И дед подал Юльке ее белые ромашки, и проводил до двери.

– До свидания. Можно я еще приду к вам? – вдруг спросила она.

– Приходи, коль будет охота, дверь для тебя всегда будет открыта, – усмехнулся дед.

И Юлька не поняла его усмешки, но что-то знакомое послышалось в интонации этого скрипучего голоса.

«Странный старик», – думала Юлька, поднимаясь по лестнице. – «Он один заметил, что я жду ребенка. И как-то узнал о моем визите в кабинет. Все это очень странно. Но это не мое дело, он прав, мне нужно держаться подальше от всего странного. Однако, с другой стороны, меня уже затронула эта таинственность. И плохо, если я не буду готова к опасности, которая может возникнуть. Ведь посетил же детскую незнакомец, и, если бы я растерялась, неизвестно, чем бы все кончилось».

Юлька подошла к своей комнате.

«Оставлю цветы здесь», – решила она и зашла в комнату.

В комнате был полумрак. Она подошла к шторам и распахнула их. Был полдень, осеннее солнце осветило комнату. Юлька отошла от окна, и взгляд ее упал на кровать.

«Что это?»

Поперек кровати спала, не раздеваясь Юстина. Юлька подошла к ней и тронула.

– Юстина, Юстина, проснись. Тебе не стоило ложиться на мою кровать, проснись!

Но Юстина лежала не двигаясь, и тогда Юлька обратила внимание, что она лежит как-то странно, запрокинув голову, и ее неподвижный стеклянный взгляд был ужасен. Юлька, еще ничего не понимая, схватила Юстину за руку, рука была неподвижной и холодной. Крик ужаса невольно вырвался у Юльки. Она попятилась к двери и снова закричала. Уперлась спиной в дверь, дверь в это время открылась, и Юлька упала на руки подоспевшей Марии Игнатьевны. В доме засуетились, подхватили Юльку на руки и хотели уложить ее на постель, но на постели лежала Юстина. И когда Софья подскочила к ней, то тоже завизжала, и попятилась. Юстина была мертва. Юльку отнесли в детскую, уложили на диван. По дому тревожно звенел колокольчик, созывая слуг.

Юлька пришла в себя, над ней склонилась повариха, подсовывая ей под нос нашатырный спирт, и что-то успокаивающе ей говорила. Потом дала выпить приготовленный чай, заваренный травами. Повариха качала головой и вдруг на чисто русском языке пробормотала:

– О, Мадонна! Что же это делается? Зачем кому-то понадобилось убивать Юстину? Еще один такой стресс и эта девочка родит раньше времени. И почему именно в ее комнате? Не за ней ли охотились, да ошиблись? Молчи, Жозефина, молчи, держи язык за зубами, тебя это не касается. Это не твоя жизнь и не твоя смерть.

Юлька окончательно пришла в себя и с удивлением прислушивалась к бормотанью поварихи.

«Так она русская! Вот чудеса! Тайна на тайне в этом доме. Бедная Юстина, что же с ней случилось?» – Вспомнила Юлька о горничной. Она села и посмотрела на повариху. Та, как ни в чем не бывало, снова лопотала на итальянском языке, показывая ей жестом, чтобы она не поднималась. Юлька снова легла.

«Что же случилось с Юстиной?» – думала она. – «Может она еще была жива? Нет, не похоже», – и девушка поежилась, вспоминая безжизненные стеклянные глаза, которые что-то или кого-то увидели, но это осталось тайной.

В комнату зашла Мария Игнатьевна.

– Как ты себя чувствуешь? – тихо спросила.

– Уже неплохо, что с Юстиной?

– Не знаю, что с ней случилось, но она мертва. Вызвали полицию, скоро будут здесь. Тебе придется давать показания. Сможешь встать? Не сейчас, когда приедут. Я побуду с тобой, а Жозефина пусть идет, у нее много работы.

И она дала распоряженье итальянке.

А потом, повернувшись к Юльке спросила:

– Так, что же произошло, между тобой и Юстиной? Как получилось, что она умерла на твоей койке?

Юлька недоуменно покачала головой.

– Абсолютно ничего. Да я ее и не видела. Я в комнату не заходила, а вышла погулять во двор, потом зашла к деду Антону. Мне захотелось увидеть его цветы. Он даже мне нарезал букет ромашек.

– Видела, валяются на полу возле койки, – подтвердила Мария Игнатьевна.

– Я, когда зашла в комнату, то даже не посмотрела на койку. Занавесы были задернуты, и в комнате стоял полумрак. А когда шторы отдернула, вот тут-то и увидела ее у себя на кровати. И подумала, что она спит на ней одетая. Я даже на нее немного рассерчала. Юстина, говорю, ты что это разлеглась на моей кровати? Потрогала ее, а она не шевелится и у нее такие страшные глаза! – Юлька передернула плечами. – Я никогда не видела покойников, это страшно, когда люди умирают, а она была еще очень молода и красива.

Юлька замолчала, потом подумав, спросила:

– Кому нужна была ее смерть, и почему в моей комнате?

– Возможно, она умерла сама, – в задумчивости проговорила хозяйка дома. – А может и не так, но не будем гадать, приедет полиция, пусть разбираются сами.

Дотошные полицейские долго и нудно сновали по комнате и допрашивали всех жителей дома, а прислугу с особым пристрастием. Юлька рассказала все, что знала, а она знала очень мало, лишь то, что первая увидела мертвую горничную. И не могла никак объяснить, почему та оказалась в ее комнате и на ее постели. Однако ее ответ не удовлетворил полицейских, и они вновь и вновь задавали вопросы, какие отношения были между Юлькой и Юстиной, что их связывало, были ли между ними ссоры? И еще было много неприятных вопросов и намеков на их, якобы какую-то связь, а потом ссору. И Юлька устала от вопросов, от необоснованных подозрений, от кажущейся тупости и непробиваемости полицейских.

Затем машина с полицейскими уехала и увезла тело Юстины, но один остался, и Мария Игнатьевна поселила его в одной из комнат замка, по тому же коридору, где была детская комната, но чуть подальше. И Юлька поняла, что полицейский кого-то подозревает, а скорее всего ее, Юльку. И от этого было неприятно и тревожно, хотя ее вины не было в том, что Юстина умерла. Однако Юлька была иностранка, и посадить ее в тюрьму при желании, или кого-либо из домочадцев, не составляло особого труда. И Юлька чувствовала, что в воздухе повисла тревога, и даже хозяйка дома, Мария Игнатьевна, как-то беспокойно посматривала на Юльку, как будто хотела ее спросить, но не решалась, или передумала. И тогда Юлька решила сама все выяснить, при первом же удобном случае, хотя у нее не поворачивался язык говорить о случившемся. Однако, когда заплакала Танюша и Юлька вскочила с дивана, чтобы взять ее на руки, Мария Игнатьевна опередила ее.

– Лежи, отдыхай, я сама управлюсь с внучкой, сама покормлю ее.

И Юлька не услышала в ее голосе той теплоты и заботы, которую она проявляла к Юльке раньше. А была отчужденность и даже категоричность, опасения. И Юлька не выдержала.

– Вы меня в чем-то подозреваете? И боитесь, что я причиню Танюше вред? Но я также могу подозревать вас. Ведь на этом этаже больше никого не было, кроме вас, по крайней мере, я знаю, что я ушла, хотела поговорить с Марком. Вы мне сказали, что он в кабинете, но его там не было, и тогда я вышла прогуляться, а вы все это время были в комнате, или могли выйти из нее. И я могла бы подозревать вас, что вы убили Юстину, но я вас не подозреваю, потому что я в здравом уме. Вам ни к чему убивать в своем доме служанку, даже если бы была причина, вы бы все равно этого не сделали. И знаете, почему я в этом уверена?

Юлька в ожидании застыла перед Марией Игнатьевой.

Но Мария Игнатьевна молчала, прижимая к себе внучку, которая плакала и тянула ручки к Юльке. Потом она повернулась и отошла к окну, успокаивая внучку, и давая понять Юльке, что ее не интересуют ее рассуждения, ее оправдания.

И Юлька вспылила:

– Нет! Вы не можете игнорировать меня своим молчанием. Я не простая служанка в вашем доме, которую вы еще не выгнали, но уже ищете предлог, чтобы выставить. Я мать вашей внучки, а ваш сын Марк, не только отец Танечки, но еще отец моего будущего ребенка, которого, как вы, надеюсь, заметили, я ношу под сердцем. Да! Да! Не смотрите на меня, как на сумасшедшую. Я выкормила Танечку с первого дня ее рождения. Я обмыла ее, и завернула в пеленку, хотя не знала, как это делается. Я дрожала всю ночь, от того, что боялась, как бы она не умерла, потому что она была крошечная и худенькая, и я не знала, чем ее кормить и как успокоить и дала свою грудь, в которой еще не было молока, потому что я была невинной девочкой и не знала ни мужчин, ни материнства. Я дала ей имя и по воле судьбы случайно записала Марка. Он должен был вам все рассказать.