Но ведь на самом деле она знала. Знала изречение задолго до того, как расставила маски в святилище. Просто у нее не хватило ума его понять. И что бы там ни говорил Лейф, в нынешней тьме она виновата ничуть не меньше него.
Она задалась очевидным и больным вопросом: а знал ли Харкон? Наверняка знал - но попал в ту же ловушку, что и Люциан, который несмотря ни на что продолжал звать Дамиана сыном…
Нет, не похоже, засомневалась она. Харкон дочь давно не любил, не принимал и даже не считал семьей. Чего стоили его холодные слова в ответ на жалобы Сераны: “Ты слишком поздно спохватилась.” Доверившись привычным представлениям о родителях и детях, Эль думала, что он отправился в крипту спасать дочь от глупостей Валерики, но, возможно, он уже тогда подозревал, что Серана причастна к делам его жены. Может быть, он даже подозревал, что она причастна к пророчеству…
Но ловушка Валерики все же сработала, и после этого у Харкона не осталось возможности действовать. Осталось лишь утешение, которое должно было поддержать его во все последующие тысячелетия: мысль, что Свитки спрятаны, заперты вместе с Валерикой, Сераной и ним самим. А когда наступили последние времена и пришел Алдуин, у древнего вампира просто кончились силы. Он знал, что пророчество скоро свершится, а кто его свершит, не столь уж важно. Уставшая душа, он хотел лишь освободиться и уйти - и ни о чем другом думать уже не мог.
- Серана? Не может быть, - затряс головой Лейф, но Эль видела, что это лишь последняя попытка утешить себя перед тем, как признать правду.
- Она не переставала поклоняться Молаг Балу, - размеренно заговорила Рыцарь-Дракон, понимая, что пора выложить все как есть. - Она хотела доказать ему, что сильна. Она бесконечно лгала нам, сам знаешь.
- Я предлагал - и не раз! - просто пойти и разделаться с ее папой. Но она говорила, что сперва надо отыскать лук. Очень им интересовалась, - вздохнул Лейф. - А лук был и не нужен! Я даже… Может, будь ты там… Ну почему тебя не было?! - закричал он, в отчаянии лягнув камень сапогом.
Было совершенно очевидно, что рассказывать правду не стоит. Да, она была занята тем, что заламывала Тсуна в борьбе на локотках. Вряд ли бедняга Лейф примет это как убедительную причину ее отсутствия.
- Расскажи, - предложила она, усаживаясь на камень по соседству.
Довакин махнул рукой и заерзал на своей обледенелой сидушке.
- Что там рассказывать… Через жреца я передал Израну письмо, написал, чтобы они выступали к Волкихару. Как раз успеем лук добыть…
Никогда не проигрывал, в который раз подумала Эль. Какова самоуверенность. И каков итог.
- Я читал Кель на Поляне, - продолжал он. - Серана вся извелась: “Что там? Лук? А где? В пещере? А это где такая? Пойдем скорее!” И в конце концов мы пришли в затерянную долину, где нашли церковь Ауриэля.
- Мою, что ли? - хмыкнула Эль.
- Не ехидничай, - расстроился Лейф. - Сам знаю, что я болван. И я убил там фалмера. Одного из последних двух, что были в своем уме. Его звали Виртур.
Эль вспомнила, что говорил Харкон, и промолвила:
- После стольких лет - и в своем уме?
Довакин закряхтел, неопределенно вертя рукой:
- Ну, так… условно. Для начала мы маленько подрались, а уж потом поговорили. Он сказал, что для пророчества ему нужна кровь чистокровного вампира, Дочери Хладной Гавани. И тут Серана схватила его за глотку. Такого даже ее отец не вытворял. Я и сам не подарок, - саркастично сказал он, - но я еще не видел, чтобы кто-то так безобразно вел себя в гостях.
- Она боялась, что он раскроет ее обман, - предположила Эль.
- Ну да. Он давился, а она вопила: “Так ты ждал меня, старый хрыч!” А потом заявился Гелебор, брякнуло, звякнуло, все передрались. Словом, все как обычно, - фыркнуло дитя ночи. - А дряхлый эльф, поди, всего-то хотел, чтобы она принесла ему кровь маменьки. Вот только странно… - протянул он с внезапной задумчивостью.
- Что?
- Едва мы пришли, Виртур бросил в бой свою маленькую ледяную армию, а потом свалил потолок прямо нам на головы. Меня здорово стукнуло и я вырубился, но когда Серана меня растолкала, Виртур уже был настроен к ней вполне миролюбиво… Опять врали! - вспыхнул Довакин. - Сговорились, пока я валялся! А потом она предала и его, как предавала всех. И вот что вышло, - он поднял голову к небу.
- Надо было сразу убить Валерику, - запоздало укорила себя Эль. - Что ж мы не сообразили…
Лейф почесал в затылке и нехотя сообщил, что с недавних пор он о себе в принципе невысокого мнения.
- А все потому, что мы с тобой слишком добренькие, - скривился он. - Вечно с Сераной нянчились, расстраивать не хотели. До чего же она странная…
Эль удивилась.
- Я бы выбрала для нее другое слово.
- Слов у меня полно, - зло ответил Довакин. - Но я не об этом. Я нашел ее в крипте и… Вот скажи, - въедливо уставился он на нее, - если ты найдешь в секретном месте сложно запечатанную нежить, что ты подумаешь в первую очередь?
Эль вспомнила древнее хранилище, где заточили Берлина, и ответила очевидное:
- Что это Зло, которое или не выпускай или скоренько прибей.
- Вот именно, - помрачнел Довакин. - Ровно так я и подумал. А потом все равно повелся на ее нытье. Особенно после того, как повстречался с ее папенькой… - Лейф развздыхался и горестно понурил голову: - Ведь знал же, что она все время врет, но верил, что правда ей нравлюсь. Вот почему так?!
- Да потому, что ты ей действительно нравился. Но Молаг Бал ей нравится больше… - Эль скривилась, вспомнив рассказы Харкона о призыве, и почувствовала, как внутри снова разгорелась злость. - Утешься тем, что ты тут не один такой наивный. Я знала о ней побольше твоего, а что проку? Все равно поверила в их враки о ритуале! - выпалила она, осеклась и запоздало начала гадать, воспринимает ли экс-вампир то, что сейчас происходит. Если да, то теперь он все же узнал, как ужасно она в нем усомнилась.
Но внутри все было тихо. Может, спит, понадеялась она. После всех-то переживаний…
И снова Эль укорила себя за слепоту. Говорил ей Вультурьйол: люди лишь думают, что не доверяют. На деле они не желают видеть истинного зла в тех, кто рядом, они страшатся этого и бегут прочь от понимания. Чего стоили одни только глаза Таланы! Замогильные огоньки, ничем не напоминавшие Ловиса; глаза человека, одержимого нежитью, глаза, являвшиеся знаком, как и в любом из миров… Задним числом Эль знала, что за время своего великого драконьего квеста не раз могла бы поймать Игерну на вранье и нестыковках. А уж Серану она ловила на лжи через слово, и все равно все свелось к одному - люди не хотят видеть зла…
- Ты знала Харкона, - снова сказал Лейф. - Откуда?
- Долго объяснять, - покачала она головой. - Но я знала, что он не хотел всей этой тьмы. Вообще никогда не хотел. Давным-давно Валерика и Серана искали способ с ним разделаться. Сперва собирались замуровать в крипте, но не вышло и прятаться там пришлось Серане. А Валерика попыталась заманить его в ловушку в Каирне, но застряла сама.
- Вот откуда этот бред в дневнике, - покивал Лейф задумчиво. - А я-то не понимал, зачем писать про крипту.
- В конце концов они сами себя перехитрили, - фыркнула она. - И все же иронично, как все трое оказались заперты на равный срок.
- Почему трое?
- Валерика отрезала Харкону все пути в Нирн. Она заточила его в замке и он уже не мог оттуда выйти. Так же, как Алдуин почти не мог покидать Совнгард…
- …а Мирак - Апокриф, - довершил мысль Лейф и вздохнул. - Я же видел, что Харкон вел себя так же, как они. Провоцировал, заманивал. А когда мы со Стражами пришли в замок… нет, в начале-то все шло понятно. Мы вломились в чужой дом, понатащили туда троллей, нам, конечно, не были рады. Я не в обиде, что уж… Но Харкон не воевал вместе с другими вампирами. Он ждал нас у алтаря - один, как и Алдуин в Совнгарде. Желай они победить, им обоим стоило возглавить и повести против меня своих - хоть вампиров, хоть драконов… Но драконы признают лишь поединки, - несчастно вздохнул он.
