Уютный - вот слово, которым его постоянно называли и Ажира, и Шаварри. Они могут не понимать, что в их мохнатые лапки попал дракон, но они это чувствуют. А сам он разве не таял от одного присутствия Дени, от тепла, которое затапливало его сверху донизу?

Серана, вдруг понял он, бедняжка Серана, она оказалась в его объятиях, едва успев выпасть из саркофага, она плыла в его руках, пока воды несли их под скалами в Черный Предел. Он обнял ее на башне, будучи не в силах иначе выразить благодарность, а под конец, на поляне у Тид-Аран… чем больше она его тискала, вытирая слезы о камзол, тем труднее ей было его отпустить.

Наверное, после его ухода ей стало полегче. В Скайриме полно драконов, которые будут только рады с ней возиться, да что далеко ходить - тот же Вультурьйол почти с самого начала носился с ней, как курица с яйцом, а Партурнакс и вовсе зовет золотцем.

Но сейчас она спит в крипте, в каменном гробу, и вряд ли ей намного удобнее, чем ему. Что бы ни ждало впереди, ему нужно выжить, сделать все как надо и направить будущее в правильную сторону - в ту, где Серана сможет покинуть свою тысячелетнюю тюрьму и жить в мире, где летают драконы…

Джону захотелось пнуть стенку сундука и спросить похитителей, долго ли они еще собираются копаться, когда важные особы ждут его в Бал Уре. Но теснота не позволяла буянить и, чуть остыв, он подумал, что это даже к лучшему. Кто их знает, этих вампиров, а ноги ему еще пригодятся.

*

В недрах сундука было мало интересного и совсем уж ничего съедобного, и от голода он начал впадать в странный болезненный транс. То он задремывал, то снова просыпался, когда кто-то из носильщиков спотыкался на кочке - или когда Шаварри, верная своим кошачьим симпатиям, снова начинала бухтеть, что недовольна. Но дорога все бежала вперед и в конце концов завершилась, когда на вампиров кто-то напал.

Джон лежал на боку в своей тесной тюрьме и слушал, как снаружи кого-то с ворчанием раздирают в клочья. Он даже не знал, за кого ему переживать, но на всякий случай переживал за Шаварри - из них всех она была его наилучшим шансом спастись. Я прямо как Игритт, подумал он, валяюсь тут и размышляю о том, как соблазнить врага…

Судя по голосам, все вампиры остались более-менее целы, и вскоре сундук потащили дальше. Бухнула дверь, а на Джона нашло знакомое чувство опасного внимания, которое он уже испытывал в Суране. Значит, они в Бал Уре. А его похитители, похоже, только что разорвали какого-то даэдра из тех, что любят пастись у святилищ.

Его охватила неуемная дрожь. Бал Ур! А он вампир и дорога ему теперь одна - прямиком к Молаг Балу. Теснота сундука навалилась на него удушающей неизбежностью, в голове снова возникла яма, в которую его сознание падало и падало, оставляя на шипах последние клочки вменяемости. В приступе панического ужаса он не сразу понял, что мир все еще идет, как шел, и в нем по-прежнему не чувствуется той жуткой неправильности, искривленности, которая нахлынула на Джона, стоило ему угодить в хватку Харкона. Сейчас он мог думать лишь об одном - что угодно, что угодно, лишь бы вырваться!..

Сундук грохнул об камень и все замерло. Внимание заострилось на нем, довольное, даже веселое, и знакомый голос вкрадчиво повелел:

- Отпустите его.

Спотыкающиеся шаги, скрип ключа - и крышка откинулась. В первое мгновение Джон замер, не в силах пошевелиться, хотя происходило ровно то, чего он так хотел, - его освобождают! Данмер наклонился, схватил его за вывихнутое плечо и выдернул наружу. Джон выпал из сундука и увидел над собой исполинскую статую. Рогатая голова терялась в высоте, а вокруг маревом плыл раскаленный воздух, поднимавшийся над лавой, ворочавшейся где-то в пропасти, - услышав этот гул и треск однажды, его уже трудно было с чем-то спутать.

Все тот же данмер поднял его на ноги и расцепил наручи, соединенные за спиной. Плечо тут же с щелчком встало на место. Джон повел глазами по сторонам, чувствуя рядом что-то притягательное, необходимое, - и остановил взгляд на прямой темной эльфке, стоявшей у алтаря. Спотыкаясь, он двинулся к ней, и она величаво кивнула ему:

- Что тебе угодно, безжизненный?

Эта величавость слетела с нее в одно мгновение, как только он рванулся к ней и вцепился в серую шею, такую сухую и бумажную с виду, но таившую в себе горячий ток крови. И все-таки даже за восторгом насыщения и обновления он чувствовал, что Молаг Бал наблюдает за происходящим и еле сдерживается, чтобы не хохотать.

- Полегчало? - участливо спросил его Принц и Джон кивнул, отпуская осушенный труп. Куда подевался солнечный вампир, чудо Скайрима? Теперь он - обычная проклятая нежить, живущая за чужой счет.

Вампиры возились за его спиной, с трепетом ожидая награды, но боясь просить. Джон обернулся к ним и они попятились: кажется, никто из них не ожидал, что Король Насилия станет так нянчиться с пленником. Скорее всего, подумал Джон, они полагали, что его попросту принесут здесь в жертву вместо того, чтобы заботливо обихаживать и кормить жрицами.

А между тем Молаг Бал еще не закончил удивлять свою паству.

- Верните украденное, - повелел он и кровопийцы покорно потянулись к подножью статуи, складывая на него Песнь в ножнах, которую они избегали брать за рукоять, и звезду Азуры, и рюкзак, набитый дрейками, зельями и бриллиантами. Когда на постамент легла похищенная Прелесть, о которой он до этого момента и не вспоминал, Джон чуть не рассмеялся от облегчения.

Вопрос был лишь в одном: что за это потребуют?..

- Вам обещали избавление, - произнес Молаг Бал, - и его вам обеспечит Довакин.

Джон качнулся, ошарашенный таким заявлением, и заметался мыслями. Так Молаг Бал знает его или нет? Все Принцы сходу видят, что он Довакин, но видит ли Отец Чудовищ, что он ТОТ САМЫЙ Довакин? И если нет, то откуда знает, что Джон умеет исцелять вампиров? А если да, то почему сам Джон все еще не в яме?

Или же он просто слишком наивен и речь тут идет не об исцелении…

- Избавь их от не-жизни, Довакин, - подбодрил его Принц. - Я знаю, тебе это будет приятно.

Вот тут он прав, гневно раздул ноздри Джон и потянулся к Песни.

Рукоять обожгла его ладонь, как пригоршня углей, и он с шипением отдернул руку.

- Ха-ха, - всхохотнул Молаг Бал, не удержавшись. - Что ты как дитя, за игрушки хватаешься. Довакин ты или кто?

А ведь Партурнакс так же говорил… Фусом их, Йолем.

Джон посмотрел на наручи, сковавшие его Голос, понимая, что ему снова придется увечить себе руки, - и вдруг увидел, как оковы расстегиваются и с лязгом падают на пол.

- Так-то лучше, - ласково промолвил Принц. - Вперед. Займись ими.

Онемевшие вампиры даже не пытались сбежать, и он заподозрил, что дело тут не только в страхе, но и в чужой воле, прибившей их к земле. Не удосужившись глянуть в их лица, он сбросил обоих данмеров в лаву Фусом, прикончил Ри Ваазом северянку, а потом повернулся к Шаварри.

- Гол Ха!..

- Хозяин, - стиснула лапки каджитка.

Молаг Бал захохотал, аж лава взбурлила.

- Ну, забирай ее, рабовладелец, - веселился он. - Надоест - прикончишь.

- Зачем я тут? - спросил Джон, решив прояснить этот животрепещущий вопрос.

- Чтобы послужить мне, разумеется. Ты слишком ценен, чтобы закончить жизнь чьей-то едой. Лучше уж я приберу тебя к рукам, полезное существо.

Джон насупился, понимая, что мир все еще не искривляется, а значит, именно так все и должно идти.

Нет, не может быть, тут же возмутился он. Служить Молаг Балу, да какого пекла!..

- Несколько заданий тут и там, - мечтательно промолвил Принц Господства и Джон тут же представил себе, что это могут быть за задания. Потом поразмыслил еще немного и решил: нет, на самом деле он не представляет. И не хочет представлять. Но ему ведь все равно расскажут…

Он устало сел на постамент около собранного с воров имущества и вздохнул.

- Чего ты хочешь? - спросил он, глядя в пол.

- Молаг Грунда, моя дочь, сбежала, - недовольно заворчал Молаг Бал, и Джон удивленно вскинул голову. У Молаг Бала есть дочь?