- Да просто так. У меня плохое настроение, - сварливо ответила Эль и потребовала себе самые подробные карты региона.
Настроение у нее и в самом деле было не очень. С того момента, как она осознала, что вампир ей, оказывается, нравится, Рыцарь-Дракон ощущала в себе недовольство, неустроенность и мятежный гнев - и все эти взъерошенные эмоции усугублялись еще и гадким предчувствием неудачи, затаившейся впереди.
Загвоздка была в том, что всерьез Эль не нравился никто и никогда. Но вот свершилось: молодой и наглый дракон вляпался в новые, непонятные переживания и завяз, как муха в меду, и что с этим делать, она попросту не знала - разве что беспомощно негодовала от того, как позорит свою гордую крылатую природу неподходящими слабостями.
Не ведая, как поступить, бедняжка решила разобраться с проблемой простым и очевидным способом - отложить ее на потом. Тем более что на сей момент в Скайриме имелось несколько страждущих душ, которые ее заждались, и теперь, ползая по карте, она размышляла, куда отправиться в первую очередь: Рагнвальд, Валтум, Форелхост…
- Ураг, - начала она и увидела, как тот поспешно спрятал запретный недоеденный хлебец под конторку. - Да ешь, боги, я же не зверь… А где у нас растут такие вот этакие деревца? - и она неопределенно покрутила в воздухе руками. - Как бы серебристые, но нет.
- Если ты про можжевельник, то в Пределе его навалом, но, - воздел палец орк, - вообще-то его везде полно.
- Наверное, я про можжевельник, - задумчиво согласилась она и снова уткнулась в карту.
Если Ураг угадал, то скорее всего Шалидор провел портал к камню Возлюбленной - не так уж далеко от Маркарта, а там до Рагнвальда рукой подать и до Валтума путь обозримый… Конечно, от Шалидора до сих пор можно ждать чего угодно, но проверить последний неисследованный портал все равно надо - а вдруг повезет? Эль посопела над картой, запомнила нужный фрагмент и пошла собираться в дорогу.
Открыв порталы, она неуверенно глянула в темноту подземелья и нахмурилась. Нет уж. Лорда мы сегодня беспокоить не будем, в особенности всякими там чувствами. Ему, бедняге престарелому, вряд ли нужны подобные потрясения. Он и так уже начал задумываться, не прибить ли настырную девицу, которая однажды может решить “принести ему мир”. Пока она не наведет подобие мира в своей собственной душе, не стоит соваться к вампиру, и без того ожесточенному и отвергающему почти все на свете, начиная с самого себя.
Эль уставилась на можжевельник, пошевеливавший перистыми веточками на горном ветру, и наконец, тряхнув головой, целеустремленно шагнула вперед.
Осмотревшись, она почти сразу увидала неподалеку камень Возлюбленной, обрамленный другими камнями. Смотрелось все это слишком художественно и симметрично, чтобы быть игрой природы, и Эль заподозрила, что некий детородный намек ей здесь вовсе не мерещится.
Попеняв Шалидору - завел же ее своими порталами к провокационному камню, и это в такой неподходящий момент! - она несчастно махнула рукой и устремилась на запад к Рагнвальду. По дороге ей встретился медведь, который в присутствии дракона здорово перетрухал, и она успокоила мишку заклинанием, а потом поднялась на гору, с которой открывался очередной величественный вид. За холмом виднелась колонна, увенчанная уже знакомой хищной головой.
Вот оно, обрадовалась Эль и потрусила с пригорка, чтобы обогнуть холм и вскоре узреть широкую лестницу, над которой углами вздымались тяжелые арки.
Рагнвальд был уже тысячелетия как разграблен. Рассыпающиеся доспехи на бродивших тут и там драуграх наглядно доказывали, что и хоронить тут кого-либо перестали почти так же давно. Добежав до центрального зала, Эль уперлась в решетку, перегородившую проход, и недолго думая обернулась божьей коровкой, чтобы поскорее добраться до цели.
Но за решеткой оказался тупик, в конце которого ее ждала лишь Стена Слов - и не было рядом ни жреца, ни саркофага, в котором тот мог бы спать, ожидая избавления.
Как обычно, надпись не несла в себе большого интереса и, возможно, относилась к совсем уж незапамятным временам. Единственным, что имело тут значение, что заслоняло собой любые другие начертанные знаки, было Слово Силы - Ov, доверие. Оно слетело с камня, устроившись в ее голове, и она вздохнула, понимая, насколько редка эта драгоценность. Доверие… где же его взять?..
Во всем Скайриме Харкон был чуть ли не единственным, кто увидел ее глаза и кому она могла довериться, но, увы, Эль понимала, что и он ненадежен. Пусть дракон, пусть родня, и все же древний вампир слишком долго жил и слишком многое скрывал в своей душе, чтобы они действительно могли говорить на одном языке. Эль не смогла бы в точности объяснить, что именно ее настораживало, но была уверена - Харкон не только утаивает важное, но иногда целенаправленно ее запутывает. Хотя с Рагнвальдом он, кажется, попросту ошибся - жреца здесь нет.
Она вернулась обратно к решетке и порхнула сквозь прутья, растопырив крапчатые надкрылья. Умаявшись после двух обращений подряд, она села на черный постамент перед решеткой и с интересом присмотрелась к кованым обручам, которые обхватывали его с двух концов. Рядом с обручами виднелись пазы для неких ключей.
Вот это уже интересно, обрадовалась Эль и слезла с постамента, чтобы разглядеть его получше. Хотя, наверное, эти ключи отпирают решетку, а ведь там она уже побывала…
Осекшись на полумысли, она вдруг поняла, на что смотрит. Не постамент, а саркофаг стоял прямо перед ней, тяжелый и черный, и, прислушавшись, она различила внутри некое движение - не тела, но души.
Ей вспомнилась крипта и горгульи, схватившие ее вместе с Харконом, чтобы навеки запереть в каменном гробу под землей, под ироничным знаком Лорда. И снова, в который раз за ее жизнь, ей вспомнился Оробас.
- Так, - сказала она, гневно раздув ноздри. - Я скоро вернусь.
Попетляв по боковым ответвлениям, она нашла ключи, которые явно были предназначены для саркофага, - два черепа, покрытые резьбой, зачарованные и светившие глазами, будто взаправдашние драугры. Среди прочего, конечно, пришлось разобраться с хранителями ключей, но эта помеха много времени не отняла: вскоре нежить осталась позади окончательно дохлая и Эль не чувствовала по этому поводу абсолютно никакой вины.
Вернувшись, как и обещала, она вставила ключи в пазы и тяжелые кованые запоры сдвинулись и поползли, со скрежетом уходя в пол. Крышка с треском отлетела, выпуская на волю очередного жреца - ветхую тень, раскинувшую тонкие руки, взлетевшую почти так же красиво, как настоящий дракон.
И все же нет. Не бывает в полете драконов такого надрыва, безмолвного крика измученной души. Драконы - сама жизнь и вольны купаться в небесах, когда пожелают; здесь Эль видела иное - страдание, отчаяние, серый прах надежд. Krosis.
Что же ты наделал, Харкон, вздохнула она. Или каким именем тебя тогда называли, Драконорожденный…
Хотя ей ли его судить? Уж точно не ей, той, кого с такой легкостью обвела вокруг пальца Игерна. Не ей, по собственной глупости запертой в кристалле, оставившей Ривеллон без единственного оружия против Дамиана и его армады.
Жрец мучительно выпрямился, выбросил вперед иссохшую руку с посохом, увенчанным драконьей головой, и Эль охватили молнии. Они трещали повсюду, заслоняя темные стены кургана своим сиянием, вились и били, как хлысты, и на миг она замерла перед буйством спущенной с цепи стихии. Укрепившись духом, она шагнула прямо сквозь молнии к осыпающейся фигуре, схватила ее за мертвые плечи и их закружило, будто в танце, - Рыцарь-Дракон и маска, маска с сомкнутыми глазами, с сомкнутыми губами, более не способными на Крик.
И там, среди треска и шипения, среди синего и белого света в голову Эль хлынуло сплошное, неразбавленное отчаяние: “Не может быть, не может, этого не может быть!..”
Момент, когда Круг оказался проклят, тот самый миг, когда рухнули любые надежды и в душу заползла заемная, чужая чернота.
Сквозь хлопья развеявшейся плоти, сквозь огонь, охвативший тело жреца, она увидела, как осыпался прах и погребальный доспех с лязгом рухнул на камни. Утихший посох упал следом и молнии погасли.
