Он собирал осколки, уговаривая не двигаться больше, и приклеивал обратно, но она не слушала и шевелилась, мешая ему. Когда он все же доклеил, увидел, что ее глаза стали стеклянными и пустыми.

Он уговаривал, молил, заклинал ее вернуться, но перед ним сидела простая склеенная кукла, сколько бы он ни звал.

Вдруг ему показалось, что в стеклянных глазах мелькнула жизнь, и кукла снова попыталась улыбнуться, расходясь новыми трещинами.

Он закричал и услышал себя, а затем увидел лицо старшей сестры, проступающее сквозь уплывающее изображение вновь трескавшейся куклы.

Насквозь мокрый от пота, растрепанный, с прилипшими к лицу прядями Критир молча выслушал доклад сестры, согласился повторить эксперимент через день и остался один на один с ржущим как конь Гаем.

Голова раскалывалась. Незатыкаемый хохот друга был настоящей пыткой, и он, выпив обезболивающего, накрыл подушкой голову, спасаясь от него.

Гай действительно смеялся как сумасшедший. Под глюками друг нес такое, что нельзя было выдумать даже нарочно. Этот день определенно прошел нескучно. Гай с нетерпением ожидал следующего раза.

Когда обезболивающее подействовало, лохматый Критир выбрался из-под подушки и сразу достал планшет, с нетерпением закрепил на нем листок и открыл краски.

Он что-то рисовал с мрачным болезненным выражением на лице. Так долго вырисовывает… Гай, не вытерпев, заглянул, и ему поплохело. С листка на него наполовину живыми, наполовину стеклянными глазами смотрела потрескавшаяся фарфоровая кукла с внешностью сестры в детстве. Сквозь темные провалы на месте вывалившихся кусочков фарфора было видно всполохи золотистой дымки.

— Ах, вот что ты весь день собирал… Проклятье, не рисуй больше такое, жутко же! Как взаправду! — поежился Гай.

Критир молча прорисовывал детали, оживляя мрачный рисунок еще больше. Гай вернулся в кровать, ежась и обнимая себя. Взгляд куклы пронзал душу, не отпуская.

— Слушай, Критийре. Я ведь сползал в Гнилой лес. Ни там нет, комната пустая. Только кровать и стоит.

Кисть хрустнула. Критийре промолчал.

Комментарий к 10. Что-то комната пустая Иллюстрация от Ирины Новиковой (https://vk.com/public49790494)

https://vk.com/photo602951280_457242956

====== 11. Благословение ======

После курса лечения Критир выглядел уже намного здоровее. Правда, взгляд стал странным, пугающим, и стопка на тумбочке пополнилась жуткими рисунками, на которые Гай предпочитал не смотреть: там были куклы с живыми глазами, сестра, протягивающая кусок души, извлеченный из груди, и многочисленные жестокие сцены извращенной любви гнилого лича к сестре. Фантазия больного друга работала слишком хорошо, у Гая не было слов: как вообще такое могло прийти в голову?!

Он побаивался Критира, успокаивая себя только тем, что это произошло под глючной травой.

Каждый раз, очнувшись от кошмаров, Критир как одержимый рисовал этот ужас в деталях, стараясь не упустить ни единой мелочи. Была прорисована каждая складка на одежде, каждая царапина, каждый скол и пылинка на полу. Он не смывал пот, не переодевался в сухое, не заплетал волосы, а сразу начинал рисовать, утирая лицо мокрым рукавом и убирая выбившиеся пряди за ухо. Только закончив и насмотревшись на рисунок, он прятал краски, очищал кисти, приводил себя в порядок и мрачно молчал.

Гай хотел бы ему сказать, что это лишь глюки, но при виде бредовых рисунков он сам невольно начинал верить в их реальность. Он боялся спрашивать свое чутье, не желая верить в подобное.

За прошедшие дни и Гай окреп, боль в спине стала терпимой. На месте не сиделось, и он тайком от сестер спасался от скуки зарядкой. Ему нравилось двигаться, он не понимал друга, который весь день мог просидеть за рисунками, мыслями и отчетами. Тело Гая пело от приятной усталости после упражнений, не оставляя ничего, кроме самых простых мыслей.

Но целительницы не выпускали из палаты, нудели что-то про полное восстановление после такой раны, про остатки чар и прочее. Гай хотел бы сбежать отсюда, но Глава настрого запретил, не выдавая новых поручений. В итоге приходилось упражняться тайком, валяться на кровати, играть с ножами целыми днями и иногда пытаться разговорить помрачневшего после смены способа лечения друга. Делать было не-че-го!

Но Критир, раньше охотно болтавший обо всем, стал молчаливым и хмурым, рисовал целыми днями, рассматривал свои работы и что-то записывал для себя. За последнее время он еще сильнее похудел и будто потух. Видимо, болезнь, проблемы общины, ужасающие галлюцинации и беспокойство за Ни совершенно извели его.

Гай не знал, что и сказать, чтобы поддержать его. Сестра больше не приходила. И связи с ней не было. Был бы отец, он бы придумал что-нибудь. Но Ог не выходил с ним на связь и передавал новости через Главу. То же, что Гай хотел сказать отцу, через Главу передавать было нельзя.

Новости от отца были хорошими: удалось один из выходов в Новый Эрв улучшить до безопасного. Он получился узким и неустойчивым, но главное в том, что был!

Правда объявлять общую эвакуацию пока слишком рано: тропы к миру зыбковаты, то и дело ломаются, без проходчика не пройдешь. Да и едва укрепленные врата не могли пропустить через себя большое количество элькринов и груза разом. Если ломанется толпа, наверняка все закончится плачевно: проверка показала, что пропускная способность и пути, и врат ничтожно мала.

Впрочем, для экстренной эвакуации решение нашли: другие общины поддержали укрепление зыбких участков временным дублером, и строительство уже началось.

А вот новости о старом мире пугали. Барьеры безопасных зон едва справлялись с усилившимся излучением.

Их укрепляли как могли, затыкая дыры, но жители приграничных зон бежали, не желая пополнить ряды искаженных.

В безопасных клочках стало неспокойно. Жители переполненных центральных городов голодали, некоторые, не найдя дома, стали селиться прямо на тропах в междумирье.

Нужно переселяться, но пути не готовы. Информация о новом мире скрывалась, чтобы не сорвать строительство, но слухи все равно ходили, заставляя адептов Эйрола прятаться, им не давали прохода.

Вспышка охряного кристалла вызвала приятный трепет в сердце. «Новости! Хоть что-то!» Проявившаяся бритая голова Дая вызвала улыбку. Такой сонный, явно с дежурства…

— Гай, Глава попросил, чтобы ты проверил проход в Ёрне. Ночью слишком внезапно разрушили в Дире, даже следов борьбы не нашли. Странно это.

— Как разрушили?! Ща гляну! — почти обрадовался Гай.

— Только посмотри, потом обратно в храм. Глава велел, — Дай зевнул.

— Ладно, — погрустнел Гай и потер спину.

Кристалл потух, и голова Дая пропала. Гай натянул расшитую форму и с удивлением обнаружил, что немного жмет.

«Я поправился, что ли?! Да ладно, немного можно…»

С соседней кровати, покашливая, поднялся друг.

— Ты-то куда?

— Я только посмотреть, — слабо улыбнулся Критир.

Скрытые приготовления в Ёрне действительно нашлись. Серебристые кристаллы-проводники нашлись в лагере беженцев в междумирье, в переулочках возле площади и даже внутри прохода. За ним следили и, похоже, готовились подорвать на расстоянии.

— Прогуляюсь до других врат, — нахмурился Гай и ушел.

Вовремя заметили!

Гай так и не вернулся в храм. Трава грез вызывала все более жуткие кошмары, смешиваясь в сплошное пятно из непонятных бредовых сцен, которые сколько ни разбирай, не получается осознать. Это как чутье? Казалось, будто вот-вот получится понять что-то, но не получалось. А лечение изматывало. Казалось, будто вместе с излечением тела слабеет душа. И только осознание, что нужно поскорее встать на ноги, чтобы спасти Ни, когда ее найдут, заставляла вновь и вновь пить коварное ароматное зелье.

И вот долгожданный день передышки. После вчерашних дневных кошмаров, отголосками преследовавших и ночью, просыпаться не хотелось. Будто и не спал вовсе, и в груди так ноет, в месте связи с Ловами. Критир, не открывая глаз, потер костлявую грудь, прокашлялся и выпил положенные лекарства. Солнце светило даже сквозь веки, но сил не было даже на непримиримую ненависть к утру. Слабость такая…