что все это случилось не со мной. Так что, если тебя что-то тяготит, лучше, расскажи.

– Все совсем не так, – помолчав, сказала Кира. – Альбин никогда не рассказывал, что у него был воспитанник до меня. Я сама все о тебе поняла.

– Сама?

– Просто у меня сверхчувствительное обоняние, – Кира, несмотря на откровенность Рико, не горела желанием раскрывать все карты. – Я по запаху поняла, что ты из патруля.

– Вот как? – лицо его стало серьезным. – А про то, что я живу один? Тоже по запаху?

– Ах, это. Ну… Кажется, моя очередь откровенничать. Когда я была маленькой, папа водил меня в кафе неподалеку от дома. И каждый раз, когда мы приходили туда, за дальним столиком у окна сидел старик. Он всегда заказывал один только чай и пил его подолгу и сосредоточено. Однажды, папа сказал мне, что этот старик, должно быть очень одинок, если приходит в кафе просто попить чай. «Это так грустно, когда дома тебе не с кем разделить чашку чая», – сказал тогда папа. Мне вспомнилось это, но я не хотела говорить вслух, случайно вырвалось. Мне очень стыдно. Прости.

– Все в порядке. Кажется, приехали.

Автомобилей на парковке было много, но Рико нашел место, и они отправились искать Гая.

***

В шестиместной палате было не занято только две койки, но хозяева трех других, по-видимому, ушли на процедуры. Гай лежал на кровати у окна все так же без сознания. Они подошли ближе и с минуту молча смотрели на его лицо – опухшее, в синяках и ссадинах.

– Ну и? – вполголоса спросил Рико.

– Не знаю, – так же тихо ответила Кира. – Поговорить с ним сейчас точно не получится.

– Я могу сообщить, когда он придет в себя.

– Было бы здорово.

– Что мне ему сказать? Что я из полиции?

– А вы разве не знакомы?

Кира помнила слова Сана, но верить ему до конца отчего-то не могла: он точно что-то скрывал.

– То есть?

– Вы ведь имеете дела с одним человеком. Точнее, эмпатом.

– Кира, я тебя не понимаю.

– Рю Сандзи. Разве он не твой информатор?

– Ну спасибо, – Рико чуть не засмеялся. – Сан мой школьный приятель, а этого парня я впервые вижу.

– Вот оно что.

Потому как запах его не изменился, было ясно, что Рико не врал и действительно не в курсе, какие дела Сан ведет с Гаем. Кира хотела было что-то сказать, но зазвонил мобильный. Она вышла из палаты, однако вернулась буквально через двадцать секунд.

– Рико, мне нужно отлучиться.

– Можешь взять мою машину, – он полез в карман за ключами.

– Нет, спасибо, я не умею водить. Сообщи, когда он очнется.

Кира ушла, а Рико остался в глубокой задумчивости. Если Сан действительно имел какие-то дела с этим парнем, вполне возможно, что недоброжелатели у этих двоих общие, и они вполне могут наведаться к Сану.