Задарив Ажиру ингредиентами, он забрал у Гальбедир готовые амулеты и еще немного посидел с ней, печалась о том, как трудно найти святилище да как славно было бы иметь в пользовании звезду Азуры…
Да уж. Знал бы он, что сможет оживить в костях старую память, он так и ходил бы повсюду, раскидывая врагов даром огня. Но теперь этот ценнейший подарок в руках Отца Чудовищ.
Но ведь был же и другой подарок!.. Джон вдруг задумался, пытаясь вспомнить, куда задевал кольцо Неревара, врученное ему самой Азурой. Поначалу он просто таскал его в кармане, но потом…
Мало ему было продать звезду Молаг Балу! Если выяснится, что он еще и драгоценное колечко потерял… или его растерло в пыль Несовершенство… да, такого Азура ему не простит.
Волнуясь, Джон сбежал из Гильдии и вернулся в купол, где начал лихорадочно рыться в вещах, разыскивая крохотную вещицу.
Вот оно, облегченно вздохнул он, рассматривая полумесяц и цыплячью звездочку. Нашлось. Ну, пусть еще поваляется, решил он и забросил кольцо в сундук.
*
Сидя дома - да, теперь это был его дом, - Джон снова рассматривал Ленту Лабиринта и думал, стоит ли прокладывать новую дорогу на Солстхейм. Тропа Жертв была не тем местом, куда хотелось соваться хоть один лишний раз, и Джон поневоле думал о том, что могло бы случиться, сбейся он с пути.
“Не сходи с Тропы,” предупреждал его Молаг Бал и говорил он это не для красного словца. Джону вспомнился муторный тяжкий сон, который снился ему еще в Морнхолде - вскоре после того, как он передал Ленту Барилзара Альмалексии, а перед этим некоторое время держал опасное кольцо при себе.
Да, тот сон. Люди - незнакомые, но будто бы знакомые, люди мертвые, но живые - все хватали его за руки, все тянули, упрекали, заглядывали в лицо провалами глаз. Его крутило по местам, в которых он то ли был, то ли не был, а потом, когда он почти отчаялся выбраться из осуждающей толпы, он все же пробился - и сорвался в пропасть, черную, глухую, безлунную.
Помнится, наутро Прелесть сообщила ему, что он убил четыреста девяносто пять одухотворенных.
Что ж, наверное, это и случается, когда сходишь с Тропы. Ты падаешь в пропасть… и все.
Джон скривился и решил, что лишний раз по Тропе не пойдет. У него уже есть проложенные пути, хватит и их.
И к тому же он просто не хотел идти на Солстхейм таким способом. Остров казался ему местом чистым и незапятнанным, хоть под ним и скрывался храм предателя Мирака. Марать Тропой снег Солстхейма Джону не хотелось.
Впрочем, он в любом случае не собирался отправляться в путь прямо сейчас. После двух путешествий по Тропе и беготни по Балморе и Кальдере он устал так, что ног не чувствовал, и теперь хотел только выспаться. Может, ему даже наконец-то приснится Партурнакс и от души наругает за все его выходки…
*
- О, - обрадованно простонал Джон, очутившись под светом двух лун. Надежда его не обманула - вот она, Монавен…
- Ты, Довакин, как есть балбес, - тут же стал отчитывать его дракон. - Надо же такое удумать - пролагать Тропу Жертв сюда, в священное место!
Джон с умилением смотрел на Партурнакса, упиваясь каждым ворчливым словом.
- Тебя могло разорвать, - фырчал дракон. - И зачем мне тут вторая Тид-Аран? Мне и одной-то слишком много!
- А еще я Альмалексию убил, - повинился Джон. - И продал Молаг Балу.
Раз уж его ругают - пусть ругают за все сразу…
Партурнакс непедагогично расхихикался, хоть и пытался строить строгий вид. В конце концов он разоржался так, что хрустнула и осыпалась снежная корка на древней стене.
- Так ей и надо, - наконец выговорил он. - Как она вообще посмела на нас пасть разевать.
- На вас? - удивился Джон.
- На драконов. На тебя, глупый… Кстати, - оживился Партурнакс, - а какие у тебя планы насчет Вивека?
Джон призадумался и наконец сообщил, что пока никаких.
- Но у Молаг Бала они наверняка есть, - развел он руками. - Прочитал я эту тридцать седьмую проповедь…
- Ах, любовь, - старый гад снова начал давиться глумливым смехом. - Не всегда она хороша. Любовь Альмалексии точно не пришлась бы тебе по вкусу.
Джон вспомнил Заводной Город, трубы купола Серлин, в которых рождались к недожизни новые фабриканты, и промолвил:
- Сота Сил ведь был совсем сумасшедшим? Мне показалось, что он устроил там арену…
Партурнакс вздохнул и пошевелил носом, что обычно выдавало у драконов раздражение и недовольство.
- Если бы только арену, - сказал он наконец. - Ты далеко не все там видел. И не надо тебе этого знать. Ты еще маленький.
- Это правда были каджиты? Аргонианцы? - не отставал Джон, но выражению морды старого дракона понял, что свой ответ уже получил. Впрочем, вопросы у него еще не закончились. - Зачем он вообще там висел?!
- Я же сказал, - терпеливо повторил Партурнакс, опять начиная гнусно хихикать, - ты еще маленький.
Джон надулся, а потом вспомнил мерзость на стальных жилах и решил, что на самом деле он и не хочет знать.
- Мне попался двемер, - вдруг встрепенулся он. - Дух двемера. Он вернулся лишь на краткий срок, а потом снова исчез. И он писал о месте, где он был прежде, о гармонии абсолютных тонов… или как-то так. И он был там счастлив. Это то место, куда они хотели?
- Это то место, куда мы их отправили, - ухмыльнулся Партурнакс. - Сами они туда уж точно не добрались бы, косорукие недоучки.
- О, - оторопел Джон. - То есть…
Он-то думал, что двемеры были наказаны за самоуправство, заброшены неведомо куда, чуть ли не в какой-то круг ада…
- То есть им там хорошо? - удивленно договорил он.
- Почему нет? Мы же не звери.
Джон вспомнил свои мысли о том, что коварный младший братец Алдуина уже давно плетет интриги на пару с Энн Мари, и инквизиторски уставился на старого дракона:
- Мы - это кто?
- Мы - это стороны баланса, - ехидно сощурил глазки Партурнакс.
- “Никогда не думай о Шеогорате,” - смиренно повторил Джон. - Да, я знаю. Правда, осуществить это на деле не способен.
- Надо стараться, - строго сказал дракон, но тут же фыркнул: - И к тому же он… вмешивается. Это и дар, и проклятие. В частности для тебя, непостоянная Змея. Я уже привык к тому, как ты весь плывешь, но все равно раздражает.
- А при чем тут… - начал Джон и запнулся, наконец-то понимая.
- Он сидит в твоей голове, - пояснил Партурнакс. - Крохотный осколок, легкий, как крыло бабочки. Это из-за него ты способен приходить сюда и из-за него я не могу тебя прочитать. Я думал, ты уже знаешь.
*
Джон проснулся и стиснул растрепанную голову, словно пытался раздавить ее в ладонях. Шеогорат прямо здесь, в его разуме - с самого начала облечения он занял зрительское место на обожаемом Железном Троне. Удивительным было скорее то, как сам Джон умудрялся это игнорировать. Впрочем, такое было бы не впервые. Игнорировать очевидное ему вообще свойственно, об этом и сам Шеогорат ему говорил - разумеется, в своей загадочной и глумливой манере.
Все это время он считал, что Безумный Бог следит за ним через печать, но похоже, что она всего лишь привязывает его к чужому телу. Джон не раз удивлялся и даже - что уж скрывать! - обижался, что Энн Мари сперва закинул его сюда, а теперь совсем не уделяет внимания. Но ничто не могло быть дальше от истины. Шеогорат прямо здесь. Все это время он был здесь.
Делить тело с неизвестным Джулианом было само по себе достаточно странно и неприятно. Делить голову с Безумным Богом… это вообще ни в какие ворота не лезет!
Джон застонал, понимая, что выразиться может только матерно, и что еще того хуже, Энн Мари все эти кудрявые ругательства уже, считай, услышал…
Несчастный Довакин задрал голову к потолку, ожидая, что на него вот-вот падет божественная кара, но нет, все было тихо.
Теперь я совсем хочу на Солстхейм, горестно подумал он, сползая с кровати. Хочу в курган, к драуграм.
Но никакой Тропы Жертв. Нет, он отправится на остров по старинке, решил Джон и стал одеваться в одежду потеплее. Правда, к нынешему моменту он успел угробить и растерять все свои плащи, кроме шелкового - да и у того вся подкладка в дырах, - а теплый с меховым воротником остался у Корста на хранении.
