И Джон ухнул куда-то в темноту.
*
Перед ним мелькали знакомые картины: окровавленная плаха, драконья стена в кургане, Призрак на поляне с вмятиной. Его первое приключение в Скайриме последовательно проносилось мимо него, пестря, бренча, топя в полузабытых чувствах. Этот безумный хоровод все кружился и качался перед глазами и вдруг резко стих, сменившись заснеженным залом, где Шеогорат, воссев на Железный Трон, до слез хохотал над судьбой двух миров и одного отдельно взятого Довакина.
Джон стоял сбоку, недалеко от пролома в стене и переводил взгляд с Шеогората на себя самого - тогда еще Джона Сноу, одинокого, потерянного, ничего не понимающего. Но никто из участников давней драмы не смотрел на него самого, словно его там и не было. Он будто бы снова читал Свиток в Тид-Аран и видел картины прошлого, в которое не мог вмешаться.
- Да, мило все это. Забавно, - прокряхтел на троне Шеогорат, чуть успокоившись и утирая выступившие слезы. - Ладно, смертный, ступай себе. Помирай. Или выживай. Это уж как у тебя сил хватит. А у меня, - он уставился на Сноу желтыми кошачьими глазами, - каникулы.
И выбросил его из зала обратно в крыло Пелагия.
И снова прошлое понеслось в лихорадочной пляске, мелькая, не задерживаясь ни на одном мгновении, но все же Джон успел увидеть, как тащит мешок с черепом, как загораживает собой Алдуина от ретивых героев из дома Шора, как спасают Нуминекса…
- Ма!.. - пискнул дракончик и сердце Джона залило беспомощной нежностью. В его жизни было мало моментов настолько же прекрасных, если вообще были. Разве что вот этот…
Дени. Живая. Живая…
Его настолько поглотили полузабытые чувства, что он с трудом мог сосредоточиться на том, что происходило дальше. Он почти пропустил тот момент, где Тириона…
Тириона казнили.
Мысль отдать карлика драконам, чтобы они решили его судьбу, была все-таки чуточку слишком безумной. Куда более сумасшедшей, чем решение утащить череп и спасти Алдуина, поскольку никаких теплых чувств к Тириону у Джона давно не осталось. Спасать драконов - это нормально, когда ты души в них не чаешь. Но щадить того, кто сломал множество жизней и даже не желает этого признавать, - совсем другое дело. И не просто щадить, а играть его судьбой, швырять как косточку…
Отдайте его драконам, пусть побалуются. Идея, которая могла прорасти лишь из семян, посеянных Шеогоратом. Вот только достаточно ли спасенной жизни Ланнистера, чтобы начать считать выкрутасы Энн Мари чем-то благим?
Итак, Тириона больше не было, а история катилась дальше без видимых изменений, и Джон смотрел на мелькающие картины, снова и снова выхватывая милые сердцу мгновения.
Вот Партурнакс роется в своих драгоценных сундуках, вот Снарк купается в озере, а вот и шахта Сидны - Джон подивился, с каким бравым видом он, оказывается, уделал того криминального орка. Со стороны смотрелось весьма неплохо. Затем был Морфал и логово вампиров, Вайтран и пьяная Арья в кошачьей шерсти, и вскоре Джону пришлось весьма стыдиться и страдать, глядя, как карга в перьях лезет к Сноу обниматься.
Роща Сангвина окружила его, посветила в глаза разноцветными фонариками и Джон разнеженно заулыбался, вспоминая, как хорошо было им здесь с Сераной. Поотдаль Арья повисала на дядюшке Сангвине, радуясь подарку, пока Сноу дулся и предъявлял претензии, а Джон вдруг забеспокоился, понимая, что Шеогората там нет.
Как и прежде, Сангвин выпустил их в Тамриэль возле Рифтена, и Джон с удивлением увидел, как его двойник мгновенно встает на ноги, выпрямляется и строго отчитывает Арью за вранье и участие в этом безобразии.
Это был кто угодно, но только не Джон Сноу - не тот наивный, добрый, вечно растерянный Сноу, которым он себя помнил. Облечение не удалось, понял Джон. Оно не удалось, потому что Шеогората там не было. Но что же тогда будет с Запретным Словом? Как закрыть Тид-Аран и не умереть при этом?..
Но история не ждала, пока он все осмыслит. Она неслась дальше и в ней Изран был по-прежнему бородат и ворчлив, а крипта по-прежнему негостеприимна и полна вампиров. Джон с содроганием посмотрел на гору валунов, которые фонтаном полетели от стены, когда Сноу все-таки сумел пробиться сквозь завал и волна камней вынесла его наружу, похороненного под ощеренным, распушившимся от волнения Призраком. Было больно смотреть, как другой Джон еле ползет по камням, ковыляет к водопаду, а потом сваливается под стеной в бреду обращения.
Еще хуже было наблюдать, как Сноу загрыз человека. Джон и сам не так давно пожрал с пару десятков живых и хорошо помнил эту звериную жажду, которая сжигала сейчас другого его. А ведь поток картин замедлился, вдруг осознал он, ощущая, что течение истории приблизилось к нормальной скорости жизни. Он отвлекся от своего двойника и перевел взгляд вперед, к короне из каменных арок.
Серана… там Серана.
Сноу добрался до саркофага, и Джон затаил дыхание, ожидая, когда наконец случится их первая встреча.
Серана, еще не проснувшись, выпала к незнакомцу на руки, но быстро очнулась и отошла на безопасное расстояние. Джон смотрел во все глаза, он почти мог слышать ее мысли - и понимал, что что-то снова пошло не так. Серана боялась Сноу, не доверяла ему, и их разговор был каким-то другим, более холодным, более колючим, почти враждебным.
Я никогда ей не снился, понял Джон. Она не летала на драконе. Она видит перед собой абсолютного незнакомца, который даже не похож на наивного добряка Джона Сноу, ведь облечение не удалось. Я не снился ей, потому что не вернулся в прошлое… потому что Шеогорат не вмешивался.
Он постепенно начинал понимать размах катастрофы - и боялся даже думать, что увидит дальше.
Но дальше все пошло почти так же, как он помнил, и душенька Вультурьйол, кажется, сумел слегка поправить первое плохое впечатление…
Нет, понял Джон, снова улавливая ее страх. Дракон лишь напугал ее еще сильнее - откуда ей знать, насколько добры и очаровательны они могут быть? А ревущее море огня, в котором сгорели фалмеры, - вот оно, прямо перед глазами.
Но может, подъемник сгладит ситуацию? Они ведь должны застрять…
И они застряли. Но Серана так и не рискнула раскрыть перед чужаком, насколько она особенный вампир. Вместо этого сам Сноу, не спрашивая ни советов, ни разрешения, отважился на невиданный трюк. Успокоив девушку довольно-таки небрежными словами, он прижал ее к себе, а потом, потоптавшись на перекошенной платформе, решился, набрал в грудь побольше воздуха и крикнул: “Файм!..”
И они взлетели невесомым облачком, поднимаясь все выше и выше, к далекому пятну света. А ведь этот Крик никогда ему не удавался - по крайней мере, до моря Апокрифа.
Кто же знал, что я так могу, удивлялся Джон. Так рисковать!.. Впрочем, после облечения в сельского дурня ему такое и в голову прийти не могло. А этот Сноу - совсем другой, тот, что начинал проклевываться в нем до облечения. Пробивался, как новорожденный дракончик из яйца…
Вультурьйол дремал на солнышке, Серана пыталась прийти в себя после странного полета, Сноу заслал Призрака к Арье за отчетом. Все шло, как раньше, за исключением того, что лететь на драконе Серане не больно-то хотелось. Но все ее страхи Сноу сурово отмел и сообщил, что либо так, либо сама, пешочком. Бедняжке пришлось смириться, а Джон всерьез призадумался, захочет ли она после всего этого вообще спасать его с башни. Может, там для него все и закончится - в подвалах Волкихара?..
А вот и сам Волкихар. Лодка несла их к замку, повинуясь движению весел, и те двое, что сидели в ней, не замечали тень, скользящую следом по волнам. Я сам как Радак с его баночкой, подумал Джон. Не могу отойти дальше, чем на десять шагов.
Он пригляделся к замку, скрытому туманом, и увидел, что одна из башен по-прежнему съезжает набок. Ее так и не починили, а ведь когда он пришел туда впервые, она была целой…
Он уже знал, что увидит дальше.
Замок был в печальном состоянии. Казалось, что кости, которые в его сне грызли черные псины, так и остались под столами. Никому здесь не было до этого дела, а лицо Харкона, закрытое, холодное, совсем угасшее, внятно сказало ему о том, что лорд Волкихара уже не ищет и не хочет ничего - только забыть всю свою жизнь, как страшный сон.
