Прошла неделя после похорон, Юлька ходила в черном платье, которое принесли ей соседи. Она была благодарна им за заботу, но выйти за калитку не осмеливалась. Во дворе и в доме она чуть-чуть привыкла, и ей казалось, что она только здесь может чувствовать себя в безопасности. Хотя через забор можно свободно перелезть, а в окнах нет стекол, и двери закрываются неплотно, а запоры совсем непрочные. И все-таки это было ее убежище, где она себя чувствовала в относительной безопасности.

Юлька закрыла калитку, вернулась к столу под лимонным деревом, возле порога. Нарвала и намыла винограда, поставила на стол в вазе. Сорвала несколько спелых лимонов, уложила рядом. Затем нарезала в хлебницу лепешки, соседка принесла вместе с молоком. Налила молока в кружку себе и в блюдечко для кошки, или кота, Юлька не видела, кто выпивает молоко, но каждое утро чашечка была пуста.

«Боится выходить, я ей незнакома». – и Юлька громко позвала:

– Кис, кис, кис. Иди сюда, я тебе молочка налила, иди ко мне, моя красавица. Где ты прячешься?

Но кошка, наверное, одичала и не выходила.

«Ну и ладно, не хочешь выходить при мне, съешь, когда я зайду в дом».

Оставила Юлька кошку в покое. Она села за стол и стала завтракать. Было еще раннее утро. Где-то далеко закричал петух, и Юлька прислушалась, ему ответил другой. Потом залаяла собака, но ее никто не поддержал, и она замолчала.

«Совсем, как у нас в деревне». – с тоской подумала Юлька. – «И петухи поют на русском языке и собаки лают одинаково. У зверей один язык, а у людей разный. Поэтому звери лучше понимают друг друга, чем люди».

Она вздохнула и продолжила свой завтрак, откусывая свежую лепешку, запивая ее молоком. Виноград был спелый, сладкий, с розовыми прозрачными ягодами. Большие кисти висели над головой по всему двору.

«Что мне с ним делать? Скоро надо его снимать, он уже поспел. Но что мне с ним делать потом? Вино я делать не умею, да мне оно и не нужно, пить его не кому, а продавать я не умею. И некому продавать, если здесь в каждом дворе виноград растет. Буду, есть его целыми днями, это глюкоза, а потом видно будет. Бабушка говорила, что виноград есть очень полезно. Но на одном винограде не проживешь, и на соседском молоке тоже. Уже стыдно, что не работаю, нужно пересилить себя и с сегодняшнего дня идти на работу.»

Юлька вздохнула, убрала со стола молоко и хлеб, занесла в комнату. Затем повязала на голову черную косынку, завязав ее сзади, и посмотрела на себя в зеркало. Она совсем не отличалась от местных женщин, которых она видела на похоронах. Вот только прихрамывала, у нее еще болела нога, и в талии была не по – девичьи толстой. Юлька нежно провела рукой по животу.

«Солнышко мое, как ты там? Доченька или сыночек, кто бы ни был, я тебя очень люблю. Прости свою мамочку, что подвергаю тебя переживаниям. Но я тебе обещаю, все будет хорошо. Я найду работу. Я смогу, я все смогу. В лесу не боялась, вернее, боялась, но выжила, а здесь не лес, здесь везде люди. И, если будет необходимо, я научусь говорить на их языке, я буду жить по их законам, я буду поддерживать их обычаи, лишь бы они не расходились моим принципам, не угрожали моей и твоей жизни. Я постараюсь сделать все как нужно, но я не забываю о главной моей цели приезда в эту далекую страну, и моей дочурке, о моей маленькой девочке. Солнышко мое, где ты? Как тебя найти я пока не знаю. Да и не смогу сама это сделать, самой невозможно обыскать всю Италию. А может ты и не в Италии? Может Марк просто так сказал? Почему тогда я не спросила его подробней обо всем? Не время сейчас поддаваться воспоминаниям и отчаяньям». – оборвала сама себя Юлька.

Отошла от зеркала, переобулась в туфельки на невысоком каблуке, взяла свою сумочку и вышла. В сумочке были ее документы и последние деньги. И она старалась не расставаться с ней. Повесила ее себе на шею, так безопасней. Дом закрыть было нечем. Да и что в нем брать? Он так и стоял открытым, когда они зашли в него, замков нигде не было, никому не нужно то, что осталось после старой тетушки Луизы. Так звали родственницу Екатерины Дмитриевны. Прикрыв дверь, а потом, прикрыв калитку, Юлька, наконец, решилась отойти от дома. Оглядываясь по сторонам, запоминая дорогу, она вышла из переулка на широкую улицу, по которой достаточно оживленно сновали машины.

«Ну, что ж, с Богом!» – пожелала она себе. «Пусть это будет пока моей разведкой местности. На сегодня надежд особых я, конечно, не питаю»

Чем ближе подходила она к центру городка, тем оживленнее он казался. Юлька решила, что на автобус она садиться не будет, решила пройтись пешком. Да она и не знала, на какой автобус ей нужно сесть, чтобы доехать до центра. А обращать на себя внимание, заговаривая с людьми на французском языке, не хотелось, все равно они не понимали друг друга.

Улица, по которой Юлька шла. Была удивительно прямая и широкая. Дома, в основном были кирпичные, вначале одноэтажные, а чем ближе к центру города, тем богаче были особняки. «Да здесь не так уж и бедно живут, вернее, как и везде, есть бедные и богатые. Уже из-за железных и кирпичных заборов высились двух и трехэтажные особняки, окруженные большими садами и виноградниками. С балконов свисали целые каскады плетущих красных, желтых и белых роз. До самых верхних этажей поднималась виноградная лоза с гроздьями винограда. Дворы были широкими, а большинство нижних этажей были приспособлены под магазины, рестораны или летние кафе со столиками, выходящими на улицу. И Юлька решила, что ей пора начать искать работу.

День клонился к вечеру, бесполезные поиски работы утомили Юльку и физически и морально. К ее удивлению, многие работодатели отлично говорили на французском языке. Отказывали ей в работе сразу, окинув ее взглядом с головы до ног. Некоторые это делали тактично, чтобы не обидеть, но были и такие, которые насмешливо говорили, что она совсем не подходит для работы не только официанткой, но и посудомойкой. А к концу дня больная нога у Юльки так разболелась, что она не могла ходить, не хромая. И ей вслед сыпались ядовитые шуточки и непристойные предложения. Домой она возвращалась медленно, прихрамывая, решила остановиться в небольшом кафе, выпить чашечку кофе и съесть булочку, так, как чувствовала, что ее подташнивало от голода.

Устроившись возле окошка, она задумчиво жевала булочку, изредка запивая ее горячим кофе.

– Разрешите? – подсел к ней парень. – Можно у вас спросить, вы нашли работу? – заговорил он на чисто французском языке.

– Нет! – помотала Юлька головой. – Все места заняты.

– И не найдете. Здесь берут на работу только мужчин, работы у нас не много, потому работают мужчины. А женщины сидят дома и занимаются хозяйством. Так что здесь, в нашем городке женщины работают очень редко, и вам бесполезно ходить искать работу. Иностранцев- девушек берут на такую работу, которую я вам не советую.

– Что это за работа? – оживилась Юлька. – Мне подходит любая, я не боюсь трудностей, мне не на что жить, и мне очень необходима работа, говорите. Я слушаю.

Парень недовольно покачал головой:

– Эта работа Вам не подойдет. Это работа в публичном доме, ночной бабочкой.

– А что это такое? Это что за работа бабочкой?

– Вот видите, вы даже не знаете, что это такое, – засмеялся парень. – Ночные бабочки обслуживают мужчин ночью.

Юлька непонимающе смотрела на улыбающегося парня.

– Опять не поняла?

Юлька помотала головой.

– Девочки, вроде тебя, безработные, зарабатывают деньги, торгуя своим телом, дают мужчинам наслаждение, а они им за это платят.

– Спасибо за разъяснение, это работа не для меня, даже если я буду умирать с голоду. Лучше я уйду в лес, там прокормиться легче, и жить безопасней.

– Постойте, я дам Вам совет, – остановил Юльку парень, когда она хотела уже выскочить на улицу.

– Что еще за совет?

– Попытайтесь устроиться няней в какой-либо богатый дом. Очень богатые особняки у нас находятся действительно в лесу. Но туда очень сложно добраться. Автобусы туда не ходят, это частные владения и у всех свой транспорт. Разве если верхом на коне или пешком, что достаточно трудно. Если захотите попытаться удачи, я могу показать дорогу.