Они оказались в просторном пустом помещении, в глубине которого была дверь, а рядом с ней — лестница в подвал. Почему-то стало жутко, и нехорошее предчувствие разлилось холодом внутри.

— А когда сформируется мое тело Лова? Что имела в виду Арха?

— Ты пока почти душа. Скоро тело Лова сформируется окончательно, и ты снова станешь напоминать не призрака, а элькрина. У кого-то оно появляется сразу, у кого-то через неделю. Хорошо, что у тебя пока не сформировалось, будет удобнее работать с душой.

Он внес ее в небольшую комнату с полутораспальной кроватью, застеленной алым шелком, и стоящим к ней вплотную письменным столом с ящиками. Кресло с высокой спинкой, как в скрытом доме, обитое плотной алой тканью. Над столом — окно, занавешенное тяжелой серебристой шторой, собранной сейчас подхватом.

Карн поцеловал в щеку и опустил на кровать. Нела вздрогнула и тихо спросила очевидное:

— Больно будет, да?

— Очень. Давай оценим, сколько резать…

Он стянул платье и прислонился лбом к ее лбу. Нела задрожала, но послушно положила руки ему на плечи и позволила посмотреть. Лучше так, чем насильно. Все равно увидит… Посидев немного, просматривая воспоминания, Карн возмутился:

— Нелари, как ты себя вела! Позорище! Хорошо, что я тебя все-таки забрал в конце! От тебя только глаз отведешь, такое творишь! Я возмущен!

— Я люблю его… — тихо возразила она.

— Здесь до утра кроить придется. И останется еще немного в основе души, это не уберешь. Порченая ты, — заключил Карн.

«Порченая, ишь! То грязнокровая, то порченая… Оставил бы в покое уже меня!» — вскипела ярость, разливаясь золотистой энергией по призрачному телу. Но лучше не спорить с тем, кто все равно не сжалится, только обрадуется поводу сделать еще больнее.

— А что останется в основе души?

— Твое дурацкое чувство. Ты настолько помешалась на этом потомке Эрва, что любовь начала входить в основу твоей личности. Но ничего, ты забудешь остальное, и оно постепенно выветрится. Там немного.

«Дурацкое чувство?!» Но Карн достал из ящика стола духовный нож, и что он говорит о ней и ее чувствах стало неважно. Нела задрожала сильнее. «Как страшно! Больной урод!» Она зажмурилась.

— Можно еще попросить, чтобы в тех осколках не осталось воспоминаний о тебе? Про дыхание, про помолвку — вообще ничего, — быстро пробормотала она.

— Хорошо.

Душа уняла дрожь. Прикосновение острого ножа и жуткая боль. Крик показался чужим.

— В таком облике не охрипнешь, можешь не сдерживаться, — послышался одобряющий хриплый голос.

«Этот урод! Больно!» Она кричала и плакала призрачными слезами, хватая его полупрозрачными руками, пытаясь остановить нож. Карн с пылающими алым глазами и безумной улыбкой кромсал душу кусок за куском, сбрасывая осколки в сосуд.

Ему попался осколок со смешанными воспоминаниями. Он располовинил его и положил лишнее в рот. Карн проглотил обрезки души и, будто опьянев, страстно поцеловал раненую Нелу. Та от неожиданности захлопала глазами и на секунду забыла о ранах. Она неуверенно ответила на поцелуй, прикрыв глаза, и запустила руки в волосы мужа, прижимая голову к себе, стараясь заглушить возобновившуюся с новой силой острую боль. «Лучше целоваться, чем…»

Насладившись поцелуем, Карн оторвался и горячо прошептал:

— Такая нежная душа!

Он с новой страстью продолжил кромсать ее, заполняя все ее сознание непереносимой болью, от которой будто глохнешь и почти не слышно своего крика. Нела пыталась вырваться, дрожала, выгибалась, кричала, стонала, плакала и умоляла остановиться. Он страстно целовал, поглаживал призрачное тело и снова продолжал вырезать кусок за куском. Это продолжалось бесконечно. Сознание сузилось до непрекращающейся невыносимой боли.

Когда начало светать, Нела уже весьма смутно понимала, где она и кто она. В реальность вернул голос:

— Сейчас я аккуратно зашью, даже следов не останется.

Сквозь темноту в глазах проступило сосредоточенное лицо Карна, ловко орудовавшего духовной иглой. «Опыт?»

От швов становилось легче. Карн закончил и влил в рот темное неоднородное зелье. Стало не так больно. Сильно захотелось спать.

— Спокойной ночи, Нела. Почище стала. Буду вечером, не теряй. Если проснешься раньше, выпей еще зелья, оно на столе, — Карн поцеловал в лоб, накрыл одеялом, прихватил сосуд с остатками души и вышел.

Критир, выспавшийся днем, сидел у кровати возлюбленной, смачивая иногда губы спящего тела водой и рассеянно листая ее Учение.

«Вернется? Или не вернется? Если врала, то очень правдоподобно получилось!»

С рассветом в комнате действительно появился гость, но совсем не тот, которого он ждал. Увидев фигуру старика в потрепанном плаще, Критир напрягся. Что-то не так. Точно.

— Чем обязан визиту почтенного Иста? — мрачно спросил он.

— О, у меня есть кое-что для малыша Иркрина!

— Что именно и что ты хочешь за это?

— О, взгляни сам! — Иссохшая, тронутая гнилью рука высунулась из-под плаща и бросила ему сосуд души.

Иркрина захлестнуло гадкое осознание.

— Там… же…

— Там все ее воспоминания и чувства, связанные с тобой.

— Ни… Какой ужас! Что ты хочешь за это?

— О, пусть это тебя не беспокоит. Это свадебный подарок.

Критир заглянул в сосуд и сжал крепче кулаки.

— Ты… безумец! Тут… столько! Да ты полностью перекроил душу!

— О, я профессионал. Управился всего за день! Ни кусочка лишнего не срезал!

— Ты!..

— Какой ты неблагодарный, малыш Иркрин. Между прочим, я бы мог помочь тебе это сшить! Но раз так, держи лекарство и прощай.

Фигура старика растворилась в воздухе, оставив на своем месте бутыль с темным мутным зельем.

Критир схватился за голову. «Ни! Моя Ни! Он сделал с ней такое! Целый день кромсал! Она… она это имела в виду, когда сказала, что вернется? Разве это называется вернется?!» Несколько крупных осколков и гора тех, что помельче, цинично подписано на древнем «Нелари».

«Нет, прочь эмоции! Наверняка она оставила бы какие-то подсказки».

Критир пролистал Учение и на предпоследней странице сзади действительно было подписано: «Я тебя очень люблю, Иркрин! Попробую сбежать. Когда получится, еще не знаю. Помоги распространить Учение, мне нужно больше информации, чем есть сейчас.

Я хочу подарить тебе свои чувства, пожалуйста, прими их, не злись. Ист сказал, такая душа сможет продержаться пару столетий, если беречь. Я попрошу его убрать из осколков все воспоминания о нем. Не говори ей, что она из моей души.

Твоя Нела».

Он тяжело вздохнул и пообещал то ли «спящей» девушке, то ли сосуду с душой:

— Я приму твои чувства, Нела. И помогу тебе, как смогу.

Он спрятал сосуд в карман и отправился в лабораторию. Разложив осколки души в ткани междумирья, Критир собрал из них подобие души и стал сшивать, то и дело останавливаясь, чтобы унять дрожь в руках. Он невольно видел воспоминания любимой о себе.

Первая встреча. Первый поцелуй. Очистка от скверны. А это… эротический сборник? И где достала только? Это не из моей коллекции.

«Вот как она воспринимала меня! Такая милая. И наивная очень».

Критир закончил к глубокой ночи и, утирая пот со лба, осторожно погрузил душу обратно в сосуд.

Он вернулся к телу любимой. «Так безмятежно «спит». Может, не стоит? Не лучше ли развеять осколки и дать им упокоиться? Еще не поздно. Нет, Нела хотела не этого».

Тяжело вздохнув, Критир посмотрел на тускло поблескивающий бездушный металл сосуда с запрещенными рунами. «Здесь даже основы души нет, держаться не будет. Так, отголосок только. Но Ни просила сохранить, она так хотела быть рядом!» Вспомнилась ее дрожь в последнюю встречу, когда он гладил сквозь плотный корсет. «Как я мог? Надо вытащить ее. Или то, что от нее осталось. Нет, лучше не думать так. Пока я могу только исполнить ее волю, хоть немного утешить». Критир вытащил из сосуда лоскутную «душу» и осторожно пришил к обрезку связующей нити.