- Из другого мира, надо же, - покачал он головой. - И как там живется?
- Лучше, чем здесь, - съязвила она. - Хотя и у нас хватает бессовестных лгунов… Представь себе, когда я была в Волкихаре, туда заявилась Серана. Она утверждала, что исцелилась, но глаза у нее были нечеловеческие. Светились желтым в темноте. Думаю, на ней была колдовская личина.
Лейф неприязненно расфыркался.
- Я предложил ей излечиться и внезапно она очень легко согласилась. А еще сказала, что должна пойти одна. Я даже удивился. И проводить ее не надо, и сопли утирать, и опекать, и не надо убивать членов семьи, и даже душой жертвовать не просила. Как наша деточка-то выросла!.. Зря я забыл: когда этот подлый перевертыш говорит, что ей надо побыть одной, она точно что-то задумала, - он в отвращении сморщил нос. - Вот кого надо было Боэтии в жертву принести… Но теперь понятно, почему Изран доверил ей лук. А что за полумгла, говоришь, была?
- Не знаю, я не видела. Может, Серана решила сперва опробовать свою кровь. Но Ураг сказал, что жалкое затмение просто сдули. Интересно, кто.
- Кто угодно. Видела бы ты мастера Борри!.. - Довакин покрутил головой и хлопнул себя по коленям, запоздало сожалея: - Что ж ты ее не пришибла-то?
- А, ну… - замялась Эль. - Я же не знала. Она сказала, что ходила в Каирн. Сообщить маме, что все позади. А я как раз думала, что надо бы прибить Валерику, пока ее кровью кто-нибудь не воспользовался… Поглядела я на Серану, прикинулась Молаг Балом, да и отправила ее уничтожить ведьму.
- И она тебе поверила? - покатился со смеху Довакин.
- Поверила, - холодно глянула на него Рыцарь-Дракон, ужас демонов и бич армады, и Лейф сразу притих. - Да только было поздно. После разговора я вышла из замка и увидела это, - ткнула она пальцем вверх. - Я была уверена, что наступила ночь, но, возможно, был день. Наверное, Серана не стала тянуть, выстрелила сразу, как смогла получить кровь…
На мгновение ей стало дурно, стоило лишь вспомнить лужу крови и алый прах в Соборе. А что, если… если именно эта кровь…
- Она все болтала о луке, - перебил ее мысли Довакин, - мол, вампир его в руках еще не держал и такое будет впервые. Получается, она говорила о себе. Мне даже жаль Валерику. Она-то вроде была против пророчества. И верила дочери…
Эль только пожала плечами.
- Сама виновата, - сказала она. - Нечего поклоняться Молаг Балу и учить дочь подлости. Предала отца - предаст и мать.
- Хотя, может, нам и мать врала, - заворчал Лейф. - Может, за тысячи лет в Каирне ей стало плевать на судьбы вампиров. Свиток-то дочке она сходу отдала. Может, и кровь дала тоже…
В ответ Эль снова неуверенно шевельнула плечом, вспоминая, как тысячи лет назад Валерика пыталась вытребовать у мужа Свиток Солнца. Для того, чтобы спрятать, - или у вампирши, носившей на плече знак Хаоса, были иные причины?..
- Барьер пал, - сказала она задумчиво. - Акатош здесь уже не властен и скоро весь ад вырвется наружу.
- Они обе поклонялись Молаг Балу, - подскочил Довакин. - Думаешь, все это время они хотели открыть ему дорогу в Нирн?
- Это был бы самый очевидный ответ, - согласилась она нехотя.
На ум ей пришли слова, услышанные в Каирне: “Ключ к пророчеству - сама Серана.” Сколько бы лжи ни наговорила Валерика, в конце концов именно эти слова оказались правдой, и, может быть, именно потому она и хотела расправиться с мужем. Она вовсе не пеклась о благе вампиров и тьма ее не страшила. Она боялась, что он разгадает пророчество и поймет, что ужасный лорд - это его собственная дочь. И тогда он убьет Серану, как грозился убить саму Валерику.
Sunavaar ni gut, чудовище близко. Sunavaar - это Серана и всегда была Серана. О ней говорил Кросис, о ней предупреждал Вультурьйол, - вампир-лорд, ужасная тень своего отца, та, что принесет миру вечную ночь и забвение. И души, несшие изречение веками, слово за словом отдавали его дракону - а сами наконец-то могли уйти, торопились, пока не пала тьма и их не схватили руки Обливиона.
Военачальник Гатрик завещал ей боевой топор, зачарованный против вампира. А ведь Харкон говорил, что на Серану уже нападали… Если бы Эль раньше поняла, для кого тот топор был предназначен, им с Довакином не пришлось бы горевать под черным небом.
- Я понял, - обреченно сказал Лейф.
- Что? - встревожилась она.
- Ужасный лорд - это не лорд-мужчина, это вампир-лорд. Я собрал все, что нужно для пророчества, - вздохнул он. - Свитки, лук, ужасного лорда… И кровь.
- Ты о чем?
Он бестолково заводил руками в воздухе.
- Там, в Соборе… Умирая, Харкон сказал: “Нет… Серана… Своего же отца…” Я думал, этот злыдень совсем рехнулся - столько натворить, а потом удивляться, что с ним решили расправиться. Но он не ей это сказал, а мне - раз уж прежде я не понял намека, что Серану и Валерику нужно убить. Дочь Хладной Гавани и ужасного лорда необходимо убить, пока еще не поздно! А потом прах - и лужа крови… которую Серана захочет взять для пророчества.
Эль вздохнула. Довакин пришел к тем же выводам, что и она.
- Я говорила с ним после Каирна… - начала она и ее тут же возмущенно перебили:
- Вот так и знал! Прямо сразу чуял, что ты врушка и шпион!
- Ну да, - признала она с достоинством. - И я спросила про ритуал. В общем… Молаг Бал, Валерика и Серана его обманули, умолчали о том, как именно будет проходить призыв. А когда Принц явился, отступать было поздно. Но Серану он все же выкупил. Не мог позволить дочери продаться Молаг Балу, да еще таким образом.
- Выкупил, - вздохнул герой. - И после всего этого она его предала, убила и его кровью исполнила пророчество! А я ей помог!..
Довакин уткнул голову в ладони, все еще пытаясь переварить чудовищное откровение, а Эль вспомнила Каирн и то, как Лейф поддержал ее, раздавленную враками Валерики. Она потянулась вперед и ласково похлопала его по плечу.
- Откуда тебе было знать? Как показывает история, - молвила она самокритично, - все Драконорожденные - простодушные лопухи.
Герой глянул на нее с негодованием, а она только невесело усмехнулась:
- Да, и я тоже. И Харкон. Знай он, во что выльется вся затея, он ни за что не согласился бы проводить призыв.
- Еще бы! - заорал Довакин, которого так и раздирало от ужасного осознания. - Ты хоть раз видела его в даэдрическом обличье?!
- Нет, - покачала головой она, решив не рассказывать о том, что видела когтистые лапки. Сейчас Лейф говорил явно не о них.
- У него были шрамы, - произнес он гораздо тише. - Сходу не заметишь, да и кто станет разглядывать?..
- Очевидно, ты, - не удержалась она от сарказма, а сама вспомнила слова вампира: “…раскроили вдоль и поперек.”
- Я очень наблюдательный, - молвил Довакин так, словно был совсем этому не рад. - Потому и заметил. И не только шрамы, но и то, что плащ вовсе не плащ, а фата. Появиться в таком виде прилюдно - это либо полнейшее бесстыдство, либо акт отчаяния. Теперь-то я понимаю, что наблюдал второе, а вовсе не первое…
И снова он сник на своем обледенелом камне, уткнувшись головой в ладони. Светлые волосы были сплошь покрыты снегом, который все сыпал и сыпал с черных небес. Эль опять похлопала его по плечу.
- Вот что бывает, - вздохнула она, - когда решаешь довериться не тем людям. Все мы учимся на очень горьком опыте.
- Доверие, - страдал Лейф. - Все меня предупреждали! И Партурнакс, и Изран, и даже воины Алик’ра. Все говорили: не доверяй кому попало, не доверяй вампирам, не дай обмануть себя милым личиком… Да чтоб мне провалиться! - взревел он. - Я ведь даже во сне видел!
- Что видел?
- Ну, помнишь, я рассказывал… Как я был вампиром, и про чашу, про жреца? В том сне мы с Сераной пришли в Каирн и она в лоб заявила: мы, дорогая мамаша, хотим исполнить пророчество - но на наш манер, а не папин. А я смотрю на нее и думаю: на какой еще манер? И когда мы успели это обсудить? Когда мы вообще успели этого захотеть?!
- Но ведь это был просто сон.
- Учитывая все это, - Довакин зло ткнул пальцем вверх, - это был не просто сон! И уж лучше бы я верил снам, чем Серане! А теперь… - он несчастно умолк.
