- Я и не сомневался, что ты захочешь лучшее. Сразу видно, что ты богатый бретон. Ты даже не заметишь, если дашь мне эти пятьдесят дрейков. Подумай, сколько добра ты этим совершишь!

- Я уже совершил сегодня порядочно добра, - призадумался Джон. - Если совершу еще хоть каплю, мир может этого и не выдержать.

- Ха-ха, - натужно захихикал босмер, начиная краснеть. - Какой-то дурацкий у нас с тобой получается разговор. Вижу, мне никак до тебя не достучаться. Давай-ка я попробую еще раз, хорошо? - и он пытливо заглянул Джону в лицо своими раскосыми глазками. - Всего десять золотых. Я знаю, они у тебя есть. Для тебя это ничто. Мне они нужны больше, чем тебе! Дай их мне!

- Нет, - коротко ответил Джон, любопытствуя, что же из этого выйдет.

Эльф раздулся так, словно того и гляди лопнет.

- Нет? НЕТ?! - заорал он, брызгая слюной. - Никто не говорит “нет” Гаэнору! Ох, я тебе это припомню, бретон, ты у меня попляшешь! Обещаю тебе!

И с этими словами малютка босмер убежал куда-то в синеющий вечер. Джон пожал плечами и пошел дальше.

Храмовые ворота привели его во дворцовый дворик, где он побывал еще днем, только вывалившись из телепорта. За воротами по другую сторону дворика лежала ужасная плаза Бриндизи Дорум, которая выглядела куда лучше в этот вечерний час. Джон полюбовался на фонтаны, окружавшие скульптурную композицию в центре, полюбовался на саму композицию, где кто-то кого-то убивал, а потом, приметив в уголке голого северянина, устремился к нему.

- Да не крал никто мою одежду! - рявкнуло на него дитя Скайрима. - И ведьмы меня не заколдовывали! Отстаньте все, мне жарко!

- Понимаю, - покивал головой Король Севера. - Я днем чуть не помер. Говорят, шелк спасает. Вот ищу, где купить.

- Шелк? Спасает? - оживился норд. - Пойдем вместе, я тоже хочу.

Да, компания что надо, подумал Джон. Бретон в потертом плаще и могучий голый северянин, еле прикрытый единственной тряпицей. Вся прочая одежда норда свисала с докрасна обгоревшей ручищи.

Они помыкались по Великому Базару, вызвав в народе радостное оживление и тьму интереса. Несколько раз Джону пришлось объяснять, что нет, он не ведьма и не очаровывал этого гражданина Империи, и он тоже начал злиться. Норд, носивший гордое имя Форстааг, все больше веселился, а к тому моменту, как они добрались до магазина одежды, и вовсе ржал в голос.

- Да не ведьма я, чтоб вам провалиться! - огрызнулся Довакин на любопытствующих и спасся от толпы в лавочке, где его встретила надменная лесная эльфка.

- Добрый вечер, - манерно протянула она, даже не дрогнув лицом при виде странных посетителей. - Чем могу услужить почтенным господам?

- Глянь, бахрома, - обрадовался норд и потянул с вешалки нечто в цветастых загогулинах.

- Мне бы что-нибудь шелковое, - с достоинством сообщил Джон, делая вид, что с Форстаагом не знаком. В целом это было недалеко от истины. - Что-нибудь приличное. Темное. Прохладное, немаркое.

- Ого! - ликовал тем временем сын снегов, выискав себе штаны в полосочку. Эльфка заломила руки, кидая то извиняющиеся взгляды на Джона, то встревоженные - на тонкую ткань в грубых ручищах северянина.

- Я подожду, - успокоил он ее и уселся на стул у стены, глядя, как Форстааг бурлит в шелках и купается в роскоши.

Наконец норд обрядился во что-то непереносимое, оставил на прилавке тугой кошель вместе со всей своей старой одежкой и умелся покорять дам, на прощание помахав Джону рукой:

- Бывай, ведьма! А-ха-ха!..

Впрочем, для бедной эльфки страдания на этом не закончились. Сдержанный бретон оказался куда хуже буйного норда, ведь ему требовалось приличное, не в полосочку и, представьте себе, по размеру. Наконец, посмотрев на себя в магическое зеркало, которое продавщица наколдовала прямо на стене, Джон решил, что доволен, и тут же задумался, что же делать с плащом. Его потертый и страшненький, который так хорошо смотрелся среди пустошей Вварденфелла, к новому наряду определенно не шел, а та вышитая темная красота с капюшоном, которой трясла босмерша, была слишком роскошной - и не только для канализации Морнхолда, но даже для его улиц.

Что ж, ему ведь еще в королевский дворец идти, общаться с параноиком Хелсетом и его легендарной мамой Барензией. По такому случаю, наверное, стоит выглядеть прилично.

Расплатившись, он натянул сброшенные на время примерки даэдрические перчатки и наконец-то осознал, что именно из-за них его и не вышвырнули за порог лавки, едва они с Форстаагом сюда вломились. Потрясающие перчатки - сколько от них пользы и сколько проблем. Джон поневоле задумался, каково живется Дивайту Фиру, счастливому владельцу полного комплекта брони, и как, должно быть, часто на него нападают.

Забрав сверток со старой одеждой - хотя вообще-то почти новой, если уж на то пошло, - он разузнал, где тут ближайшая гостиница, и отправился прямиком туда. Попросив принести еду наверх, он поднялся вслед за хозяином в комнату и там без сил свалился на кровать. День выдался не просто длинный, а поистине бесконечный, и Джон так устал, что даже не ощущал голода, хоть и понимал, что поесть ему необходимо. Но он настолько редко бывал в теплых краях, что успел забыть, как жара убивает всякий аппетит.

Еду принесли и он, сев к столу, начал честно ковырять мясо вилкой, уговаривая себя проглотить хоть кусочек за дедушку Партурнакса. Так и не доев, он нахлебался воды из кувшина и поплелся в постель, подозревая, что хорошего сна в этой духоте ему не видать.

*

Когда вокруг него снова засветлели под звездами снега Монавен, он поначалу даже не поверил своему счастью.

- Партурнакс! - всхлипнул Джон, торопясь к старому дракону. - Можно я тебя обниму? Пожалуйста!..

Тот приветливо посмотрел на него и улегся на снег, подставляя пластинчатую щечку в шипах и рогах.

- Ну, давай, попробуй, малыш, - усмехнулся он, и у Джона аж зашлось сердце при воспоминании о его первом визите на гору. Как он явился сюда, еще ничего не зная и не понимая, и как Призрак все истоптал тут своими волчьими следочками…

Он бухнулся в снег и привалился к теплой щеке, чувствуя, что на глаза наворачиваются вполне взаправдашние слезы.

- Я не знаю, что со мной происходит, - пожаловался он, отогреваясь подле самого родного и настоящего, что есть в мире.

- А что с тобой происходит? - прогудел Партурнакс, явно предлагая ему самому над этим поразмыслить.

- Я становлюсь… другим, - выговорил Джон. - Злым. И жадным. Очень вредным. Жестоким…

- Подростковый период, - успокоил его тот. - Проба сил. Это нормально. Что, по-твоему, самое главное в драконе?

- Крылья? - глупо предположил он. Партурнакс хихикнул и предложил подумать еще. Джон рискнул снова: - Йоль?

- Близко, но не вполне, - благодушно молвил гигант.

Тут Джон уже задумался всерьез, перебирая в голове все, что на этот счет знал и видел в своей жизни, и наконец заговорил:

- Вы выше слабостей. Вы цельные, не разбитые… Даже те, кто прошли через ад. Я не знаю, как это назвать.

- Фус и Ро, сила и баланс, - довольно ответил Партурнакс. - Нам ни к чему оправдывать свое существование. Мы существуем, потому что имеем такую возможность, вот и все. Каждый из нас сам себе город и государство, сам себе армия и совет, каждый из нас - Уль, Вечность, и чувствует другие Вечности рядом. Мы знаем, когда начать, знаем, когда остановиться, и помним, что тинвак - это в первую очередь хорошее развлечение. Война идет всегда и всюду, но не бывает истинной вражды между братьями. Есть гнев, но нет ненависти. Есть осторожность, но нет страха. Где есть сила, там всегда должен быть баланс. Тебе же было открыто понимание Фус и Ро?

- Да, но… - Джон призадумался. - Кажется, его стало недостаточно.

Партурнакс хмыкнул и к Джону потянулись золотистые ленты смыслов. Ему чудилось, что в небесах распахнулись черные крылья Алдуина, меняющего мир в горниле огненной бури, а потом земля оделась белизной, остудившей пекло, и ее светлые крылья Джон тоже хорошо знал.