- Точнее, не можете отказаться от лакомого куска. – Понимающе кивнул Началов.

- После Нового года Максим Кириллович не будет завотделением. – Резко ответил Барончук. – И я...

- Что?! – Кириллу Евгеньевичу показалось, что он ослышался. – Повторите!

- Повторяю. – Сквозь зубы процедил Барончук. – Готов приказ об отстранении Максима Кирилловича Красвоского с должности. Правда, – словно забавляясь, уточнил он, – в нём пока не указана причина. Но за этим дело не станет. В принципе, я вас и вызвал для того, чтобы это сообщить.

- Я не позволю. – Красовский почувствовал, как закипает в груди гнев. – И сделаю всё, чтобы доказать, что это ложь.

- Да на здоровье. – Негромко хмыкнул Виктор Сергеевич. – Но не вам со мной бороться. У вас власть, а у меня в руках всё. И вы тоже. А сейчас прошу меня простить. Я знаю всё, что вы мне скажете. И у меня нет времени это выслушивать.

Он жестом указал на дверь.

- С наступающим. – Негромко произнёс Барончук, когда за коллегами закрылась дверь. – Хорошего Нового года... А уж сам год будет явно не ваш...

- Что происходит, Кирилл? – Спросил Началов, когда они отошли от кабинета Барончука. Владимир Петрович всё не мог избавиться от неприятного чувства, что в этом коридоре, этом здании даже стены подслушивают.

- Он предложил мне оставить в покое Максима и отделение в обмен на часть моего бизнеса. – Машинально ответил Красовский, думая о чём-то своём.

- Что? – Владимир Петрович даже споткнулся. – Когда?!

- Почти сразу, когда произошла та ситуация с плиткой. Я пришёл к нему на следующий день. Слишком странно было разводить такую шумиху после небольшой шишки на голове.

- Почему ты ничего мне не сказал? – Устало спросил Владимир. Его рука машинально потянулась к нагрудному карману, где лежали таблетки, но всё никак не могла нащупать заветный пузырек.

- Сядь. – Красовский заметил его манипуляции. Он опустился на диван рядом с Началовым. Казалось, они находились не в мэрии, а в каком-то дорогом отеле. Пушистые ковры, мягкие диваны, светлые стены... Раньше всё это не выбиралось за пределы кабинетов. Особых кабинетов. Особых людей. Значит, гидра слишком разлезлась, и задавить её в зародыше уже не получится. Остаётся один выход: бороться. Только ни сил, ни идею уже не осталось.

- Не говори Максиму. – Попросил Кирилл Евгеньевич, заметив, что на лицо Началова вернулся румянец. – Я подпишу бумаги. Думаю, сеть аптек его вполне устроит. Это намного выгоднее. А главное, доход легальный и стабильный. Барончук отстанет. Не захочет аптеки, придумаю что-нибудь ещё. Главное, Максим не должен об этом узнать. Пообещай, что не скажешь ему.

- Почему, Кирилл? – Всё ещё тяжело дыша, спросил Владимир Петрович. – Он поймёт.

- Пусть думает, что это его заслуга. Что это он сам справился. Я же знаю, как ему надоело всё время прикрываться мной. Или ты думаешь, я совсем слепой? Да нет, Вовка, не совсем...

Помедлив, Кирилл Евгеньевич протянул Началову небольшой плотный конверт.

- Пусть будет у тебя. – Негромко сказал он. – Это для Максима.

- Кирилл, что это значит? – Встревожился Владимир Петрович. – Ты чего-то недоговариваешь.

- Значит, у меня есть на то причины. – Красовский встал. – Если тебе лучше, я пойду.

- Да, конечно... – Рассеянно произнёс Владимир. Он провожал взглядом Красовского, пока тот не скрылся за поворотом. В его фигуре и походке было что-то новое, неуловимое глазу, что совсем не напоминало того Кирилла, каким Владимир его знал ещё пару лет назад. Это был другой человек. И Владимир мог лишь догадываться, что же заставило его так измениться.

====== Часть 46 ======

Марина лениво помешивала почти остывший чай, задумчиво глядя в окно. В голове роились тысячи мыслей: от банальных, наподобие “Что приготовить на Новый Год?” до более глобальных и тревожных. Боль слегка отступила, и на её место пришло чёткое осознание: устала. Устала от страха и от этой постоянной тяжести. Но Марина боялась задать себе простой вопрос: “Что делать?”. Хотя нет. Не боялась. Просто у неё не было ответа на этот короткий вопрос. Дождаться бы, пока Денис поступит, встанет на ноги, а там уже хоть с горы, хоть в гору... Марина вздохнула, с ужасом думая о том, что сегодня ей придётся вернуться домой...

Звон разбитого стекла отвлёк её. Ася виновато покраснела, присев на корточки и сгребая в кучу осколки некогда красивого золотого ёлочного шара.

- Осторожно, не порежьтесь. – Предупредила Марина, впрочем, не делая ни малейшего движения, чтобы помочь Асе. Вставать решительно не хотелось. Хотелось просто сидеть, расслабившись, и смотреть в окно, на снег, на серое небо...

- Жаль, красивый шар был, – посетовала Максимова. – Его Ирина Васильевна когда-то принесла. Года три назад, кажется.

- Это когда Лубь Мальвиной нарядился? – Фыркнула Ася, осторожно подбирая крупные осколки.

- Разве? – Удивилась Наталья Юрьевна. – А я думала, это было в позапрошлом году...

- У меня даже фото есть, я ведь тогда, считай, только пришла сюда. Всё было интересно... Все казались такими добрыми, такими хорошими, такими умными... – Яркие осколки отправились в мусорку. Ася деловито отряхнула руки и перевела взгляд на пол. Шар разбился удачно. Почти ни одного мелкого осколка. А даже если и будет, санитарка всё уберёт.

- Хорошее тогда было время... – Мечтательно протянула Максимова. – Вот как хотите, а тогда все другими были. Не было этой... – Она умолкла, подбирая нужное слово.

- Грызни? – Подсказала Марина, глотнув холодный чай и поморщившись.

- Именно! – Обрадованно закивала Наталья Юрьевна. – Вот я как сейчас помню, что и Лещук с Каревской тогда пусть не дружили, но общались хорошо, а сейчас... В горло друг другу вцепиться готовы. – Она с досадой махнула рукой.

- А вы, я вижу, всё за Анну Сергеевну переживаете. – Ася прищурилась. – С чего бы, Наталья Юрьевна? Ведь уж кто-кто, а вы с ней никогда особо не церемонились.

- Жалко её, дуру! – В сердцах бросила Максимова. – Ведь угробит себя, и ещё и Живова в придачу!

- Живова? – Не поняла Марина.

- Живов Олег. – Терпеливо объяснила Наталья Юрьевна. – Стыдно коллег не знать по фамилии.

- Не верю я, что она изменилась. – Негромко сказала Ася. – Просто... Состояние у неё сейчас такое, что она за всё хватается. За помощь, за надежду... Только бы встать. А как встанет, вы ещё пожалеете, что так переживали за неё. Такие, как она, не меняются.

- А вы, Марина Сергеевна? – Максимова перехватила взгляд коллеги. – Вы верите, что люди меняются?

Марина лишь медленно покачала головой, что можно было понимать и как “да”, и как “нет”. Верит ли она... Главное, чтобы люди верили в то, что могут измениться. Хотя... Вот что-что, а меняться никто не любит. Особенно ради кого-то. Скорее, каждому хочется менять, придавать желаемую, удобную форму.

- Хорошо, Наталья Юрьевна, – не унималась Ася, – если дело дойдёт до суда, на чью сторону вы встанете: Ирины Васильевны или Анны Сергеевны?

- Это к делу не относится... – Запротестовала Максимова, но Ася перебила её:

- Ещё как относится! Так на чью?

- Ни на чью! – Сердито щёлкнула футляром для очков Наталья Юрьевна. – И я вообще надеюсь, что до суда не дойдёт! Лубь и так получил, что хотел...

Она осеклась и тут же съёжилась под двумя пристальными взглядами.

- Это вы сейчас о чём? – Медленно произнесла Ася, поднимаясь с колен и забыв о коробке с игрушками.

- Да так, ляпнула глупость. – Наталья Юрьевна зачем-то достала очки и тут же положила назад.

- В каждой глупости есть доля гениальности. – Тихо сказала Марина, не сводя глаз с Максимовой. Что-то в её словах заставило Марину насторожиться. Не та ли это ниточка, которая ведёт к центру клубочка?

- Да какая гениальность... – Тихо пробормотала Максимова, опустив голову так, что коллеги едва расслышали её слова. – Банальная зависть. И подлость.

- Чья? – Ася подалась вперёд, чувствуя, что сейчас услышит что-то, пусть не новое, но то, что ещё никогда не звучало в этих стенах прямо, а лишь намёками.