А тот продолжал с истинно отцовской яростью:
- Удрала с каким-то отребьем, инеевым атронахом. Говорил я ей не путаться с этими скотами! Но нет, не слушает. Наказания не боится, перечит! Отрастила себе куриные ноги!
- Молодежь, - посочувствовал Джон с умудренным видом, а сам вспомнил, как Харкон обзывал его оборванцем и не пускал Серану замуж.
- Я этим сыт по горло. Ступай в пещеры Дабдилла под горой Ассарнибиби, - ворчливо повелел Принц. - Убей их здешние формы, отправь во внешние миры. Но учти, Довакин, она очень сильна. Все-таки, - самодовольно добавил он, - она дочь Молаг Бала. Не помри раньше времени.
- То, что мертво, - завел нежить Джон любимую песню, - умереть не может.
- Много ты знаешь, - хмыкнул Принц. - Иди. Если преуспеешь и вернешься, я выполню одно твое желание.
- Любое? - обмер он.
- В пределах разумного. Но учти, я не избавлю тебя от твоего проклятия.
- От вампиризма, - поник Джон.
- От печати, - удивил его Молаг Бал. - Иди и ощути на себе все прелести не-жизни - и хорошее, и плохое. А там поговорим. Ведь ты непременно вернешься, - усмехнулся он.
*
Забрав свои мудреные и немудреные пожитки, он мстительно сбросил опостылевший сундук в лаву, поманил за собой Шаварри и они стали выбираться из пещеры, осторожно продвигаясь по витому узкому мостику, повисшему над бухтящим пеклом. Статуя возвышалась совсем рядом, занимая чуть ли не всю пещеру, но Джон избегал смотреть на нее, раздавленный собственным моральным падением. Мало того, что он принял задание Молаг Бала, так еще и не чувствует по этому поводу никаких особых терзаний… и как до такого дошло?
Но хуже всего было то, что он ощущал благодарность. Сам факт, что Принц Даэдра освободил его от кровопийц, от оков, от треклятого сундука, уже был достаточно волнующим, а если прибавить к этому грядущее избавление от вампиризма, тут и вовсе оставалось лишь вознести хвалы и признать, что и драконы могут пасть.
И все-таки Шеогорат привел его за ручку к Молаг Балу… Подлый Энн Мари.
В туннелях подземелья им попалась Золотая Святоша, в которую Джон, почти не задумываясь, швырнул единственный оставшийся у него нож Захвата и, добив Ри Ваазом, поймал в звезду. Посмотрим, на что она сгодится, вяло подумал он и с чуть большим оживлением подобрал с тела противницы отличный эбонитовый меч. Песнь пришлось убрать подальше, ведь теперь он не мог даже взяться за ее рукоять. С Длинным Когтем таких бед не возникало - легко орудовать зачарованной валирийской сталью, когда тебе покровительствует сам Акатош. А теперь…
Ну, а ты чего хотел, непостоянная Змея? Джон вспомнил книгу по астрологии, вспомнил, что рожденные под этим знаком могут быть как благословенны, так и прокляты, и со всей определенностью понял, что теперь он относится к последним.
А ведь Партурнакс предупреждал его не путаться с Молаг Балом. Раеса Пуллия говорила ему, что к Гнаар Моку лучше идти по побережью от Балморы. Но он решил, что знает лучше.
Шаварри тащилась следом и время от времени с обожанием гладила его лапкой по плечу. Джон ежился и утешал себя тем, что в перспективе постарается ей помочь. Когда сможет удержать в руках Песнь…
Они выбрались на верхние уровни святилища, где он поставил пометку и сунулся было в овальную дверь, ведущую наружу, но сразу же метнулся обратно, шипя от боли. Они добирались до Бал Ура большую часть ночи, а к нынешнему времени успело пройти и утро. Солнце стояло высоко в небе, заливая светом окрестности, и этот свет начал беспощадно палить его, стоило лишь выглянуть наружу.
Но ведь Серана и Харкон спокойно ходили под солнцем, страдал он, пока обоженное лицо восстанавливалось. Ходили и не горели, разве что чуть дымились иногда…
И какой же ценой им досталась их порода, вспомнил он. Принеси в жертву тысячу-другую невинных, Довакин, и тоже станешь вампиром классом повыше. А если не готов, сиди и жди заката, как все. Или можешь поискать Папулю, может, он по доброте и широте натуры обратит тебя во что-то более приличное, чем это чудище с бельмами.
Джон обернулся к Шаварри, заглянул в ее белесые глаза. Они не светились жаркими огоньками и в полумраке было легко ошибиться, приняв ее за живую. А клыки у каджитов никого не удивляют.
- Будем ждать здесь, - вздохнул он и кошка тут же подобралась к нему под бок, урча и собираясь сладко вздремнуть.
Джону было не до сна, но ласковое мурлыкание и присутствие хоть кого-то рядом постепенно стали его убаюкивать. Даже с кошкой-вампиром лучше, чем совсем без кошки, подумал он, а потом вздохнул: а еще лучше, когда рядом Призрак. И совсем уж хорошо, когда Дени… Но ни за какие блага ни в одном из миров он не захотел бы впутать ее во всю эту кашу с Шеогоратом и Молаг Балом.
И снова Джон задался неразрешимым вопросом: а знает ли Молаг Бал, что он ТОТ САМЫЙ Довакин?
Ответа не было.
========== Глава 19. Темнейшая тьма ==========
Ладонь пекло. Джон посмотрел на правую руку, которой не так давно попытался поднять Песнь с алтаря, и увидел, что кожа по-прежнему выглядит больной и опаленной. Странно… разве она не зажила сразу же, как он отпустил меч?
Чернота, горячая, наполненная адски мерцавшими угольками, разъедала его ладонь, росла и ширилась, захватывая пальцы, запястье, глотая рукав и мясо с кости. Рука тлела, горела внутренним огнем, который не собирался гаснуть, и его охватил ужас.
Это из-за того, что я дракон, думал он, беспомощно глядя, как пламя пожирает его изнутри. Вампир не может быть драконом, дракон не должен быть вампиром, это противно всему, на чем стоит мир…
Огонь глодал его тело, причиняя бесконечные мучения, и когда он проснулся на каменном полу святилища, он не сразу понял, что это был лишь очередной кошмар. Призрачная боль все еще оставалась, не торопилась уходить, и только прикосновение мохнатой лапы наконец-то отогнало ее прочь.
- Плохой сон, - заурчала Шаварри. - Злой сон, но просто сон. Ведь хозяин теперь вампиррр…
Джон моргнул и уставился на каджитку.
- У вас… у нас это обычное дело? - спросил он сиплым после сна голосом.
Он не помнил, чтобы что-то подобное снилось ему в период прошлого обращения, но ведь тогда он почти не спал. А если и спал, то либо попадал в Каирн, либо валялся под боком у драконов, либо и вовсе был в таком глубоком обмороке, что не видел ничего. Разве что был тот наполовину вещий сон о Стене, но это же совсем другое дело…
- Мы часто видим плохие сны, - вздохнула кошка. - Плата за жизни, плата за кровь.
Слова Шаварри натолкнули его на новую мысль: а ведь он снова проголодался. Кого он загрызет на этот раз?
Джон встал на ноги и с тоской глянул на лаву, исходившую маревом в каменном бассейне посреди зала. Нырнуть бы туда с головой и тогда больше уже ни о чем не придется думать…
Он нахмурился, вдруг осознавая, что слишком часто размышляет о смерти, как о выходе, стоит лишь ситуации показаться безнадежной. Единожды допустив мысль о самоубийстве, потом трудно избавиться от этой идеи, простого и соблазнительного способа решить все проблемы разом. После того, как он обратил против себя Драконобой, в его голове словно завелась маленькая Тид-Аран, место, ласково манившее в смерть, обещавшее покой и забвение во льдах, - и расположилось оно аккурат между черной ямой и Шеогоратом на Железном троне. Крохотная выставка чудовищного, его личный паноптикум. Интересно, кем и чем прирастет этот архив после нынешнего путешествия?
Он горько усмехнулся, вспомнив, как совсем недавно недоумевал, почему ему так хорошо в Морровинде. Сплошная магия, веселье, безоглядный грабеж, а ведь правильное приключение - это боль, тоска и страдания…
Ну, вот тебе страдания, Довакин. Накаркал - наслаждайся, уж теперь-то все как надо.
Он боязливо сунулся за дверь и увидел, что солнце село, оставив на память о себе рдеющую полосу над горами. Можно идти.
- А где у нас гора Ассарнибиби? - спросил он, мельком удивляясь, что с первого раза запомнил головоломное название. Видимо, с перепугу.
