Спокойствие уступило место угрюмой тоске, стоило лишь войти в разоренное святилище. Поникшая драконья голова, покосившиеся бюсты, похожие на выщербленный ряд зубов, разбитые лики под ногами… Krosis.
Но теперь все заканчивается. Возможно, однажды она даже сможет забыть это короткое слово, преследовавшее ее почти с самого начала пути. А может, с внезапным озлоблением подумала Эль, она заодно забудет и стишок Шалидора, от которого в итоге так и не случилось проку.
“Войдя дважды - выйди лишь единожды,” вспомнила она. “Изменение приведет тебя к Разрушению; лишь Иллюзии укажут дорогу к Восстановлению; не прибегай к Призыву, но прими призыв.”
И вдруг, стоя там, глядя на пустые лица статуй, Эль поняла, что все это означало. И вряд ли автором этого послания был Шалидор. Откуда оно взялось, кем было отправлено и как получено, ведала, наверное, лишь душа внутри нее, но эта душа молчала, не отвечая на призывы.
Драконорожденный вошел в жизнь дважды - человеком, а потом вампиром, - но сколько бы ни длилась жизнь нежити, однажды из нее придется выйти - один-единственный раз. Предательство и изменение собственной природы разрушило его самого и все, что он надеялся сберечь; теперь лишь невозможное, призрачное святилище могло привести его к исцелению и свободе. Призыв даэдрического Принца уничтожил его, но призыв Этериуса ему еще только предстоит принять…
Глубоко вздохнув, она приложила гудящую маску к лицу и та, как прежде, плотно уселась, прилепившись, будто вторая кожа. Эль подняла голову и снова увидела нетронутый временем алтарь и солнечный свет, который светил здесь всегда.
Верни их, сказал жрец из Рагнвальда, и она начала вразнобой выставлять маски, вытягивая из мешка одну за другой и прикладывая их к пустым ликам статуй в соответствии с изречением.
“Расставь их по порядку - и ты пойдешь домой…”
Когда последняя маска была устроена на нужном месте, драконья голова заскрипела и распахнула пасть, являя в своей глубине еще одну маску, лишенную рта, но украшенную подобием бивней. Длинные, длинные зубы.
“Ужасна тень служителя Славного, военачальника,” прочла она маски заново и теперь уже целиком. “Яростно возмездие - жестокая скорбь.” И все же - зачем все это? Для кого это послание прошло сквозь тысячелетия? И что теперь с этим делать?..
Эль вздохнула, понимая, что ответов ей не дадут, а потом с упавшим сердцем почувствовала, что чужая душа начинает ее покидать - тепло, с которым она успела сродниться еще с Каирна, теперь уходило прочь, утекало, оставляя ее одну. Зыбкий призрак, едва различимый в солнечном свете, отделился от нее и замер перед алтарем, который призывал его вернуться к истокам.
И все же душа медлила, не торопясь обрывать последнюю нить, еще тянувшуюся к Рыцарю-Дракону. Эль чувствовала, что дух не взял у нее ни частицы жизни и теперь у него может не хватить сил на прорыв - он уже колебался и плыл, готовый развеяться в теплом воздухе святилища. Вверх он не смотрел - его не влекли ни небеса, ни боги, ни свет Этериуса. Он не искал для себя ни спасения, ни бессмертия в мире, давно ставшем чужим.
Эль смотрела на нечеткий, плывущий силуэт и чувствовала, как к горлу катит и катит нечто неудержимое, почти святотатственное. И наконец эта ересь вырвалась наружу:
- Останься, - сказала она. - Останься со мной. Я найду дорогу домой, обещаю.
Дух неожиданно резко обернулся и глянул в упор золотыми глазами, а потом без единого слова скользнул обратно к ней. Все драконы Нирна - дети Акатоша, частицы его души, но эта упрямая частица решила окончательно взбунтоваться против родителя и всего мира и Эль это только приветствовала. В погибшем Драконорожденном все еще было куда больше жизни, чем могло показаться.
- Так-то лучше, - довольно промолвила она, похлопав себя по животу. - Я все время ношу в себе чьи-нибудь души, но из всех них ты устраиваешь меня больше прочих. Не знаю, что будет дальше, но мы справимся.
А сама думала о своем зеленоглазом Острове и кипящих в нем силах творения, способных даже воскрешать мертвых. Рыцарь-Дракон не привыкла тратить время на мечты, которые нельзя исполнить, о нет. Ее Остров вполне реален, его магия может дать душе новое тело и новую жизнь… Осталось лишь найти способ туда вернуться.
Убрав маску за пазуху и покидая святилище, она чувствовала себя гораздо лучше, чем когда отправлялась туда. Даже печальный вид разоренного временем алтаря и костей под ногами уже не мог поколебать ее нового самоуверенного настроя. Она своего добилась, присвоила чужого дракона, а Акатош сам виноват - нечего было бросать родную кровиночку на произвол судьбы.
Самодовольство в ней бурлило и переливалось через край и не померкло даже тогда, когда она вышла за пределы святилища и увидела весьма унылого Довакина, поджидавшего ее снаружи на камушке. Судя по его же следам, которые почти замел снег, ждал он уже давно, и Эль наконец-то догадалась, что ее походы в купол занимали больше времени, чем казалось.
- Привет, - бодро улыбнулась она, думая о том, что несмотря ни на что рада снова его видеть.
- Где ты была? - несчастно возмутился Лейф. - Почему не пришла? Я же тебя ждал!
Эль с сочувствием глянула на него. В ночи, среди белых снегов, он казался совсем юным. Впрочем, юным он и был.
- Я была в Совнгарде, - ответила она.
Довакин поперхнулся и уставился на нее с новым вниманием.
- Такое нарочно не придумаешь, - сказал он наконец. - А зачем?
- Не знаю, - сварливо отвечала она. - Драконы меня обманули. Отправили туда и… я опоздала, - ее настроение померкло, когда она вспомнила алый прах у алтаря и следом - одинокий черный Камень на своих укрытых мантией коленях. Помимо воли у нее вырвался упрек: - Я же просила тебя не торопиться!
- А ведь ты его знала, - встречно обвинил ее Лейф. - Ведь знала же, да?! И ничего мне не сказала! Наглая врушка! Говори, кто ты такая?! - возмущенно потребовал он, встав с камня. Вид у него был как у ребенка, которого обманула старшая сестра.
- Я - Рыцарь-Дракон, - не стала скрывать Эль. - Я из другого мира, если ты мне, конечно, веришь. И я здесь из-за Акатоша, который все еще не торопится хоть что-нибудь объяснять.
- Что уж тут объяснять, - Лейф горестно плюхнулся обратно на камень. - По сторонам глянь! Я…
Его голос пресекся. Эль непонимающе огляделась, видя вокруг все тот же Бромджунар, утонувший в ночи и снегах, тихий, безопасный.
- Я уничтожил мир, - глухо сказал Лейф и Эль моргнула, неверяще уставившись на него. - Именно я сделал все, чтобы это стало возможным. А ведь Партурнакс предупреждал меня… Когда я покончил с Алдуином, он сказал: “Наслаждайся триумфом, Довакин. Это не последнее, что ты напишешь на страницах истории…”
Эль смотрела на него во все глаза, а в голове уже металось тревожное - нет звезд, нет звезд, нам не осталось даже звезд…
- А еще прежде, - продолжал каяться названный братец, - он говорил, что те, кто хотят отдалить конец света, могут его приблизить. А я его, конечно, не послушал! Не захотел услышать! А теперь… посмотри на небо!
Она глянула ввысь и увидела сплошную черноту. Ни звезд, ни северного сияния, ни лун.
- Ураг говорил мне, - сказала она, - что недавно солнце закрыла некая полумгла. А потом ее будто сдули Криком. Это был ты?
- Я был в Апокрифе, - покачал головой Лейф. - Я едва успел отправить Серану лечиться, как Херма-Мора меня уволок. Изран хотел зачистить еще одно логово - все равно оно по дороге в форт, - и я доверил ему лук… Но как из этого могло получиться такое?! - вскричал он, озирая непроглядную черноту.
Vol los Vokun do Aar se Morokei, снова вспомнила Эль. Ужасна тень служителя Славного… Некоторые дети - это тень своих родителей, говорил Вультурьйол…
Свиток Дракона - у дракона, Свиток Крови - у Дочери Хладной Гавани. А Свиток, говоривший об ужасном лорде, - у вампира-лорда, погребенного под камнем Лорда. Да, судьба умеет быть ироничной.
- Ты собрал все, что требовалось для пророчества. А Серана его исполнила, - тяжело сказала она, вспоминая шкуру оборотня в витрине. Волк, прикинувшийся олененком, вампир под личиной смертного, ядовитый цветок, синеющий под сводами Волкихара. Зло, которое Эль отпустила, когда оно было прямо у нее в руках. Но откуда ей было знать?..
