Волков связался со сторожем подъезда: сообщив о нарушительнице покоя, он попросил незамедлительно принять меры. Молодой сторож подкараулил Наталию у лифта. Скрутил руки и, втолкнув в просторную кабинку, спустился с нарушительницей на первый этаж. Астрова дергалась и надрывала глотку, но охранник был сильнее. Он как преступницу выпроводил её за территорию жилого комплекса и отпустил на все четыре стороны.

Наташа снова стала жить на пенсию матери. Кухарка Денисовых сама лишилась работы – князь не пожелал видеть в своём доме человека, порекомендовавшего такую прислугу жениху его младшей сестры. Для Астровой закрылись все дороги к вожделенной мечте. Она впала в депрессию. Позже женщина узнала, что носит под сердцем две новые жизни – детей ненавистного Евгения.

Ничто не смогло убедить Наталию взяться за ум. Она пристрастилась к бутылке и каждый день приводила в квартиру новых собутыльников. «Друзья» Наташи вынесли из дома последнее. Они потешались над пожилой матерью хозяйки: у старушки не выдержало сердце… Соседи схоронили Веронику Степановну всем двором. Наташа не показала носа ни на похоронной церемонии, ни на поминках. Она выпивала с новым ухажером. В тот день соседи прозвали пропойцу из третьей квартиры Острицей.

Наталия осознала, что осталась одна на свете, только когда пропила последние сбережения покойной матери. Она устроилась уборщицей в «Три курицы». На тридцать шестой неделе Острица родила двойню. Она смотрела на дочек с отвращением, отказывалась кормить и давать имена. В родильном доме старшую из девочек Астровой назвали Александрой, а младшую – Олесей. Наталия уже хотела подписать отказ от детей, но вспомнила, кто их папаша. В голове Острицы созрели коварные помыслы. В итоге, Саша и Леся были зарегистрированы на фамилию матери, а в графе «отец» Наталия указала Евгения Ивановича Волкова.

Корыстным планам Астровой не дано было осуществиться. Наталии не позволили даже приблизиться к отцу её дочерей. Он женился и уехал жить заграницу. Острица осталась с дочками в родном болоте. Её нередко встречали побитой после ссоры с очередным сожителем и в пьяном виде. Она рожала как кошка, но из её многочисленных деток лишь старшие – Александра и Олеся, да младшие – Павлуша и Владик – смогли дожить до 2003 года. Последний кавалер Острицы погиб от передозировки: Наталия совсем спилась и была с позором уволена из «Трёх куриц». Закрывшись в четырёх стенах, она сутками валялась в хмельном бреду, не думая о детях.

* * *

Олеся была замкнутой, нелюдимой, она доверяла только юной Александре. Они росли бок о бок, как полевые цветы, и помогали друг другу выжить в окружавшей их с пелёнок нищете. Сашка рассказывала Олесе на ночь сказки, делала для неё игрушки из бумаги, делилась своей порцией и всегда защищала. Несмотря на дополнительные заботы, девочки умудрялись ходить в школу. Леся была одарённой, но пока она оставалась в Бурьяново, её способностям было суждено пропасть зазря. Саша брала учебу старанием; она ничего не боялась и часто дралась как мальчишка.

Дома Олеся ходила в полинявшем халате. Грязные запутанные волосы она не желала собирать, как и купаться в холодной воде, поэтому дурно пахла и чесалась. Только живые глаза завораживали синим блеском.

Олесе было двенадцать, и она уже успела испытать чувства первой любви. Её заветной мечтой стал не робкий одноклассник, не крутой мальчишка со двора, а неуловимый главарь опаснейшей преступной группировки, прозванный Беззаконным. Беззаконный также был известен среди патринского дна, как современный Робин Гуд, защитник слабых и обделённых. Леся слышала, что год назад кумир остановился в Блэкграде. Она не встречалась с ним лично. К тому же у молодого атамана, как Беззаконного называли в Блэкграде, была девушка, какая-то серая мышь. Олеся могла только любоваться его портретом на розыскной листовке, которую берегла и прятала даже от старшей сестры. Она писала ему письма с просьбами о помощи. На каждом указывала свой адрес: Берёзовская улица, дом восемь, квартира 3. Но не отправила ни одного, а сожгла. Всё же она наивно верила: однажды, он ворвётся к ним в дом и поможет выбраться из этой трясины.

Пока Саша была на охоте, Леся склонилась над младшими братьями. Курчавый веснушчатый Владик тихо плакал, закутанный в колючее одеяло; детское тело страдало от пролежней и загноившихся ранок. Павлуша уже несколько суток лежал неподвижно с синюшной кожей. Олеся только сильнее укутала его, не желая рассказывать сестре, что Паша не подаёт признаков жизни, чтобы и дальше съедать порцию младшего брата.

– Лекарство! Где моё лекарство! – Леся содрогнулась, услышав за спиной бешеный вопль матери. – Черти, куда вы её подевали?

Острица стала лихорадочно открывать дверцы еле живых шкафчиков. Она разбудила Владика.

– «Лекарство» закончилось, мама… – сказала Олеся, пытаясь её успокоить.

В Острицу словно бес вселился от такого известия. Она примчалась к дочке и с размаха ударила по лицу, настолько сильно, что та упала на пол.

– Почему ты нас не любишь?.. – Леся поднесла ладонь к покрасневшей щеке и горько заплакала. – Зачем ты меня родила?

Наталья оставила вопросы дочки без ответа. Она переключилась на Владика: младший сын Острицы разрывался от хриплого плача. Наталия приблизилась к его кроватке, схватила мокрую подушку и вознесла над истощённым личиком Владика.

– Не делай этого! – Олеся нашла в себе силы встать с пола. – Мамочка, пожалуйста, одумайся!

Леся побежала к ним, но Острица и не думала останавливаться. Она с безумной гримасой прижала подушку к лицу младшего сына.

– Мамочка! Не надо! – кричала Олеся, глотая слёзы. Она пыталась оторвать безумную женщину от ребёнка, но не смогла.

– Ты не мама… Я не узнаю тебя! – с ужасом сказала Олеся. Владик замолчал навсегда. Острица растолкала тела Паши и Владика. Отыскав под детской подстилкой почти полную бутылку, забрала и уползла в другой конец комнаты, где стояла кровать.

Олеся подняла со смрадного пола бездыханных малышей, укутала в тёплые одеяла и села рядом, бормоча колыбельную. По щекам Леси стекали горькие слёзы. Она не знала, как расскажет Александре тягостную весть: у них больше нет младших братиков. Она боялась, что сестра никогда её не простит.

* * *

Возможно, то было совпадением, а может, злой шуткой судьбы, но бензобак белого джипа Волковых оказался пуст. Водителю пришлось совершить незапланированную остановку на подозрительной автозаправке, не дав притихшим в салоне пассажирам покинуть Бурьяново. Евгений Иванович оставил машину и покрылся испариной, обнаружив на кузове следы засохшей крови. Витя тоже вышел на улицу, но в отличие от дяди даже не вздрогнул при виде этого. Он не считал себя бессердечным, но крови не боялся. Поэтому не сменился в лице, когда произошёл тот неприятный инцидент. Водитель сообщил господам, что какой-то пьяный бродяга бросился под колёса. Евгений Иванович предложил вернуться и помочь несчастному, но юный князь возразил:

– Нет, дядя. Бомж сам виноват. Никто не просил его кидаться под колёса, – мальчик скрестил руки на груди. – Он испачкал мой джип! Я прощаю его, – заключил Виктор и скомандовал водителю: – Вези нас отсюда!

Сейчас Вите стало немного совестно. Вдруг тот бомж серьёзно пострадал? Не дай бог, не выжил? Впрочем, жалеть было поздно.

Виктор уныло наблюдал за тем, как Евгений беседовал с заправщиком. Тот ни в какую не соглашался принимать банковскую карту, требуя наличные. Водитель тоже покинул машину и вмешался в их недобрый диалог. Юному Волкову всё это до жути надоело. Ему захотелось сбежать. Нет, он не собирался убегать на самом деле. Просто часок-другой прогуляться по городу и заодно заставить дядюшку переживать. Может, тогда Евгений одумается и согласиться погостить на родине ещё немного?

Больше пятнадцати минут заправщик морочил посетителям голову, не выпуская их из мутной будки. Он всё же согласился заправить и подошёл к внедорожнику. Евгений чуть не поседел, обнаружив пустой салон. Видя побитые двери, разбитые стёкла, садистски раскромсанную кожу на сиденьях, мужчина ужаснулся. Он решил, что негодяи, напавшие на автомобиль, похитили племянника. Помимо прочего причинённого вреда злоумышленники стащили магнитолу и пакеты с подарками от юного Виктора.