Где-то сбоку капала вода, плюхая по глади мельчайшими брызгами, и она потянулась на звук, желая напиться и смыть с себя кровь. Избитое тело ныло, но уже начинало понемногу исцеляться. Не дожидаясь, пока оно само залечит раны и ушибы, она сотворила заклинание и с облегчением почувствовала, как к ней возвращается здоровая цельность. Да. Так куда лучше, чем щеголять рваной шкурой и кровоподтеками.
Крохотное озерцо в углу пещеры было ледяным, но это ее не смутило. Напившись, она слезла с камней в воду и окунулась с головой в надежде, что свалявшийся колтун, в который превратились ее волосы, размокнет и начнет расплетаться.
Не тут-то было. Она полоскала это воронье гнездо так и сяк, но волосы словно срослись в единую мерзкую массу, похожую на грязный войлок, а от прежних локонов не осталось даже воспоминания. Рыкнув ругательство, она вылезла на берег, сняла с одного из трупов нож и стала срезать безобразие, утешая себя тем, что со временем волосы отрастут.
Вскоре на голове остались лишь мокрые темные перышки. Когда все это высохнет, вид будет, как у бродяжки, подумала она беспокойно. Безродной, беззащитной бродяжки с глазами, пугающими простой и честный народ. Как бы из-за этих глаз на нее не начали кидаться все подряд…
Смахнув с тела остатки воды, она начала стаскивать с бандитов засаленную, крайне неприятную одежду. К этим гадким тряпкам было противно даже прикасаться, но куда деваться - не ходить же голой. Натянув на себя чужие штаны и самую мерзкую в мире рубашку, она повертела в руках чересчур большие сапоги и со вздохом начала обматывать ступни клочьями второй рубахи, чтобы обувка не слишком болталась на ногах.
Обыскав тела, она нашла кошель с парой монет, сухарь и, к своему великому удивлению, сапфир. Странные вещи тут таскают с собой разбойники, подумала она, а потом вытряхнула на ладонь монеты из кошеля.
Мужской профиль на аверсе, ромб на реверсе. Не просто ромб, сощурилась она, не веря своим глазам. Дракон…
Похоже, ее каким-то образом занесло во владения другого Рыцаря-Дракона. Вот только насколько ей было известно, в Ривеллоне она была последним Рыцарем и единственным.
Впрочем, нельзя исключать и того, что монета древнее самого Максоса, а этот неизвестный ей Рыцарь, чей профиль осенял аверс монеты, уже давно канул в историю - так давно, что даже ей о нем ничего не известно. Но что она знала точно, так это то, что прежде не видела подобной эмблемы - не видела ни разу за все двадцать девять лет своей жизни.
Память исподволь, незаметно вернулась, словно вода смыла с нее не только кровь, но и временное помутнение в голове. Ее звали Эль - удобное имя, оставшееся от длинного и красивого, что ей дали при рождении. Она была последним Рыцарем-Драконом Ривеллона, а до того - юной охотницей на драконов, чья судьба повернулась так быстро и круто, что ей, к счастью, так и не довелось убить ни одного из них. Она помнила Патриарха, мирно дремавшего в своей тихой пещере, и понимала, что ее рука никогда не поднимется на существо столь прекрасное, столь мудрое и столь великое. Даже если от этого будет зависеть судьба мира.
Размочив сухарь в озерце, она села на камень и начала жевать, пытаясь вспомнить, как ее занесло в эту пещеру. В этом вопросе память отказывалась ей помогать. Все, что она помнила, были вспышки света и чудовищный рев, который будто бы выбил из нее всякое сознание.
Но что могло случиться? Если бы она проводила очередной эксперимент с призывом, если бы снова лезла в какую-нибудь глухомань в поисках приключений, это хоть частично объясняло бы нынешнюю ситуацию, но нет - она была дома, в своей Башне на острове, любовалась на море с балкона спальни, и утро было таким спокойным и чистым…
А потом ее несет сквозь бурю и грохот, сквозь свет и рев, и вот она оказывается тут, под кучей камней, и теперь сидит у озерца в пещере в компании мокрого бандитского сухаря и трех трупов.
Непонятно.
Некоторое время она развлекалась мыслью, что все это безобразие учинил Беллегар, древний чародей, который славился своими безумными выходками и принципиально отказывался говорить иначе как стихами. Эль давно стала для мага-рифмоплета любимой игрушкой, которую можно было бесконечно испытывать на прочность и знать, что она не сломается. Она и по сей день помнила, как он без всякого предупреждения устроил ей самую первую мясорубку на обломках древней арены.
Конечно, сейчас смешно было думать, что потасовку с тремя чахлыми гоблинами она когда-то могла посчитать изрядным сражением. Но то сейчас - а в ту пору она отнеслась к этому со всей серьезностью. И даже, помнится, обиделась на этот кровавый, смертоносный, поистине ужасающий произвол.
А может, Беллегар опять затащил ее в Гипнеротомахию? Хоть план грез и таил в себе море возможностей, он не числился у нее среди любимых. Как-никак там ее заточили в кристалле…
Эль глянула по сторонам и засомневалась. Пещера как пещера - уныло, приземленно, грязновато. Не похоже на план грез.
Она дожевала сухарь, посмотрелась в озерцо и увидела, как смотрят в ответ две серебристые искры, а вокруг них завиваются подсохшие обкромсанные волосы, еле достигавшие плеч. Эль недовольно сощурилась и серебряные пятнышки сузились в ответ. Она знала, что можно изменить лицо, можно изменить прическу, можно изменить в себе что угодно - но только не эти глаза.
Ладно, решила она, поднимаясь с пола. С этим придется разобраться попозже. Пора бы узнать, что еще осталось в мире, кроме этой пещеры, которая уже успела изрядно ей надоесть.
Спотыкаясь на камнях, она покинула свой курган и зашагала по туннелям, примечая там и сям на стенах знаки и следы раскопок. Своды туннелей были подперты деревянными сваями, грубыми, но с виду надежными. Похоже, тут работали археологи.
Довольно скоро она выбралась в просторный высокий зал, природный и затопленный водой. На небольшой скале виднелись остатки изящного белокаменного строения, а на островке поотдаль курился дымом догоревший костерок.
У костерка был разбит небольшой лагерь, на нынешний момент населенный лишь трупами. Несколько тел валялось вокруг костра среди книг и записей, и было похоже, что их прирезало то самое мужичье, которое интересовалось ее курганом. Вполне вероятно, подумала она, что мужичье было нанято для раскопок, но какие-нибудь недостоверные слухи о сокровищах, спрятанных в глубине, вскружили им нечесанные головы.
Она подняла книжку в кожаном переплете, надеясь, что это дневник, который прольет хоть немного света на эту печальную историю, раскрыла его на середине - и ошарашенно уставилась на непонятные закорючки. Они были рукописными и да, вполне вероятно, повестовали как раз о раскопках, но прочесть их она, увы, не могла. Бандит, чью голову она опустошила в пещере, очевидно, был неграмотным.
Замечательно. Значит, придется поискать грамотного, а после отнять и его жизнь, чтобы научиться разбирать эти буквицы…
Она кинула взгляд на инструмент, грудой сложенный поотдаль - кирки, мотыги, лопаты, - а потом снова пригляделась к трупам и удивилась, заметив то, что прежде ускользало от внимания.
Большой чешуйчатый хвост.
Хвост казал себя из-под полы кафтана и принадлежал ящеру, слишком мелкому и безобидному с виду, чтобы произвести на Эль серьезное впечатление. Ящер был приодет в мягкий бархат, на плоской голове сидела шапочка с незнакомой эмблемой, а на когтистом, в чешуйках, пальце красовалось кольцо с камушком, с виду золотое. Определенно представитель разумной расы - иначе зачем бы этому существу носить штаны и золотое колечко?
Эль присвоила кольцо и с новым интересом оглядела лагерь, оценивая, чем еще тут можно поживиться. Трупы уже начинали припахивать, так что претендовать на сапожки на ногах женщины в синем было поздновато. Раздув костерок посильнее и кинув в него же догорающий факел, она стала копаться в запасах еды и набивать живот подсохшим хлебом и увядшими яблоками, запивая водой прямо из озера. Боязнь заболеть ее не беспокоила - в конце-то концов драконий организм и не такое способен переварить.
