- Арья! - он бросился к месту, где только что была Тид-Аран. - Арья!..

Но его руки лишь схватили пустой воздух. Рана во Времени закрылась, отсекая один мир от другого, и где-то там, далеко за Стеной, в расселине лежат два мертвых тела…

И Призрак остался один. И Дени его уже не дождется. Его лодка затонула.

Джон осел на снег, чувствуя, как грудь разрывает жуткое давление. Если он заплачет, если он позволит себе заплакать, его горло лопнет, его глаза вытекут со слезами… нельзя, нельзя плакать. Он не станет плакать из-за лжи!

И тут он вспомнил.

…Он бежал под ночным небом, таким холодным, что казалось, будто с него того и гляди с хрустом и звоном посыплются звезды. Широкое поле расстилалось перед ним в ночи, наст трещал, но не проламывался под белыми лапами. За спиной цепенел лес, зияя темными провалами меж стволов, а над полем вставала громада Стены - и на ней, далеко под небом, распахнула крылья знакомая тень.

Он обернулся в сторону леса, чувствуя, как позади надвигается нечто. Оно шло в вихрях бурана, в холодном тумане вечной смерти, и те, кто ждали подступавшую бурю, не понимали, какова она на самом деле. Он должен был их предупредить, но волчья пасть не годилась для человеческой речи; должен был добраться до них - до нее! - чтобы оградить, защитить от надвигающейся стужи, но ворота были заперты, решетка опущена, а Стена неприступна.

В отчаянии он взвыл, тоскуя о прежнем теле, способном преодолеть эту непомерную ледяную преграду, - но оно было убито и покинуто им давным-давно…

Тот сон, тот ужасный сон в Долине - это и был исход его пути? Вернуться вместе с Призраком, вернуться бессильной тенью, по чьим следам идут стужа и вьюга? Вернуться голой, бестелесной душой, чтобы на время стать единым целым с драконом, а после - окончательно, навеки уйти. Без слов, даже без прощания, оставив Дени дважды вдовой, а детей - сиротами… или оставив мир в руках Ходоков.

Непролившиеся слезы застряли в горле, будто смерзлись от ужаса в ледяной ком, а в сухих глазах становилось все темнее. Холод внутри ширился, лишая его и воли к борьбе, и всякой надежды. Он уже видел, на что способен Шеогорат. Но что, если это еще не все, на что он способен? Что, если Безумный Бог согнет и выкрутит время, бросив его в самое начало пути, решив, что на сей раз не станет возиться с глупым и неблагодарным Довакином?

Замерев в кромешной тьме, он наконец-то решился подумать непредставимое: что, если все это - правда?..

- Не бойся, малыш, - раздался позади голос Партурнакса. - Ведь все хорошо. Этого никогда не случалось.

- Почему ты меня видишь? - он поднял во мраке слепое лицо. - Меня здесь даже нет…

Темнота стала рассеиваться - медленно, осторожно, словно уберегая его от слишком ярких контрастов. Вершина Монавен, проступавшая в полутьме, была все так же чиста и прекрасна и Партурнакс с состраданием смотрел на Джона, сидевшего в снегу.

- Ты есть. Но это немного другое “здесь”, - сказал он. - Ты видел то, чего никогда не было и быть не может. Свершившееся будущее неизменно и неприкосновенно.

- Почему ты в этом уверен? - вскричал Джон, не в силах избавиться от ужасной картины перед глазами. - А вдруг все случится именно так?

- Конечно, нет, - успокоительно заворковал старый дракон, косолапо подбираясь поближе. - Ну, посуди сам, ты же здесь. Ты в прошлом.

И погладил его коготочком по спине. Джон вздрогнул, замер - и наконец-то взорвался в рыданиях, боясь, что прямо тут и помрет. Помрет от облегчения, понимая, что на самом деле он в прошлом, а значит, будущее уже случилось, а значит, Шеогорат… вмешивается!

- Хвала тебе, Энн Мари, - проикал он, давясь слезами, и Партурнакс от души расхохотался, слыша такую ересь на своей священной горе.

Джон еще долго ревел под боком у старого дракона, чувствуя, насколько целительными оказываются эти слезы. Они смыли ожесточенность, которую поселила в его душе Альмалексия, растопили ужас и омерзение, которыми наполнил его Заводной Город, пробились сквозь высокомерие и расчетливое зло, которому исподволь научил его Молаг Бал. Слезы текли, вымывая грязь из закоулков сердца, и к нему наконец-то начал возвращаться некий неуловимый, но жизненно важный баланс.

- Катарсис, - мудро сказал Партурнакс, поглаживая его коготком по спине. Совсем как Призрака, подумал Джон, начиная понемногу приходить в себя и замечая, что на востоке уже занимается заря. - То, что учинил Шеогорат, было жестоко. Но есть в этом и хорошее.

- Да что в этом… хорошего? - икнул он, все еще не обретя ровный голос.

- Молаг Бал тебя испортил, - дракон строго хлопнул его коготком и Джон ойкнул. - Я ведь предупреждал.

- Да-а, - плаксиво заныл Довакин, утирая нос и до сих пор немного всхипывая. - А когда я про Альмалексию рассказывал, ты вон как хохотал!..

- Другим нельзя, мне можно, - вредно закряхтел тот. - И если я говорю, что Молаг Бал тебя растлил, значит, так оно и есть. Ты сам знаешь, что я прав.

Джон покорно кивнул, уже не думая спорить, а потом вспомнил свои революционные мысли и сказал:

- А ведь получается, он не сможет навредить мне в будущем.

- С чего ты взял? - заинтересовался Партурнакс.

- Ну, я же должен выполнить его задания в прошлом. Ему придется меня отпустить.

- Хм, - дракон завозился, пихая его боком. - Все время забываю, какой ты еще глупенький… Понимаешь, душенька, ему ведь все равно, кто сделает для него всю работу: Довакин или Нереварин.

- Я и есть Нереварин, - призадумался Джон. - Вроде бы…

- Нереварин - это Джулиан, уроженец Хай Рока, - менторски сообщил Партурнакс. - Истинное Воплощение. А ты находишься в его теле. Что, Азура так и не потрудилась об этом сказать?

- Ну, она что-то такое… - стал припоминать Джон. - Было непонятно.

- Как всегда, - зафыркал исполин. - Любит туман напускать. Когда ею прикидывается Шеогорат, он и то говорит доходчивее.

- А он прикидывается? - изумился Джон.

- Главный лицедей нашего околотка, - засмеялся Партурнакс. - От него уже давно все Принцы стонут. Ну, разве что Сангвину весело.

Еще бы, столько пить, подумал Джон, а потом озадачился очевидным вопросом:

- Но если этот Джулиан - Воплощение, то я тут зачем?

- Тебе же только что всё показали, - укорил его дракон. - Ты можешь выполнить задачи Нереварина, но он не может выполнить твои.

- А, - сообразил Джон. - Ну да… А что насчет Молаг Бала? - снова заволновался он. - Он все-таки может мне напакостить?

Партурнакс вздохнул и приступил к объяснениям:

- Ты ему в прошлом не обязателен и даже вреден. Ты исполняешь задачи Нереварина, но при этом закладываешь иное будущее, которое Молаг Балу не по нутру. Так что не сомневайся, он захочет навредить тебе в будущем, он сможет это сделать - и сделает. И если все пойдет так, как ему хочется, ты застрянешь в Хладной Гавани и не вернешься в прошлое, а это вызовет временной коллапс и Мундус, смертный мир, попросту разорвет. А ему ведь только того и надо… Но волноваться не о чем, - радостно заявил он, - тебя спасет Тид-Аран.

- Не о чем, как же, - заворчал Джон, но его тут же перебили:

- Свершившееся будущее неизменно…

- …и неприкосновенно, - кисло продолжил он, но потом сообразил и оживился: - А, ну да. Меня УЖЕ спасла Тид-Аран.

- Умница, - просиял Партурнакс. - А теперь ляг поспи. Альтернативная история - тяжелое зрелище. А как проснешься, погуляй по Солстхейму, пообнимайся с волками, тебя же это успокаивает. Развейся, побеседуй с шаманом. Можешь спеть ему о нас хвалебную песнь.

- Я знаю только одну хвалебную песнь, - застеснялся Джон. - И она про меня.

- Какое упущение, - заворчал Партурнакс. - Ни одной оды драконам? Это мы исправим…

Но не сегодня, подумал Джон, засыпая прямо внутри сна у теплого драконьего бока.

*

Когда он проснулся, то обнаружил, что все еще находится в кургане, а Шеогорат сидит в нише поотдаль и болтает ногами, между делом отколупывая кусочки сталгрима от небольшой глыбки. Закинув один такой кусочек в рот, он с удовольствием захрустел им, как лакомством, и посмотрел на Джона своими желтыми глазами.