Сперва Свиток показал нечто не слишком опасное: всего лишь протянутая рука, с которой на золотой наконечник стрелы каплет темная кровь. Но вслед за этим явилось то, что Джон уже видел: гибель дракона, пронзенного стрелой более смертоносной, несущей окончательную смерть - смерть души.
Он вырвался из видения, не желая наблюдать это снова, и огляделся по сторонам, ожидая появления Сангвина. Было ясно, что Шеогорат так и не покажется, но и дядя Сэм их тоже не навестил. А между тем Довакин, не теряя концентрации, требовательно протянул руку в мотыльках и Серана вложила в нее третий свиток, вытряхнув его из чехла.
Третий Свиток, который ему не довелось прочесть в прошлый раз. Джон решил, что должен это увидеть, и настойчиво потянулся сознанием к Кель.
Глаза. Глаза в темноте. Серые, зеленые… голубые. Они смотрели прямо на него, а потом вокруг них, словно оправа, начали медленно проступать бледные размытые лица.
Дочь Хладной Гавани. Проклятый король. Служитель Ауриэля.
Трое. Для полного исполнения пророчества необходимы все трое, понял он. Но что же нужно от них судьбе? Их кровь, кость, плоть? Или сама их жизнь и душа? Он отчаянно вглядывался в темноту за лицами, пытаясь узнать что-нибудь еще, и вскоре увидел еще три пары глаз. В некий год снова сойдутся трое…
Лица колебались перед ним, словно плыли в жарком мареве над лавой. Туманные и неузнаваемые, на миг они словно обретали более четкую форму, начинали казаться знакомыми - и он видел в глубине Свитка Валерику, Харкона, Виртура…
Мысли в его голове заскакали как блохи. Он снова вспомнил непонятные слова, которые кричал тогда Гелебор: “Он ждет тебя, Дочь Хладной Гавани! И тебя, проклятый король!”
Тут Джону наконец-то стало ясно, почему Шеогорат так грубо выбил его из транса, заставив на время ослепнуть. Страшно представить, каких дел наворотил бы благонамеренный Довакин, прочитавший третий Свиток. Например, убил бы лорда Волкихара прямо там, на озере, что в перспективе означало бы полный крах Империи и падение барьера.
Отбросив все разумные предосторожности, он заглянул еще глубже, проникая за горизонт известных событий, и увидел, что пророчество живет и продолжается, растягиваясь в веках. Оно не закончилось - эта игра была готова длиться эпохами. Явление ужасного повелителя - пусть даже и душеньки Партурнакса - было лишь началом, главой из первого Свитка.
Странное давление стало вытеснять его из глубины Кель. Настырное и наглое, оно гнало его вон, не желая учитывать его интересы и свободу личности. Кажется, Энн Мари и тут решил влезть, не позволяя ему увидеть лишнего. Теперь будет и вовсе ничего не понятно, угрюмо подумал Джон, чувствуя, как его влечет прочь от удивительного мира знаний.
Он тряхнул головой и вдруг подумал, что и они с Сераной могли бы подойти под описание: она - Дочь Хладной Гавани, а он - король, обращенный в вампира. Глупый Джон Сноу, который свалился прямиком к Молаг Балу в гости, да еще и вместе с луком. Свалился сразу вслед за кусками Виртура в брюхе даэдрота.
А так ли уж нужен был Пожинателю лук? Помнится, Принц не проявлял к нему особого интереса. Ведь достаточно просто запереть Довакина в черном колодце - и пророчество приостановлено, и драконы остались с носом, и можно уже ни о чем не волноваться. Не отдает лук, упрямая коза, - да и Акатош с ним. Пусть сидит в яме веками и думает над своим поведением. А тем временем барьер рухнет и можно наконец-то навестить Нирн, который уже наверняка соскучился по Принцу Господства…
Но как Молаг Бал мог рассчитывать на успех? Он ведь уже встречал Джона в прошлом и знал, что вампиру, ухнувшему в его яму, еще только предстоит излечиться драконьим методом. Принц должен был понимать, что рано или поздно добыча от него ускользнет… а если нет? Джон попытался представить, что могло бы случиться с ходом времен, не спасись он из черного колодца, но быстро понял, что представить такое ему не по силам.
Он перевел взгляд на своего двойника и увидел, что тот вместе с девушкой уже склоняется над картой, выискивая нужную пещеру. Джон невесело хмыкнул, понимая, что слишком увлекся своими мыслями и пропустил часть истории. Ну, может, оно и к лучшему. И к тому же… как там Партурнакс говорил? Пророчества многозначны, толкования забавны. Наверное, не стоит сейчас сильно на этом сосредотачиваться.
Его снова мотнуло вперед, пронесло мимо Долины, где он мельком видел, как Сноу убивает обоих драконов - не так быстро и красиво, как Харкон, но так же эффективно, - а после поглощает их души. Джону наконец-то стало ясно, почему Алдуин велел унести Довакина прочь, подальше из ночной пустыни, где умирал Мирак.
Значит, Сноу все еще не избавили от этой способности. Джон не знал, хорошо это или плохо. Скорее плохо, наконец решил он, заглянув в мертвые черные глаза двойника, неуклонно шагавшего сквозь остатки жизни к своей последней Тид-Аран. “Когда темное и светлое пойдут рука об руку…” В этой реальности темным был именно он.
Между тем Сноу и Серана уже добрались до вершины церкви, где события пошли знакомым путем. Как и в прошлый раз, Виртур сбежал, а к ним явился Гелебор, которого бешеный братец-викарий успел покусать. Истекая кровью, паладин сказал, что скоро умрет и это к лучшему - ведь тогда истинная тьма не сможет прийти, - и Джон насупился, догадываясь, что и тут Гелебору принесли не вполне правдивую весть от “Ауриэля”.
- Прежде чем я умру, - сказал Гелебор, - примите это…
И он уронил колчан с золотистыми эльфийскими стрелами.
- На них, - сипел снежный эльф, - благодать Ауриэля. Найдите моего брата… принесите ему солнце…
И он словно взорвался изнутри, разлетаясь клочьями света, озарившими ночь. Серана завизжала от боли, закрываясь руками, и Джон увидел, как с ее лица на миг будто сошла кожа. Сноу стоял как стоял, даже не шевельнулся. Видимо, зрелище вспыхивающего и исчезающего в один миг живого существа его уже не впечатляло.
- Нужно убить Харкона, - только и сказал он, даже не глядя на горстку пепла на снегу. - Так советовал Партурнакс и я с ним согласен.
Разумеется, подумал Джон. Он хочет уничтожить еще одну часть пророчества. Не тот случай, когда стоит рисковать и пускать все на самотек, хотя, если подумать, штурм Волкихара безопасной затеей тоже не назовешь.
Серана подняла на него глаза.
- Да, - промолвила она. - Боюсь, он и впрямь убьет меня, я же Дочь Хладной Гавани.
Услышав это, Джон догадался, что Сноу так и не рассказал ей о троих, а слов паладина она просто не поняла. С беднягой Гелебором такое случалось постоянно.
- Он мой отец, - продолжала она, словно пытаясь убедить саму себя. - Или был им прежде. А теперь я не знаю, что он такое. Он совсем обезумел.
Джон тоскливо подумал, что Харкон вовсе не сошел с ума, а всего лишь старательно подвел к этой мысли родную дочь. Он прочел первый Свиток, узнал о возможном скором явлении Молаг Бала в Тамриэле - и после этого стал создавать видимость безумия.
Все ради того, чтобы Серана украла Кель, сбежала, сошлась с Довакином. Чтобы они забрали пророчество из его рук, чтобы спрятали лук от Пожинателя, в то время, как сам лорд мог бы беззастенчиво врать начальству, что вовсю трудится над задачей. А ведь лгать Королю Интриг - задача не из простых… Джон с трудом представлял себе, как это вообще возможно без защиты Шеогората.
Но было похоже на то, что Харкон решил рискнуть. А если все совсем уж выйдет из-под контроля - пусть дочь хотя бы никогда не страдает от того, что поспособствовала смерти отца. Вместо этого она могла бы верить, что избавила мир от чудовища.
Но неужели Харкон не боится попасть к Молаг Балу? И это будучи вампиром, провалившим такое важное задание?..
Ответа не было, а его снова швырнуло вперед. Он уже привык к тому, как его мотает по истории, и не удивился, очутившись где-то в глуши, под боком Дюрневира. Дракон хвалился тем, что им удалось перехватить Виртура, и вручил Сноу лук Ауриэля.
- Учтите, - внушительно продудел он, - Партурнакс требует его вернуть. Так что не помрите. Хотя вы не помрете.
