Юлька опустилась на диван и замолчала. И в комнате повисла тишина, и даже Танюша перестала плакать.

– Значит, ты тоже гоняешься за наследством? – нарушила тишину Мария Игнатьевна, придав своему голосу неприятный язвительный оттенок.

– Ничего-то вы не поняли. Теперь я вижу в кого пошел Марк. Достучаться до вас очень трудно. Наследство тут в Италии, а в России ваше наследство не играет никакой роли. Тем более, что я о нем не знала. Я только была свидетельницей того, как выкинули ребенка, будто щенка или котенка, собирались похоронить его заживо. Мне не нужны ваши деньги, а вам не нужна Танюша. За все время, что я здесь, Марк ни разу не зашел к ребенку в комнату, не взял ее на руки, ни поцеловал ее. Зачем он отнял ее у меня? Я чувствовала, что ей без меня плохо, она умирала. И вы рискнете меня выставить? Ваша внучка вспоминала меня, потому что я для нее мама. А та, которая ее родила, оставила ее умирать, и умерла сама, не захотела бороться за свое дитя. Если вы меня выгоните, то я клянусь вам, что через неделю, или через месяц, через год или через два, но выкраду вашу внучку. И тогда уж точно никто не найдет ни ее, ни меня. У нас в Сибири леса большие, можно всю жизнь искать и не найти. А у меня опыт жизни в лесу есть, я не боюсь леса.

– Значит ты все-таки русская? – в раздумье проговорила Мария Игнатьевна.

– Странно, что я не удивляюсь этому. Я, как будто знала, чувствовала, что ты не француженка, хотя у тебя и отличный выговор. И я не сержусь, а даже довольна, что ты смогла найти свою дочь. Но, чтобы рассеять все сомнения, чем ты можешь доказать, что все, что ты говорила, правда?

– Докажу!

Юлька расстегнула кофточку, на груди, на ленточке через шею, висел маленький мешочек. Юлька расстегнул замок и вытащила из мешочка свой российский паспорт и копию Танюшкиного свидетельства о рождении.

– Свидетельство забрал Марк, но я взяла копию, где зарегистрировала Танечку.

Мария Игнатьевна села рядом с Юлькой на диван и стала смотреть документы. А Танюша тут же перебралась к Юльке на руки.

– Все верно. Но ДНК подтвердит, что ты не являешься родной матерью Танечки.

– Зачем это подтверждать, я и сама не утверждаю это. Но между тем, не собираюсь оставлять ее здесь без меня.

– А почему ты решила, что я собираюсь тебя выгнать? Нет, это не так. Меня беспокоит другое. То, что ты беременна, я заметила сразу, как только тебя увидела, и тогда решила я тебя оставить. Танюша к тебе потянулась, и ты в ней души не чаяла, и я удивлялась этому и была довольна. Всем в доме приказала молчать, не заикаться о том, что ты в положении, дела вид, что ничего не замечают. Но, когда убили Юстину, я не верю, что она умерла сама, так вот когда ее убили, я вдруг поняла, что ошиблась, подвергая тебя и твоего ребенка опасности. Хотя не понимала и не понимаю, кому ты перешла дорогу. А сейчас я хочу, чтобы ты подробно мне все рассказала, с того момента, откуда ты знаешь Лизоньку, родную мать Танечки, как попала она к тебе, и все, все, все. И то, как ты познакомилась с Марком.

– Хорошо! – согласилась Юлька. – Но это очень длинная история. Я все расскажу, но мне нужно покормить Танечку.

Юлька поднялась.

– Нет! Не выходи. Я позвоню, вызову Жозефину сюда, она принесет все, что нужно для Танечки и нам перекусить.

– Если вы боитесь меня выпустить из комнаты, то где гарантия, что нам в комнату не принесут отравленную пищу? И неужели вы думаете, что Юстину убили по ошибке? Что действительно хотели убить меня? Если это так, то я тем более не могу доверить кому-то готовить для нас пищу. Хотя самое страшное сейчас для нас запаниковать. Тогда перестанем верить друг другу, но нужно и обезопасить себя по максимуму. Необходимо обо всем подумать, но прежде давайте спустимся вниз, и я приготовлю нам чай, а Танечке кашку. И там же на кухне поедим.

– А комнату закроем, хотя для тех, кто может входить не в дверь, это не препятствие, – проговорила Мария Игнатьевна, замыкая дверь.

– Что вы имеете в виду? – тут же отозвалась Юлька.

– Потом поговорим, – приложила палец к губам хозяйка дома. И Юлька невольно оглянулась, но никого не было видно в тускло освещенном коридоре.

«Что там дальше? Что за комнаты? Кто в них живет?» – подумала Юлька.

Она не пыталась даже узнать больше того, что видела. Все время, которое она находилась тут, Юлька посвящала своей девочке, и больше ее ничто не интересовало. А теперь она пожалела, что так мало знает. Что некоторых обитателей дома видела всего несколько раз и никогда не спрашивала, не интересовалась, кто этот или тот человек.

«Что же со мной произошло? Даже в лесу я была более любопытной, чем здесь. А ведь это место не сравнить с лесом. Мне давно нужно было познакомиться с библиотекой, перерыть все книги, узнать про подземный ход, расспросить о призраке».

Юлька передернула плечами, и снова оглянулась в сумрачный тоннель коридора, откуда веяло тревогой и тайной.

– Вот черт! Снова разыгралось воображение, – негромко проговорила Юлька. Но Мария Игнатьевна услышала. Остановилась, поджидая Юльку.

– Давай, я понесу внучку. Тебе уже трудно поднимать такую тяжесть, нужно беречь себя.

– Если вы действительно за меня волнуетесь, то лучше бы вам пригласить пожить здесь доктора. У вас есть знакомый доктор, на которого можно положиться?

– Не беспокойся, я уже обо всем договорилась, к вечеру доктор будет здесь. У нас есть хороший друг семьи, живет в Милане, он приедет с женой и с детьми к нам, и пробудет здесь некоторое время.

Негромко переговариваясь, Юлька и Мария Игнатьевна спустилась в холл и зашли в просторную кухню. На огромной плите в кастрюлях что-то кипело, распространяя вкусные запахи, а возле плиты колдовали Жозефина и Софья. Мария Игнатьевна что-то сказала им на итальянском, а потом, повернувшись к Юльке, проговорила на русском:

– В шкафчиках найдешь все, что тебе нужно везде все подписано.

Юлька внимательно слушала и вдруг увидела взгляд Жозефины, удивленный и между тем очень внимательный. И она тут же вспомнила, что Жозефина знает русский язык. Юлька еще некоторое время стояла, как бы вслушиваясь в слова хозяйки, а потом засмеялась и произнесла на французском:

– Извините, но я никак не пойму, о чем вы мне говорите, этот язык звучит удивительно красиво, но к сожалению, мне не знаком.

И Мария Игнатьевна среагировала моментально. Она всплеснула рукой и проговорила на итальянском, а потом, то же самое на французском языке.

– О, последнее время я не стала замечать, на каком языке говорю. И это уже не первый раз, видно в старости тянет к родным истокам.

Она села на стул возле стола и держа внучку на руках, наблюдала как Юлька ловко, как настоящий повар, варит кашу для Танечки и делает омлет на полдник. Потом, поставив на поднос все необходимое: чашечки, чайник, омлет, кашу, хлеб, вилки, прежде ополоснув, она, улыбнувшись, Марии Игнатьевне, спросила:

– Где вам накрывать стол? Здесь или в холе?

– Лучше всего в холе. Мы и так поставили все с ног на голову. Когда такое было, чтобы сами себе готовили еду, а для чего тогда повариха на кухне?

– Мы у нее не отнимаем ее кусок хлеба, – засмеялась Юлька. – Она нас простит, правда Жозефина? Ты ведь на нас не обижаешься?

И Жозефина, что-то пробормотала в ответ на итальянском языке.

– Юленька, она не понимает по-французски.

– Все она понимает, – вырвалось нечаянно у Юльки, и Юлька тут же чуть не прикусила свой язык, так как заметила, как недобро вспыхнул взгляд у Жозефины.

– Я ведь понимаю, и мне кажется, что все должны знать тот язык, который знаю я, – делая вид, что ничего не заметила, продолжала говорить Юлька. – Хотя такая теория, конечно, глупая. Но ничего не поделаешь, я забываю об этом время от времени, – расставляя полдник на одном из столов, где сидела хозяйка, говорила Юлька. А сама исподтишка наблюдала за Жозефиной. Но та уже не обращала ни на кого внимания, жарила мясо, мешала в кастрюлях, пробовала, что-то добавляла. В общем, была занята своей повседневной работой. Софья помогала ей, резала лук, терла морковь. Они изредка переговаривались, Жозефина, как видно, давала указания своей помощнице. Юлька кормила Танюшу, потом поела сама, кидая взгляды на женщин, но так и не поймала больше взгляда Жозефины.