Ви послушно опускается на скрипнувший пружинами диван, я молча сажусь рядом.

– Такой дружбой нужно дорожить, глупые дети! Миритесь сейчас же! – Тетя Анжела выходит из комнаты, но оборачивается на пороге: – Не теряйте времени, сходите сегодня куда-нибудь. После отъезда Вики вам еще нескоро представится такая возможность!

Спустя двадцать минут роллы из контейнера съедены, дежурные извинения, которых для Ви оказалось достаточно, сказаны – и она извлекла из чемоданов свои лучшие наряды и складывает их в мой шкаф без одной дверки.

– Солнышко, как ни прискорбно осознавать, но на тебе все эти вещи смотрятся гораздо круче! – Ви заправляет за уши светлые локоны. – Поэтому я от всего сердца… от всего сердца, поняла? Дарю их тебе. Я все равно не увезу с собой все это.

С дивана наблюдаю за Ви. Скоро видеть ее каждый день, выпадая из неприглядной реальности, я и вправду уже не смогу. Она останется лишь в памяти, откуда через годы будет возвращаться ко мне ярким, как солнечный луч, воспоминанием о юности, забытыми мечтами. А прямо сейчас я глотаю слезы.

– Прости меня, Ви, – говорю глухо. – Прости, что разоралась. Я так не хочу, чтобы ты уезжала. Я так боюсь…

Новенькие синие джинсы с биркой выпали у нее из рук – Ви прыгает на диван и бросается ко мне с объятиями. Истерим мы долго: она – во весь голос, я – молча, – до тех пор, пока мобильник Ви не испускает звонкую трель.

– Это Че… – виновато шепчет Ви и шмыгает носом. – Он тоже хотел провести этот вечер со мной. Может, потусуемся вместе?

Однажды, еще до моего рождения, мама выиграла в мгновенную лотерею шикарную книгу со сказками братьев Гримм, и до пяти лет брат каждый вечер читал для меня волшебные истории, которые я завороженно слушала.

Я довольно долго любила сказку про Золушку. У нас много общего: нищета, отсутствие перспектив, грязь, с которой приходится бороться с помощью веника и швабры, умение из ничего приготовить обед, чтобы не упасть в голодный обморок, привычка витать в облаках.

Однако лет в тринадцать я вдруг поняла, в чем подвох: в реальности принц никогда бы не заметил Золушку, какой бы красивой она ни была – если, конечно, он в ладах с головой.

В мире все справедливо: деньги тянутся к деньгам, красота – к красоте, удача – к удаче.

Примерно через год после того, как Ви спасла меня от участи, постигшей моего отца, с ней произошла разительная перемена: она перестала сочувствовать эмарям и густо краситься, вернула волосам натуральный оттенок и раскрутила тетю Анжелу на покупку новых стильных шмоток. Ви похудела и побледнела, часто вздыхала и каждый вечер, чем бы мы ни занимались, ровно в 22:00 включала телик, где по областному каналу шла молодежная музыкальная программа.

Подперев ладонью щеку, Ви выпадала из мира на целый час. И все это время, в перерывах между клипами, на экране напропалую звездил виджей[3] Че: его знала в лицо каждая собака в нашей и соседних областях, и глупенькие девочки из моей школы были поголовно в него влюблены. Че также вел официальные молодежные мероприятия и летние опен-эйры[4], что изредка проходили в окрестностях города, писал статейки о неформалах для местных газет. Самое удивительное, что при всем этом он был учеником десятого класса гимназии, где училась Ви.

И ее тоже угораздило в него влюбиться.

– Ты испортилась, от тебя начинает вонять! – Тормошила я Ви, когда она впадала в глубокую хандру. – Поднимай задницу, давай на набережную сходим?

Но Ви не шла – и это была самая тухлая зима в моей жизни.

На школьном вечере в честь Восьмого марта Че наконец подкатил к моей подруге – так началась большая любовь. Моя теория сработала: их просто не могло не притянуть друг к другу. Без шуток. На этих двоих было больно смотреть – больно от зависти и восхищения. Я даже не пыталась ревновать и, когда Ви уходила с ним гулять, смиренно поднималась к себе и забывалась сном.

Слишком уж высоко они летали: букеты из сто одной розы, поцелуи у подъезда, романтические вечера на холме за городом, горящие глаза и пылающие щеки – все это было настолько из другой, чужой и красивой жизни, что даже не трогало.

А сейчас Ви, задержав дыхание, рисует на моих зеленых, как у кошки, глазах идеальные стрелки: в последний ее вечер в городе мне все же предстоит попытаться взлететь до ее уровня – и не пасть с позором.

– Вау! – восхитилась она и закрыла тюбик с подводкой. – Я бы умерла за такую внешность!

Этот комплимент я слышала от нее миллион раз и теперь изо всех сил сдерживаю слезы, чтобы не испортить макияж – вряд ли я услышу подобное от кого-то еще. От нее уж точно сто лет не услышу.

– Не прибедняйся! – смущенно буркнув, встаю с дивана и поправляю ворот изумрудно-зеленого свитера, пахнущего Викиным парфюмом. – Слушай, зачем ты позвала меня на свое свидание? Нужна я вам там, как рыбе зонтик!

– Нужна-нужна, Солнышко! – широко и странно улыбается Ви. – Будешь прикрывать!

Конечно же, Ви тащит меня на излюбленное место тусовки всей здешней молодежи, гордо именуемое Кошатником. Кошатник расположен за главной площадью города, Октябрьской, и представляет собой смотровую площадку на возвышении с черным каменным ограждением. Вдоль него то тут, то там стоят группки ребят, пьют пиво или что покрепче, курят, обнимаются, шумят и хохочут. С Кошатника открывается живописный вид на бюсты видных деятелей прошлого, заросший кустами лягушатник речки, давшей название нашему городу, и другой берег, застроенный новыми микрорайонами.

Несмотря на ползущие вдалеке машины, уши закладывает странная тишина – сейчас то особенное время суток, когда мир под рыжим, полинявшим по краям вечерним небом похож на сказку. И я вижу темный, четко прорисованный силуэт Че – облокотившись на ограждение, парень моей подруги задумчиво смотрит вдаль. Пытаюсь проследить за его взглядом, но отвлекаюсь – под ногами начинаются ступени.

Че обнимает Вику, целую вечность прижимает к себе, целует в макушку. Она отстраняется. Че достает из рюкзака пиво, и Ви забирает бутылку. Я краснею и отступаю: прежде мне не доводилось так разглядывать этих двоих. Я старалась вообще на них не смотреть.

Кто-то трогает меня за плечо. Резко поднимаю голову и вижу идеально правильное лицо, профессионально широкую улыбку и отражение закатного неба в зеленых глазах, на которые падает русая челка.

– Ты Таня, да? – усмехается Че, и я киваю. – Прикольно! Держи.

Он вручает мне пиво и, снова загадочно усмехнувшись, возвращается к Ви.

А сегодня душно. До дурноты.

Прислонившись к черному мрамору, отпиваю пиво, коротаю вечер, вполуха слушая шутки незнакомых ребят неподалеку. Иногда наблюдаю за Ви – она напряжена до предела, но на ее парня я больше не рискую смотреть: замечаю лишь, как забитая татуировкой рука слетает с плеча Ви, когда та резко им поводит.

Становится прохладно, начинают донимать комары.

Ви звонко ставит на асфальт пустую бутылку, что-то говорит Че и подходит ко мне:

– Солнышко, пойдем носик попудрим.

На нетвердых ногах спускаемся по узкой лесенке, проходим мимо памятников за площадью, танков и пушек, и Ви вдруг объявляет:

– Сегодня я его брошу!

– Чего?! – Я спотыкаюсь о бордюр, но Ви вовремя подхватывает мой локоть.

– Я его брошу, – быстро шепчет она, и я только сейчас замечаю ее покрасневшие опухшие глаза и проступившую бледность – похоже, она всю ночь плакала. – Тань, я не выдержу, если он завтра придет меня провожать, я просто не смогу сесть в поезд. Я не хочу, чтобы он меня ждал, пусть лучше ненавидит, но идет по жизни дальше!.. И я пойду…

Порыв сырого ветра с реки тревожит кроны деревьев, и листья возмущенно шипят.

– Бред какой-то. Ты напилась. – Высвобождаю локоть и пытаюсь идти в другую сторону. – Оставайтесь. Мне домой надо.