– И ты решишь, Владыка, но воевать будут другие…

– Солдаты давали клятву, и, когда придет время, ты поведешь их в бой. Кстати, тебя не было на последнем Совете. Ты можешь объяснить, почему?

Нааяр всегда высиживал положенное время, а Тансиар отлынивал. И если вдруг какие-то сверхъестественные силы и еще более сверхъестественные обстоятельства все-таки принуждали его присутствовать, на Чиаро было больно смотреть: сын то зевал, то потягивался, то считал птиц за окном, а когда прислужницы приносили еду, стрелял глазами в их сторону.

– Эссельс – скука смертная. – На лице воина показались скука и досада. – Вынести его могут либо старые, закаленные опытом притории, либо явные бездельники, что иногда бывает одним и тем же. Совет – это твое дело, отец. А мое дело – война. Ты приказываешь, я исполняю. Что ж, мой Эдэр, – церемонно поклонился полководец, как будто внезапно потеряв всякий интерес к разговору. – Здесь я больше ничем тебе помочь не могу. Ты отпускаешь меня?

«Наглец!» – с восхищением подумал про себя Владыка, а вслух сказал:

– Иди. Но прежде еще одно слово.

Чиаро обернулся.

– Я хочу видеть тебя с братьями на свадьбе Нааяра. Я уже оповестил Триона[8] и остальных. Для вас приготовят места в первом ряду.

– Что-то мне подсказывает, что у готовящегося представления будет достаточно зрителей. – А вот теперь на лице сына хорошо видна усталость. – Неужели мое отсутствие станет настолько заметным? Я бы предпочел провести время с большей пользой – ненавижу подобные церемонии.

– Ты обязан быть там – на свадьбе будут присутствовать послы ашесов. Мы должны показать свое единство. Да и Нааяру в такой момент просто необходима поддержка единокровного брата.

– Что ж… Если обязан, значит, буду, – такой внезапной покорности от самого строптивого из своих сыновей Владыка никак не ожидал. Видимо, Тансиару уже так хотелось убраться из дворца, что он был согласен на все. – Но не вводи в заблуждение ни себя, ни меня, отец. Нааяру нужен только он сам. И еще, быть может, пара его недавних пассий.

– Уж кто бы говорил! – хмыкнул отец. – Ты тоже далеко не святой.

– Достаточно далеко, чтобы не волноваться на сей счет. – Кривая улыбка. И чересчур холодный для весны взгляд. – Но между мной и твоим сыном есть одно весомое отличие. Я не женат и жениться в ближайшее время не собираюсь, а мой славный братец будет лгать сразу двоим, а то и троим, не говоря уже о себе. Не удивлюсь, если тьернийцы пришлют в Заблудший[9] наблюдателей. И тогда вам придется быть начеку.

– И все же будем надеяться, что их брак будет долгим и счастливым, как и мир между нашими народами. А в противном случае…

– В противном случае у вас есть я.

Отец вздохнул.

– И это едва ли не единственное, в чем я могу быть полностью и безоговорочно уверен.

– Пепельные, Небытие[10] их возьми!

– Не ругайся, Аль, тебе это не идет.

Понятно, что младший во всем пытался подражать Чиаро, но иногда это выглядело глупо и выводило из себя. Вот как сейчас.

Молодой парень метался от стены к стене, как загнанный зверек, активно жестикулируя. Светлые аквамариновые глаза, золотистые пшеничные волосы. Маленький местный ураган – вот какой он из себя, его младший брат Сидаль.

– Отец действительно собирается женить первого из римерианцев и Наследника Престола на пепельной? Мы должны помешать этому! Нельзя все так оставлять!

– А что ты предлагаешь? – Тансиар зевнул и потянулся. Три бессонные ночи давали себя знать. – Помешать Нааяру, заметь, добровольно взять в жены представительницу царского рода ашесов, притом с благословения самого Владыки и согласия Сурира[11] Тьерны? Ты готов открыто пойти против воли отца и выступить на Совете против заключения этого союза? В данной ситуации ты добьешься лишь одного: тебя объявят рьяным сторонником войны и подвергнут всестороннему порицанию. Разумеется, отец защитит тебя, сославшись на твою неопытность и неосведомленность в текущих делах, но решения своего он не изменит. И что тогда? Будешь денно и нощно дежурить у ворот, дабы не пустить ашесов на наши земли? Поверь мне, эта стратегия выглядит не слишком многообещающей.

– Ты должен поговорить с отцом! К твоему мнению он прислушается. Владыка очень ценит тебя!

– Когда дело доходит до драки, несомненно. Могу даже сказать без ложной скромности – в такие моменты я незаменим. Что же касается остального, то Владыка едва ли вспомнит о моем существовании, не говоря уже о том, чтобы спрашивать меня о чем-то. А если и спросит, то в последнюю очередь. Тебе мой совет, братишка: кем бы ты ни был, никогда не считай себя выше, чем другие. И всегда думай прежде всего своей головой, тогда тебе не придется ни в чем раскаиваться.

Старший брат стоял у узорчатого окна в форме свода и смотрел в темнеющую, безумно красивую синеву, цветом напоминавшую его плащ. В тот вечер Церео[12] стояло высоко в небе, образовав из звезд правильный треугольник.

– Забавно, – пребывая в глубокой задумчивости, произнес Тансиар. – А ведь мы приговорены друг к другу. Как эти звезды…

– Мы? – удивленно переспросил Сидаль.

– Да. Ты, я и наша семья. Мы приговорены быть вместе, как эти звезды на небе. Ведь родных не выбирают. Как и времена.

– А кого выбирают?

– Друзей, женщин, лошадей… И свой последний бой, если тебе улыбнется удача, – Чиаро криво усмехнулся, и в этой усмешке не было и тени радости, – но только не семью. Тут уж как повезет…

– Я где-то читал, что Цера и Кьяро всегда светят вместе, а Эррат то загорается, то гаснет.

– Между двумя всегда стоит кто-то третий. Даже у звезд, – с какой-то отрешенностью сказал старший брат. – Никогда не вставай между двумя, когда они объяты страстью…

– Тансиар! – позвал старшего Сидаль.

– Да? – тот резко обернулся, словно его разбудили.

– Ведь если они придут, то они сожгут и разорят здесь все, – не унималось чудо. Жажда действия рано или поздно погубит братишку, это точно.

– Что ж, если им это надо, пусть приходят. – Тансиара занимало только редкое небесное явление, он снова смотрел в окно, подняв голову.

Как он мог думать о чем-то другом, кроме этого злополучного брака? Нааяр их кровный брат! Пусть они с Тансиаром и от разных матерей, отец у них общий, значит, и сердце одно. Кому, как не им, следует позаботиться о будущем Эдэрэра, будущего Владыки Царства Вечности?

– Может и стоит уничтожить то, чему суждено быть уничтоженным и что рано или поздно станет таковым.

– Что ты такое говоришь? – Сидаль с ужасом посмотрел на брата.

– То, что слышал. Умирающее либо должно умереть само, либо ему кто-то должен помочь это сделать. Разве мы не так поступили с Прежними[13]? Явились и взяли то, что, как мы считали, должно было принадлежать нам. Оно погибало, медленно и неотвратимо, а римериане пришли на смену Извечным и сами стали ими. И мы, говоря по совести, не так уж плохо заменяли их, но всему приходит конец…

– Кто-то считает, что они создали нас, – подал голос младший брат, – а мы их забыли…

– Что ж, меня бы это не удивило, – задумчиво проговорил Чиаро, снова смотря в стремительно темневшее небо. – Даже боги совершают глупости. Сначала делают, а потом забывают. Мы – их, а они – нас…

Тансиар мог ненавидеть Престол и Совет, но Сидаль никогда бы и подумать не смог, что брат с таким ужасающим безразличием станет говорить о вторжении врагов. Он не таков, его жестокий, но все знающий и понимающий любимый брат! Чиаро сдержан и подчас резок в высказываниях, но свою родину он не предаст. Он ведет себя так, потому что обстоятельства вынуждают его быть жестким, вести войска на Черту и отбивать ежедневные атаки ашесов, которым никогда не будет конца, потому что за Вратами[14] враги, а, возможно, они есть и внутри. Поэтому брат не может быть добрым – Эбену не нужна его доброта. Вот когда она ему понадобится, Тансиар изменится и станет тем, кем потребует от него стать Римериан. А пока…