- Сиди! - рявкнула она.
Даэдра вышли в Тамриэль и их уже не остановить - ни Довакину, ни Дюрневиру, ни ей. Души будут падать в Обливион, Принцы Даэдра пожнут смертную жизнь, и теперь остается лишь ждать, когда придет освобожденная Лейфом сила - Alduin, Alduin, naal ok zin los vahriin…
И когда Алдуин придет, свершится предреченное, сбудется то, о чем когда-то шепнул вампиру Древний Свиток: эта ночь станет как день.
Сомнения отлетали от нее, как опавшие листья, оставаясь далеко позади, пока Дюрневир летел во мглу к назначенному месту спасения. Прямо перед ней на шее дракона сидел простой и славный парень Лейф: шезаррин, манифестация Лорхана, капелька великого “может быть”, которую нужно было сберечь для нового мира - ведь нет мира, который сумел бы существовать без “может быть”.
Прежде она винила Вультурьйола в том, что он украл ее с места событий, не дал вмешаться, но теперь становилось ясно: он указал ей нужную дорогу, ту единственную дорогу, на которой Лейфа все еще можно было спасти от хватки Херма-Моры. А вместе с ним и все поглощенные драконьи души, и прикованного к Каирну Дюрневира, и предателя Мирака. И даже - саму Эль с ее незримым спутником, спрятанным где-то в недрах сознания.
А хаос, и ужас, и вопль внизу - не ее забота. Это забота тех, кто ждали последнего рока и великой битвы. Пора сообщить им, что время настало…
Дракон летел слишком высоко, чтобы исчадия Обливиона могли его достать. Иногда вверх тянулись и стреляли черные щупальца, неслись хищные стрелы, комки слизи и огня, но Дюрневир беспечно и легко уворачивался от атак, посмеиваясь от забытого удовольствия - лететь и выигрывать. Вскоре Скайрим остался позади, утонув в темноте, прореженной пожарищами, а впереди ждали горы, пустые и безлюдные. И где-то среди них - утерянный в веках храм, сохранявший в себе дорогу в небо.
- Вот оно, - выдохнул Лейф, пригибаясь к шее и указывая вперед.
Эль и сама видела свет портала, все еще открытого и непотревоженного Обливионом. Наверное, даэдра туда ходу нет… как и в Совнгард.
- Amativ! - снова возликовал Довакин и на сей раз Дюрневир не стал одергивать малышню - лишь ускорил полет и устремился вниз, прижав крылья к узким бокам. Эль распахнула глаза, пытаясь найти в темноте Скулдафна знакомые силуэты, но храм казался пустым и безжизненным.
Они ушли. Все они ушли и потому-то Лейф не смог дозваться Одавинга. Она догадывалась еще тогда, когда он об этом сказал, но теперь видела своими глазами - драконы исчезли, улетели в портал, чтобы покинуть Тамриэль и отправиться в Этериус. Их желание покинуть обреченный мир было понятным, и все же отчасти это было странно - как, по их мнению, она должна была управиться с ситуацией без их помощи? Поместили все надежды в Дюрневира?
Безответственные гады, насупилась Эль, и под эту ворчливую мысль дракон влетел в портал, где свет знакомо потянул их вверх.
Снова оказаться в Совнгарде было куда приятнее, чем она могла бы ожидать. Мелкие цветочки на кусте, трава, елки - и все это не погружено в непроглядный мрак, а привычно живет в свете Этериуса, и созвездия все так же высоко стоят в небесах, полных радуг…
Ну ладно, тут неплохо, признала она и лихо скатилась с Дюрневира вслед за Лейфом.
- Ах, - довольно поерзал дракон, купаясь в лучах. - Поболтайте, пока я тут нежусь. Но недолго. Каирн тянет меня обратно… Дождись Партурнакса, Милые Глазки. А нам уже почти пора.
- Куда пора? - растерялся герой. - Я думал, мы пойдем к Тсуну. Там внизу такое творится, надо же что-то делать!..
Бедное дитя до сих пор не понимает. Не верит, что иногда все просто заканчивается. Уходит, не давая второго шанса, и надеяться бесполезно.
- Я им скажу, - пообещала ему Эль. - А ты, родной, уже никуда не пойдешь. Только туда, - и она указала пальцем в небо.
- Не согласный я, - уперся Довакин.
- Мир не может родиться без “может быть”, - покачала она головой.
Лейф сдулся и посмотрел на нее почти обиженно.
- Какое из меня “может быть”, - проворчал он несчастно. - Вон что натворил. Правы были люди, та молния была знамением.
- Какая? - не поняла она.
- Которая убила Златолист в Вайтране. Надо было высаживать саженец, дать дорогу новому… А я пытался сохранить умирающее старье. Ради этого даже священное древо Крапивником искромсал. Я чудовище, - заключил он горько. - Sunavaar…
Услышав роковое слово, столько времени сбивавшее ее с толку, Эль поневоле рассмеялась и подошла ближе, распахивая руки для объятий.
- Sunavaar осталась там, внизу, - сказала она, сжимая его до хруста. - А ты у нас - amativ.
Лейф закряхтел от медвежьих обнимашек и обхватил ее в ответ геройскими лапищами.
- Прощай, сестренка, - произнес он еле слышно.
- Будь, - откликнулась она и замерла на один долгий миг, чтобы в конце концов принять неизбежную разлуку, разомкнуть объятия - и отпустить.
- Я говорил Партурнаксу, - вспомнил Лейф, забравшись обратно на шею Дюрневира, - что новый мир должен сам о себе позаботиться. Уверен, когда я ушел, он обхохотался и сказал, что я mey.
- Наверняка, - безжалостно заверил его дракон и повернулся к Эль: - Удачи тебе, Глазки.
- И тебе счастливого нового мира, - пожелала она в ответ, придержав при себе ласковое обращение “нагадинок”. Такое годилось для некроманта Бим-Джа, но уж точно не для Дюрневира. Хотя, судя по ухмылке, дракон и сам обо всем догадался.
- Amativ! - привычно возвестил Лейф и Дюрневир с готовностью оттолкнулся от земли Совнгарда, поднимаясь вверх. Эль отвела с лица взметнувшиеся волосы и смотрела, как дракон взлетает - все выше, выше, превращаясь в тонкий темный штрих посреди колодца света. Ее глаза болели от ослепительного сияния, но отвернуться она не могла и не хотела - ведь там, в этом сиянии, исчезал ее младший брат, нежданно и ненадолго обретенный здесь, в чужой земле. Брат, которого ей уже не доведется увидеть.
Пусть новый мир будет лучше этого, подумала она, а потом оглянулась по сторонам и уточнила - еще лучше.
Дом Шора виднелся вдалеке, такой же, как прежде, и она двинулась вниз по тропе, торопясь принести им долгожданную весть, пусть и не самого радостного толка. Веками и тысячелетиями этот дом принимал в себя героев - пора им выйти и дать тьме последнюю битву, а заодно забрать с собой столько душ, сколько сумеют.
Земля, так похожая на Скайрим, расстилалась вокруг, шелестела травой, манила простыми знакомыми радостями, и Эль наконец-то поняла, почему Совнгард именно таков. Он был образом для тех, кто готовился встать на защиту смертных в последний час, загробным пристанищем героев, которые должны были помнить и любить прежний дом - и чувствовать родство с живущими в нем ныне.
- Опять ты, - обрадовался Тсун. - Что за дело привело тебя к нам сегодня? - и вгляделся придирчиво: - Ты все еще живая, между прочим.
- Живая и очень этому рада, - пожала она плечами. - Я здесь не ради своей судьбы, а ради вашей.
Тсун выпрямился, возвышаясь перед ней как утес.
- Говори, - потребовал он, явно понимая, что она собирается сказать.
- В первую очередь, - заявила Эль, - я требую спасения Колледжа. Я все-таки архимаг.
Тсун расхохотался и запрокинул голову к небу, издав какой-то невероятный Крик. Вокруг каменной ножки, на которой чудом держался островок за Китовым Мостом, началось некое движение и воздух Совнгарда скрутился в тугой поток, из которого вскоре родилась буря. Дом Шора исчез, спрятался от глаз за вихрями портала, и в этом водовороте были слышны боевые кличи, и лязг оружия, и смех тех, кто готовился снова вступить в битву. Герои собирались встретить последний рок должным образом.
Тсун глянул ей в глаза.
- Я не спрошу, кто ты, - сказал он. - И не позову тебя с нами. Новый мир не будет знать твоего имени и не споет о тебе песен.
- Ну и хорошо, - согласилась Эль. - Пусть я останусь маленькой тайной, о которой никто не знает.
- Но сейчас мы тебя помним, - ответил он. - И будем помнить, пока старый мир не придет к концу.
