В этот самый миг он, вдруг, почувствовал, он понял, он узнал, он догадался: он ведь действительно ужасно как в неё влюблён…

========== 10. ==========

Впервые Алексей встретил ее у Салтыковых.

Придя как-то на очередное занятие,увидел в гостиной молодую женщину в синем платье. Этот невероятный лазуритово-синий цвет поразил его в тот момент больше ее лица. Никогда он прежде не видел такого оттенка синего-яркого, звенящего, насыщенного.

Женщина ела пирожные, смеялась и о чем-то оживленно беседовала с Анной Дмитриевной - женой старшего сына графа Салтыкова, Дмитрия Николаевича.

Алексей по приличию поздоровался с дамами и прошёл мимо в учебную комнату, так и не рассмотрев ее толком.И все занятие перед глазами у него стоял этот цвет ее платья, будто глаза его всосали в себя эту синеву едва не до ряби.. Синий…синий.. он везде искал его взглядом, и каждый раз цвет был не тот…Недостатосно ярким..или это разом поблекли,вдруг, все остальные краски?

Он увидел ее вновь, когда Николай Иванович позвал его к обеду. Садясь за стол со всеми остальными членами семьи, Алексей наконец-то смог получше рассмотреть лицо незнакомки.

—Рекомендую, Любовь Дмитриевна, родная сестра нашей Анюты..приехала погостить в гости из Москвы..- обьявил Салтыков, и Алексей сначала машинально пожал, потом, смутившись, поцеловал протянутую маленькую белую ручку.

—Алексей Андреевич, учитель Саши и Серёжи, - за него представил его граф. - В математике почти Пифагор!

Алексей как будто не слышал этот комплимент. Он украдкой разглядывал девушку. Ее нельзя было назвать красавицей, но лицо это выражало такую очаровательную кротость и было таким нежным,свежим, что она казалась даже младше своих (как узнал он позднее) 23 лет. Все в этом облике было исполненно благоговейным совершенством-большие, теплые карие глаза, светлая матовая кожа, аккуратный маленький рот с пухлыми, вишневого цвета губами, золотисто-русые волосы убранные в аккуратный пучок и ямочки на щеках, которые лицо это оживляли, едва на нем возникла улыбка.

Она на него, кажется, внимания совсем не обратила, а Алексей весь обед сидел, боясь вздохнуть или чем-то по неловкости нарушить правила приличия. Он, обычно и так не разговорчивый в господском доме, теперь и вовсе предпочёл молчать.

Ещё не очень понимая, что с ним случилось, он ощущал пока лишь скованность и смутную тревогу, а ещё желание смотреть…смотреть на девушку. Он любовался ей с изумлением дикаря впервые увидевшего произведение искусства. Он видел женщин раньше, но ни одну из них он ТАК не замечал.

Учеба в корпусе, работа - все это заполняло его жизнь настолько, что без малого почти что в 20 лет он опыта общения с противоположным полом не имел почти что никакого.

Женщин, тех, кого встречал он в Петербурге, он смущался, боялся даже, не знал как с ними нужно себя вести. С детских лет он видел и привык общаться лишь с матерью, крестьянками, торговками и прислугой - со всеми теми, кто пару ему по происхождению составить никак не мог. Но здесь в Петербурге женщины были иными, они были красивы, благородны, воспитаны иначе, они были прекрасными цветами, которые растили и лелеяли родители с конечной целью выдать замуж и мужу преподнести как великолепный дар, который он поставить должен в хрустальную вазу. Все они были не похожи на тот женский образ, что Алексей с детства наблюдал, где женщина прежде всего мать, хозяйка, домоуправщица, оплот семьи.

Все это настолько сбивало его с толку, что он женщин избегал и не умел не то что волочиться, как его сверстники курсанты, но даже ухаживать и проявлять любезность к даме.

.

После того обеда он думал о девушке весь остаток дня и следующий и очень скоро мысли о ней захватили его настолько, что вытеснили все прежение заботы. Приходя теперь к Салтыковым в дом, он видеть ее хотел до жадности, но когда встречал, то ему становилось буквально плохо - сердце бешено стучало, мысли путались, воздуха в легких не хватало, он и слова вымолвить не мог. Любовь Дмитриевна же при встрече ему неизменно улыбалась и Алексею хотелось верить, что улыбка эта должна иметь какой-то особый смысл. Что улыбается она так вот далеко не всем.

Через две недели он окольными путями смог узнать о ней чуть больше. Что она младшая сестра, великолепно играет на пианино,не замужем и вот этот последний факт привёл его в сильнейше волнение.

Он просыпался утром бодрый и полный сил с мыслью, что вновь ее увидит и спешил скорее на урок, но едва он встречался с ней и здоровался, то будто б пелена опадала с его глаз. Он разом вспоминал КТО он и что за положение занимает. Что Любовь Дмитриевна к нему не питает никаких ответных чувств и питать не может.

Ему жизнь, вновь, как тогда, при поступлении в корпус, напомнила жестко и грубо о тягостности его положения - материального и прочего. Он перестал уже переживать из-за своей бедности и даже не так ее стыдился, пока она не предстала в новом смысле.

Она лишала его возможности взаимности в любви.

В любви…он сам бы не назвал все этим словом. Он только начал подумал,что захоти он жениться вдруг, то мало где мог бы рассчитывать на успех.

И ему не приходило в голову даже, что взаимность или невзаимность в чувствах может тут зависеть от иных симпатий. Он думать начал снова о том, как беден и не знатен, и вот такой вот он никому не нужен.

Вполне это уяснив, Алексей не делал никаких попыток проявить к объекту своего обожания внимания. Он сразу же решил, что его положение безнадёжно и радость от первых ярких чувств от же сменилась мрачными страданиями.

Он видел ее часто, и рана которую нанесла ему, как казалось сразу обреченная влюбленность, теперь никак не заживала.

Он стал скоро так одержим, что перестал и есть нормально, и спать и постепенно чувства его приобрели оттенок мучительной совершенно страсти, в которую он погрузился, неопытный, так быстро и глубоко, что перед самим собой здесь стал беспомощен.В нем разом проснулась до этого момента спавшая чувственность, такое сильное влечение, что он, не имея возможности ни удовлетворить его, ни заменить теперь чем-либо, страдал физически. Внимание его стало неустойчивым, он не высыпался, стал рассеян, раздражителен и чувствителен по мелочам едва ли не до слез и сам счёл своё положение настолько ужасающим, что начал подумывать о том, как бы с должности учителя уволиться. В конце концов, он пришел к тому,что должен был хоть с кем-то поделиться всем этим, или сойти с ума.

Не имея друзей среди других кадетов, Алексей, тем не менее, перейдя на должность учителя при корпусе, имел несколько знакомых, с которыми поддерживал отношения вполне добрые, если и не тёплые и приятельские. Теперь ему, к тому же казалось, что совершенно все мужчины вокруг успешнее, у всех есть если не жены, то подруги и тут появилась зависть. Он начал завидовать умению нравится и вызывать в женщинах любовь такую, о которой раньше он не думал.

Он завёл в итоге разговор с Платоном Бровцыном, своим сокурсником, с которым начал общаться уже после выпуска, и который, как и он был приглашён учителем остаться в учебном заведении. Платон преподавал физику и был простым в манерах человеком, с характером веселым и спокойным. Сам он,казалось, имел мало недостатков и в других их предпочитал не замечать, от того Алексею было с ним общаться легче.

Он сослался якобы на одного из родственников, который попал в такое вот положение, как он,и который вот просил у него совета.

«Вот я и не знаю, что тут посоветовать…Я в этом мало понимаю, а надо что-то тут сказать. Вот как бы ты тут сделал?»- и он и опаской посмотрел на Бровцина.

Тот отвечал спокойно, как будто бы не догадавшись о намеке, хотя по тому, как весело и с удивлением он глянул на Аракчеева, можно было догадаться, что он понял все вполне.

«Ну родственнику ты так скажи..что я бы при всем прочем, все равно бы объяснился»

«Как объяснился?»- не понял Алексей.

«А так. Ну откуда вот ему быть так уверенным, что она откажет? А если и откажет - что с того? Хотя бы попытать счастье.Ну пусть бы даже на брак тут нечего рассчитывать..но все же можно на кое-что. Я бы написал письмо и не терзался неизвестностью.»