- Такие, как он, нечасто попадаются, знаешь ли, - сказал другой голос, тоже знакомый. - Что, если ты ошибаешься?
- Кости помнят, - с уверенностью повторила Красная Женщина. - На них строятся сильнейшие чары. С помощью шепота и молитв из них можно вызвать тень и надеть на другого, как плащ.
Кто-то приблизился к столу и над левым плечом Джона воздвигся его неизбывный кошмар.
- Жаль уродовать, - Харкон все еще не решался на непоправимое, а Джон увидел, что в руке вампира блестит острейшее лезвие ножа.
- Не зарезав ягненка, жаркое не приготовишь, - пожала плечами жрица.
- И много зарезала? - ехидно спросил лорд.
Гораздо больше, чем надо, мысленно взъярился Джон, снова пытаясь встать и впадая в панику от собственной беспомощности. Мелисандра смотрела на него сверху вниз все с той же пугающей спокойной улыбкой, которая словно говорила: мне открыты тайны, человек, и потому я не спрашиваю, чего хотел бы ты.
Янтарные глаза чуть приблизились. Харкон сощурился, примеряясь к плечевому суставу жертвы - к левой руке, той, где прежде скрывался дар огня.
Да не слушай ты ее, выл запертый в своей голове Джон, как всегда не в силах произнести ни единого слова вслух. Ты не первый король, которого она сбивает с толку! Ее Рглор давно пытается пожрать Старых Богов, он пожрет даже Обливион, когда их защита рухнет! Уж насколько ты сумасшедший, но не настолько же!..
Звезда. Это слово вбилось в его разум откуда-то извне и, казалось, не несло в себе ничего страшного, но образ огромного кипящего шара огня, растущего на горизонте Уль, Вечности, - образ, пришедший вместе со словом, - испугал его даже больше, чем нож, который наконец-то опустился и вошел в его сустав, навечно отделяя руку от тела.
*
Джон проснулся на ржавом двемерском полу, дрожа от обессиливающего ужаса. Вампирские кошмары чем дальше, тем больше превращались в его маленький личный ад. Может, снова перестать спать?..
Образ раскаленного ревущего пекла все никак не желал уходить из головы. Неужели такое бывает, задумался Джон. А драконы знают? А Партурнакс?..
Что за жизнь у нас, пригорюнился он. С одной стороны - вечные льды и зима, дышащая в мир смертью, а с другой - дымный рок Валирии. Песнь Льда и Пламени, эвгир унслаад, бесконечный сезон войны…
Да ну вас, встряхнулся он. Пусть боги играют в свои игры. А он будет играть в свои.
Улегшись обратно на пол, он потянулся наружу, к небу, и стал искать очередного наездника, чтобы его оседлать. Как и во многом в жизни, в этом была своя ирония.
Проследив дальнейшую дорогу на север и полетав по тамошним окрестностям, он приметил подходящую гробницу под холмом и уже собрался покинуть тело гадкой, пусть и полезной, скотины, как свистнула стрела и наездник, завалившись на поврежденное крыло, полетел вниз, беспорядочно хлопая широкими перепонками. А все потому, злился Джон, что эта дурья башка привлекла к себе внимание идиотскими воплями, на которые даже он, варг, не мог повлиять. Тупая птица любила и умела орать. Вот чего она совсем не умела, так это заткнуться.
Внизу отирался подозрительно знакомый данмер.
Джиуб, да чтоб тебя, выругался Джон, весьма болезненно плюхнувшись под ноги эльфу. Нашел время очищать Вварденфелл!..
Из-за хаоса, взметнувшегося в глупой головенке наездника, он застрял и никак не мог выпутаться, чтобы уйти обратно в собственное тело. А Джиуб, проклятый живодер, наклонился и выдернул из макушки птицы большое перо.
Ай, возмутился варг-Довакин и наконец-то сумел выскочить из ловушки, почти мгновенно приходя в себя на полу в двемерских руинах. Вот ведь… А он-то еще за этого мера переживал.
Дождавшись сумерек, он покинул Мзанченд и потопал прямиком через горы, время от времени обращаясь к амулету левитации. Побочные эффекты магической бирюльки его раздражали и утомляли, но все-таки она здорово упрощала путь, позволяя не петлять среди бесконечных отрогов. Кроме того, сверху все выглядело иначе и узнавать местность было куда легче, если буквально повторять путь наездника, - а стало быть, можно и потерпеть.
Почти всю ночь он добирался до нужного места. Опознать его оказалось проще простого - по трупу без пера в голове. Джон скорбно потер макушку, все еще помня это крайне неприятное переживание, и вломился внутрь. Как бы не оказалось, что и Джиуб тоже решил там заночевать…
Но нет, гробницу явно никто не тревожил. Видимо, у будущего святого было больше уважения к мертвецам, чем у Дракона Севера.
Разобравшись со скелетами, пытавшимися охранять чей-то последний покой, он наткнулся в глубине склепа на скелет вполне мирный, лежавший недалеко от запертой ключом и ловушкой двери. При скелете имелся меч, похожий на харконовский, разве что гарда была перевита змеями, а не хвалилась нетопыриными крылышками. Стальная катана, сообщила Прелесть. Джон поднял ржавый меч, взмахнул им на пробу, и проржавевший клинок, обломившись под собственной тяжестью, с лязгом грохнулся на пол рядом с чешуйчатым шлемом.
Порывшись в мешке при скелете, он нашел рассыпавшееся на части послание, из которого худо-бедно становилось ясно, что за дверью с ловушкой хранится сокровище - жезл Хаседоки, который, конечно же, кто-то стережет. Довакин мысленно благословил свои золотые рожки и вышиб дверь ногой.
Треск дерева, вспышка от сработавшей ловушки - и вот он уже внутри и разглядывает еще один скелет, обнимающий красивый синий посох. Как утверждало кольцо, жезл Хаседоки был способен дать владельцу временную и не слишком надежную защиту от магии. Джон только пожал плечами. Для защиты - и притом вполне надежной - у него есть рожки и шкура дракона. А жезл был хорош лишь тем, что стоил уйму денег.
Отправив сокровище под крылышко, он уселся у стены, несыто глядя на скелет за дверью и мечтая кого-нибудь съесть. Под эти голодные мечты он уплыл в сон и провел так весь день, а под вечер вдруг с удивлением понял, что ни единого кошмара ему так и не приснилось.
Восприняв это как милость судьбы, он проследил дорогу до следующего подходящего ночлега - древней данмерской крепости Фаленсарано - и отправился в путь.
*
- А ну стой, ингредиент! - истошно завопила магичка-альтмерша, пытаясь попасть в него шаровой молнией.
Какое неприветливое это ваше Фаленсарано, подумал Джон, уворачиваясь от молнии, и подскочил к эльфке, впиваясь в ее шею. Вся крепость была нашпигована магами, которые, разумеется, тут же начали охотиться за ним с целью пустить на опыты и алхимические потрошки. Джон никак не мог посмотреть на такое с пониманием - особенно в свете недавнего кошмара, - а потому всерьез взялся за местное население и существенно его проредил. По ходу дела ему попались кое-какие даэдра, а потом яма, в которую маги сбрасывали кости, - она болезненно напомнила ему костяную свалку Волкихара, где Серана схоронила его в гробу. Единственное, что радовало в нынешнем бардаке, было даэдрическое копье, которое он отобрал у подвернувшегося дреморы, и прочие нахапанные тут и там безделицы. И, конечно, то, что он наконец наелся.
Переждав день, наполненный плохими снами, и разведав дорогу, он вышел из крепости, с удовольствием оглядывая траву и деревья. После того, как он несколько ночей плутал по выжженной земле среди лавы и пепла, несмелые ростки виквита и пыльная травка казались ему сплошной роскошью и буйством природы.
Очередным приютом на день ему стала пещера с забавным названием Пулк, где гнездились несколько бандитов. Джон сморщился, ожидая очередного столкновения с капризными рабами, которые не желают принимать свободу из нечестивых рук вампира, но рабов тут не нашлось. Только скума, сахар, драгоценные камешки и несколько пустых Камней Душ, в том числе и две солнечных ватрушки. Джон вспомнил, что у него хранятся два свитка Святоши, и алчно подумал, что пора бы употребить хоть один из них для обогащения. Но объевшись бандитами, он заленился снова воевать, забрался на чужую лежанку и заснул, надеясь, что в этот раз его минуют кошмары.
