Подобравшись по ненадежной перемычке к штуке с куполами, он осмотрел три рычага, рамку в стене напротив, повел Прелестью и прочел: “Карстангз-Бшарн”. Стало быть, оно.
Забравшись в мешок, он вынул когерер и стал искать, куда его приткнуть. Пока он крутился вокруг устройства, по ту сторону пропасти ожила еще одна сфера, пустила в него дротиком и от неожиданности Джон чуть не упустил растопырку в пропасть.
- Да провались ты, - рявкнул он и швырнул в сферу свой кривенький огненный шар, а потом с удивлением смотрел, как она, подпалившись, бестолково катается туда-сюда по самому краю и наконец-то падает вниз. Довакин говорит - и мир откликается, с иронией подумал он и снова стал искать, куда пристроить когерер.
Наконец штуковина встала в нужные пазы, устройство загудело, а Джон пошел к рычагам, надеясь, что не обрушит “ведьму” в пропасть, потянув за что-нибудь неподходящее.
Рычаги запустили движущиеся картинки в рамке, и, подергав их туда-сюда, он наконец-то сумел остановить на стене зловещее изображение горы со столбом пепла. Наверное, оно…
“Ведьма” загудела, что-то грохнуло и Джон испуганно схватился за свой амулет левитации, осторожно пятясь к мостику. Решив не рисковать, он все-таки надел амулет, и гул смолк, хотя Карстарк-Шарн все еще продолжала зримо дрожать и пускать по шпилям крохотные молнии.
Да ну вас, решил он, подхватил мешок с книгами и мгновенно перенесся домой, где его тут же приплюснуло к полу. Встать он смог только после того, как снял амулет. Странно, такого раньше не было…
Заупрямившись, он снова накинул амулет на шею - и опять распластался на полу, заметно ушибившись. По всему получалось, что либо амулет сломался, хотя в руинах работал исправно (насколько о нем вообще можно было такое сказать), либо в Морнхолде нельзя левитировать никому, кроме Альмалексии.
Что ж, разумно, поморщился он. Какой смысл в карантине, если любой желающий может просто перелететь через стену.
Надо выглянуть на улицу, подумал он. Узнать, сколько сейчас времени и удалось ли запустить “ведьму”…
Джон тихонько высунул нос из задней двери поместья, скрывавшейся в зарослях кактусов и луговой ржи, и увидел, как пушистые метелки гнет к земле пыльный ветер. Вечернее небо с трудом можно было разглядеть сквозь потоки пепла, вуалями летевшие в воздухе.
Значит, получилось, вздохнул он. Больше никаких спектаклей на базаре, никакой торговли игрушками с лотков. Пора торжественно признать, что Альмалексия все-таки рехнулась.
Переодевшись в приличное, он накинул капюшон и перенесся к дверям храма. Порыв ветра ударил его в бок, затеребил плащ, и Джон отвернулся, уберегаясь от пыли. Ординатор, потерявший половину своего серебряного блеска в тусклой грязной мгле, проворчал:
- Погода какая-то странная, но это не повод для беспокойства. Заходи внутрь, бретон.
Столкнувшись с Федрисом в приемной, Джон только пожал плечами. Ну, а что тут скажешь?
Альмалексия ликовала.
- Пепельные бури в Морнхолде! Такого тут еще не видали! Ровно то, на что я рассчитывала! Теперь моя магия никому не позволит вмешаться в работу Карстангз-Бшарн, а ты, милый… - она зловеще примолкла и он, чувствуя, что сейчас не время для козьих выкрутасов, уставился на нее отчаянно щенячьими глазами. - Ты будешь держать рот на замке.
Джон потупился. Злость внутри шевелилась, как разбуженный от спячки медведь, и изображать из себя восторженного идиота становилось все труднее. Он уперся взглядом в скупо прикрытую грудь богини, до сих пор ощущая на губах странно волнующий поцелуй Святоши.
- Мои силы, может быть, несколько истощены заботой о раненых, - все так же недобро продолжала Альмалексия, - но они никуда не делись, смертный. А мои ординаторы позаботятся об этом глупом культе Конца Света и их главаре.
- Да он же просто… - вскинул глаза Джон, а потом махнул рукой. Что толку пытаться ее переубедить. Что толку их всех тут спасать.
Ни на что не надеясь, он равнодушно сказал:
- Я отправил его работать в больницу при храме. Решил, пусть он лучше спасает жизни, чем отнимает их.
- Ха-ха-ха! - Альмалексия так и покатилась со смеху. - Ты отправил его трудиться во имя мое?
- А как же иначе? - Джон опять взялся изображать блаженного кретина.
- Ну, пусть трудится. Ха-ха-ха!
Значит, Эно Ромари еще немного поживет, подумал он и мельком удивился, что его это почти не трогает.
- Спишь на ходу, добрый друг, - хмыкнула Альмалексия, глядя, как он сонно покачивается. - Отдыхай. И возвращайся завтра. Твоя богиня будет ждать тебя.
Джон в который раз за день раскланялся и поплелся к выходу, тупо размышляя, а не могло ли случиться так, что печать дядюшки навела чары и на Альмалексию. Богинька-то совсем ослабла, а Энн Мари всегда в расцвете сил, старый мерзавец.
Ох, вот ведь. Прав был Молаг Бал, эта печать - действительно проклятие. Но метаться уже поздновато, вздохнул он и сбежал возвратом в поместье.
Бросив плащ на край стола и равнодушно посмотрев, как тот с шуршанием соскальзывает на пол, Джон нога за ногу поплелся наверх и упал на кровать. Новые ножи неудобно уперлись рукоятками ему в спину и он потянулся расстегнуть пояс, думая, как ему теперь быть.
Альмалексия спятила, это очевидно. Ее одержимость своей божественностью скоро доведет их всех до беды. Пепельные бури - это пока что так, мелочь, как и нападение на город…
А кстати, прищурился он, глядя в низкий потолок, уж не она ли устроила этот погром? Кому еще он нужен, да и реакция с ее стороны была такой спокойной, словно она была к этому готова. А ведь как взъерепенилась, услыхав, что Трибунал теряет силы…
Что ж, сил у нее и впрямь маловато. Он ведь сумел считать мысль из ее головы, пусть мимолетную и неразборчивую, а такого ему не удавалось ни с драконами, ни уж тем более с Принцами Даэдра. Но метка на нем все еще стоит, и, судя по тому, как осторожно ведет себя Хлер, обратиться к этой метке она способна в любое время. Значит, придется по-прежнему беречься и держать свои драконьи фокусы при себе. Повезло, что она хотя бы не заметила, как он порылся в ее голове.
Он снова вспомнил размытый образ чего-то золотого и искореженного и поежился, не желая вдумываться Но увы, его собственному разуму, видимо, показалось мало и он тут же подсунул Джону воспоминание о фабриканте с приклепанными к мягкому, живому телу стальными лапами. Допустим, это Альмалексия натравила несчастных калек на город - но где она их взяла? Или сама сделала?..
Вопросов, как всегда, было больше, чем ответов.
Джон повернулся на бок, подложил локоть под голову и задумался, что же ему теперь делать. Пока что никакого пути из Морнхолда даже не брезжило, а богиня все глубже тонула в соку собственного шаткого величия и задания ее становились все более тревожными. Вскоре подхалимские бровки и наигранный фанатизм ему уже не помогут, а печать… как бы она не довела его до еще большей беды.
Он спросил себя, есть ли надежда, что Альмалексия когда-нибудь сумеет снова мыслить разумно, и тут же грустно посмеялся над собственным оптимизмом. Такая удача, как с Харконом, дважды не повторится. Тот мечтал вернуть к жизни свою родину, но на пути угодил в ловушку одержимости, расставленную Принцем Господства. Альмалексия же добровольно предала всех и вся и потом пеклась лишь о собственной славе. В этом она скорее походила на Мирака, и так же, как Мирак, рано или поздно она сочтет его, Нереварина, угрозой.
Победить Мирака ему помогли драконы и обстоятельства, и драконы же выходили его после, не дав развалиться на части. Но в этот раз помощи ждать неоткуда. Альмалексия слаба, но достаточно ли она слаба, чтобы он смог с ней справиться?
Он вспомнил Руки Альмалексии, ординаторов, серебряными утесами возвышавшихся в темной пустоте Капеллы. Эти стражи даже ни разу не шелохнулись, пока Джон был там, и уж совсем не обращали внимания на то, что говорила их богиня. То ли были под чарами, то ли искренне верили, что она во всем права.
