Возле моего поплавка мелькали серебряные рыбки. Я сознательно потянул свою удочку назад и почувствовал сопротивление. Я начал крутить катушку быстрее, до тех пор, пока не поднял поплавок из воды. Три ее-ее болтались на моей леске. Я их положил в маленькое ведро, которое нашёл по дорого на пляж. Через несколько секунд, мой поплавок снова плавал над лагуной.

Мои мысли переключились на Арканзас, я вспомнил, как моя мама ехала за рулём по просёлочной дороге возле нашего дома. Её длинные, чёрные, волнистые волосы развевались от ветра. В нашей машине не было кондиционера, хотя у большинство других семей он был. Тридцатиминутная поездка прошла быстро, когда мама мне пересказала историю о Иисусе, который вселил веру в людей, плывущих на лодке, и они поверили в него. Это была одна из моих любимых историй. Я часто представлял, как Иисус идёт по воде и ведёт меня за собой в Арканзас.

После часа рыбалки я отправился обратно в сторону отелей. Папа был владельцем последнего отеля "Пацифик», который был ближайшим к лагуне. Я шагал с удочкой и с уловом ее-ее, рассматривая вокруг японских туристов, которые иногда меня останавливали, чтобы сфотографироваться со мной. Японцы любили всегда все фотографировать. Но они, кажется, больше интересовались моей рыбой, чем мной.

Я подошёл к бассейну, поставил удочку к стволу пальмы и пошёл к хижине, где лежат полотенца. Большие пальмовые листья покрывали хижину, её тень падала на Алу, который обслуживал людей и выдавал им полотенца. Его узкие глаза не дёрнулись, когда я вошёл и прыгнул на стойку, для того чтобы сидеть, как он.

– Что? – спросил он у меня.

Он был высоким для островитянина, и каждый раз, когда он стоял, его рост увеличивался на шесть фунтов, такое встречалось не часто. Каждый день он был одет в одно и то же: шорты, белую футболку, босой и с огромной, белоснежной улыбкой.

У бассейна несколько дам загорали на длинных, сложенных стульях.

– Как проходит твой день? – спросил я, улыбаясь.

Алу посмотрел на женщин.

– Так же, как и вчера, – ответил он.

Я кивнул. Чистые, сложенные полотенца лежали на прилавках вокруг меня, готовые к раздаче. Это была часть его работы.

– Принесёшь мне рыбу сегодня? – спросил Алу, после того, как дал гостю полотенце.

Я указал носом на пальму, где стояла удочка. Островитяне никогда не указывали пальцем. Алу спрыгнул со стойки и вернулся с моим ведром, улыбаясь.

Он посмотрел в ведро.

– Ты молодец.

Алу потянулся и вытащил за хвост одну рыбку ее-ее. Маленькая рыбка сверкала блестками, когда он вращал её.

– Папа сказал мне, что эта рыба похожа на мальки пираньи, – сказал я.

Какая пиранья? – спросил он, все ещё разглядывая рыбу.

Не дождавшись ответа, он поднял рыбу над головой и опустил её в рот. Алу смотрел на меня, когда жевал. Маленький хвостик торчал изо рта.

– Хороша. – сказал он, всё ещё жуя.

Я кивнул и повернулся. К хижине для полотенец подошла стройная японская леди. Её худое тело напомнило мне Селесту. Мне вспомнился ужин с отцом и его слова о золоте.

Хруст костей развеял мои воспоминания. Я увидел Алу со вторым хвостом, торчащим из его рта.

– Алу, ты когда-нибудь слышал о сокровище Ямаситы?

Он посмотрел на меня, из уголков рта торчали два рыбьих хвоста.

– Да, почему ты спрашиваешь?

– Я хочу найти его, – ответил я.

Алу рассмеялся так, что рыба чуть не выпала со рта.

Тебе не найти его. Это невозможно. – сказал Алу.

– Причина?

– Чего?

– Почему это невозможно? – спросил я.

– Потому что многие…многие люди с этого острова искали сокровище со времён войны. Но золото ещё так никто и не нашёл. А несколько поисковиков пропали и их больше никто не видел. А ты всего лишь мальчик.

– Пропали?

– Да, исчезли. Люди моей деревни говорят, что духи охраняют золото Ямаситы. Мои родители верят в это и верят очень сильно. Золото охраняют души умерших Японцев, которые погибли на острове во время войны. Говорят, что духи принимают образ Японских солдат и убивают всех, кто охотиться за сокровищем Ямаситы.

– Хм! – произнёс я, думая, что он просто пытается напугать меня.

Алу повернулся и вручил полотенце ещё одной красивой Японке.

– У тебя есть рыба ее-ее. Эта рыба сокровище…для меня. – сказал Алу.

Я посмотрел на него, он вытащил ещё одну рыбку. Кости громко захрустели из мускулистой челюсти.

– Забудь про золото Ямаситы. Пойми ты это, – сказал Алу громким голосом, который раньше не использовал при общении со мной.

Я стоял молча.

– Забудь!

Группа туристов подошла к хижине.

Когда он выдал им полотенца, я спрыгнул со стойки, взял своё ведро с ее-ее и вышел. Я услышал, как Алу крикнул в след.

– Эй, куда ты пошёл?

– На рыбалку, – ответил я, повернув голову назад.

– Что вы делаете с ее-ее? – крикнул Алу.

– Эта наживка для акул!

Я продолжал идти к пляжу, в моих глазах загорелась мечта. Я представил, что держу слитки из золота в своих руках. Репортёры засыпают меня вопросами о том, как я его нашёл, а я рассказываю историю о том, как я копал в течении нескольких дней, не ел и не пил, пока, наконец, не нашёл сокровище Ямаситы, закопанное под десятью футами песка. Мой отец стоит в толпе, и рассказывает всем гордо, что я его сын. Я остановился у мусорного барака.

– Забыть сокровище? Ну, ну! – сказал я, повернувшись в сторону к Алу.

Я выкинул маленькое ведро из-под ее-ее в мусорный бак, оно стукнуло. Я продолжил идти по горячему песку, думая о сокровищах.

– Утро субботы!

Я почувствовал руку на плече, я закрутился в одеяло в страхе, думая, что это Патрик. Папа стоял у кровати и смотрел на меня. Его рыболовная шапка была натянута на его извилистые рыжие волосы.

– Ггг. – Я указал на Патрика, спящего над мной.

– Десять минут! – папа сказал ещё громче.

Я быстро натянул свою рыбацкую одежду: обрезанные синие джинсы, белую футболку и длинную шапку. Когда я завязывал шнурки, я услышал, что машина отца завелась снаружи.

– Прошло не десять минут, – прошептал я, посмотрев на часы.

– Заткнись! – крикнул Патрик с верхней койки.

Я замер и посмотрел на затылок Патрика. Он тихо сопел. Его никогда не звали на рыбалку.

– Патрик, мне жаль, что ты не можешь пойти на рыбалку, – сказал я.

– Заткнись!

Он повернулся, его большие, чёрные зрачки косились на меня. Я хлопнул дверями в его спальни так сильно, как мог, и выбежал за входную дверь. На улице я запрыгнул в папину Хонду. Он называл её своей рыболовной машиной. Хоть папа и уделял ей большую часть времени, но она всегда воняла рыбой, которую мы приносили домой. Со стороны пассажира, я мог видеть дорогу под ногами через ржавый пол, когда мы ехали.

– Готов? – спросил он.

Я улыбнулся в ожидании поездки. Каждую субботу, когда мы ездили на рыбалку, папа становился другим человеком, он был почти дружелюбным и болтал со мной. Я любил субботу.

– Готов! – сказал я с улыбкой.

Я знал следующие слова отца даже до того, как он заговорил.

– Давай остановимся и купим пончики в дорогу.

Папа заехал на небольшую парковку. Я выскочил и побежал к передней части автомобиля, для того, чтобы идти рядом с папой до магазина. Мы сразу пошли и остановились перед белым прилавком.

– Могу я вам помочь? – спросила симпатичная полинезийская девушка. Она улыбнулась мне.

– Дюжину шоколадных пончиков. Правильно? – спросил папа, посмотрев на меня.

Я кивнул. После получения коробки пончиков, мы направились к кассе.

– Это все? – спросил Клерк.

– Нет, два ящика Будвайзера, – ответил папа, подойдя к пиву.

Папа указал на свой любимый раздел в магазине. Ящики с пивом возвышались в высоту десять футов, а в длину составляли двадцать ярдов. Папа всегда говорил, что пиво было единственной потребностью на Сайпане. Казалось, ему понравился крупный импорт из США.